Акварель для Матадора - Вячеслав Курицын

Что же, надо срочно посетить это живописное место.

— Там, в штанах посмотри, может, там рука? Нет там руки? Где же рука, ёб её мать… Ага, вот она…

Матадор осторожно выглянул в окно. Вокруг искорёженного джипа галдели, как цыгане, менты. Молоденький лейтенант вырывал у немецкой овчарки руку одного из киллеров, которую она утащила за лавку и хотела там втихушку сожрать.

Матадор посмотрел в отрывной календарь — до рассвета ещё два с половиной часа. Обязательно надо поспать.

— Где тянул, парень?

Краснорожее чудовище в рваной тельняшке, с лупоглазыми русалками и злобными львами на груди, разглядывало татуировку на хрупком плече Жени Ёжикова.

— Ивдель. Северный Урал, — кратко сообщил Женя.

— Сколько оттрубил? — спросил краснорожий.

— Год, — сказал Женька, добавив для солидности три месяца.

— Год — херня, — решительно сказал краснорожий. — Считай, не трубил. Правильно я говорю, Мотыль?

Тот, кого назвали Мотылём, поднял тяжёлую седую голову, похожую на кусок скалы. Такой она была неправильной формы: вся во вмятинах и глубоких шрамах.

— За наркоту сидел? — спросил Мотыль неожиданно высоким голосом.

— Да, — коротко ответил Женька. Исчерченные иглой вены были лучшей визитной карточкой.

— Одеяло ему оставь, — резюмировал Мотыль.

Краснорожий резко выдернул из рук Ёжикова полученный на пороге камеры свёрток: тонкое одеяло цвета высранного гороха и серую подушку. Подушку положил на топчан Мотыля, одеяло швырнул назад Ёжикову.

— Вон твой угол, червяк, — скомандовал краснорожий. — Сиди пока там. С тобой потом покалякают.

— Западло подушку крабить, — возразил Женька, — Оставь правилку до зоны. В предвариловке ходоки не должны крыситься. Западло, тебе это любой бугор подпишет…

Интуиция подсказала Женьке, что надо полезть на рожон. Стальные глаза человека-скалы медленно переползли на Женьку.

Интуиция Женьку жестоко подвела. Через несколько секунд его уже крепко держали за шею и плечи, чтобы он не мог поднять голову из параши.

Ёжиков в своё время отдал дань уринотерапии. Считалось, что моча обладает психоактивными свойствами. Усиливает действие кислоты или грибков. Одно время это просто было модным приколом — пить мочу. Женьке нравилось играть в ценителя: у этого, дескать, моча излишне горчит, а у этого чиста, как поцелуй младенца… Однажды ему дал отпить своей мочи сам Лагутенко.

Теперь его окунули головой в бадью, куда испражнялись двенадцать грязных мужиков, собранных ментами в одной душной клетке. В ноздри, в рот, в уши сочилось прелое жидкое дерьмо. Где-то далеко, за тыщу километров раздавались глухие незнакомые голоса:

— Утоп, червяк? Вытащи, проверь… Вони теперь от него…

Женька очнулся, когда маленький конопатый парнишка, поддерживая на весу женькину голову над жестяным ведром, провёл по его лицу ладонью с хлорной водой.

Парнишку звали Ванькой, он торчал в камере уже четвёртые сутки.

— Хотел толкнуть пару коробков анаши, — быстро говорил Ванька, сглатывая окончания слов. — Повязали, черти, на такой ерунде, жилы тянут, где взял, где взял… По почкам бьют, суки. Я ему деньги предложил: чего, говорю, лейтенант тебе с меня за слава, поймал случайного продавца, давай я тебе отработаю, пятьсот гринов отстегну, в Париж на уик-энд мотанёшь или в «Максим» с блядями закатишься…

Ванька, наверное, долго не мог найти благодарного слушателя: слова неслись из него, как какашки из кролика.

— Да я просто юзер… — отвечал Ёжиков на Ванькин вопрос. — Покупал в клубе таблетки…

— Так не ссы, должны отпустить, — перебивал, не дослушав, Ванька, — Нужны им больно покупатели, плохо, правда, у тебя рецедив, но ты жми на то, что на вокзале брал… Они что, они захотят имена-явки выбить. Если тебе сдавать некого, так помудохают, посмотрят, что ты пустой… тебе есть кого сдавать?

— Я в «Арматуре» у девчонок брал — паспортов не спрашивал.

— И ладно, — не слушал Ванька. — Ты им капустянского предлагай. Пусть в Париж: едут, чем нам кишки выворачивать… Ты не был в Париже?

— Нет. Я в Амстердаме был. — Ёжиков не стал уточнять, что когда он прилетел из Амстердама с гербарием, его скрутили в аэропорту Пулково и дали срок.

— Да ты чо? Кайф! Там траву в барах продают. У меня был пакетик оттуда, приятель привёз, с таким листочком, я потом туда простую траву сыпал и всем давал, будто из Амстердама, все, идиоты, верили, никто не понял, что наёбка. Слушай, а ты не знаешь Димку Соколова? А «Серёжку Соколова? Где-то я тебя видел, точно: а ты не был…

У Ёжикова была хорошая память на лица и на голоса. Нигде он раньше конопатого Ваньку не встречал. Но вот историю с пакетиками от амстердамской дури он откуда-то знал.

Уставший Ёжиков быстро заснул, забыв о подушке. Ему приснился Ванька, забивающий большой вкусный косяк из пакетика с добрым зелёным листочком. Сам Ёжиков сидел во сне рядом, но Ванька, не прерывая своей обычной болтовни, выкурил косяк один.

Грохнула дверь, это Ванька вернулся с ночного допроса. Лёг рядом с Ёжиковым, побормотал сам с собой, засопел.

Ёжиков вдруг проснулся. Осторожно повернул голову, понюхал воздух. Отдалённый запах, заглушённый зубной пастой или мятными таблетками… От Ваньки пахло марихуаной наяву!

Сомнений быть не могло: на допросе Ванька курил траву. Ёжиков отвернулся и стал вспоминать, не сказал ли он Ваньке чего лишнего.

— У вас было отключено…

— Я знаю.

— В два часа пятьдесят четыре минуты…

— Не надо цифр.

— Извините. Он жив.

— Я знаю. Он жив, а они мертвы.

— Так точно. Мертвы в клочья.

— Он должен быть с нами.

— Я боюсь, он не захочет быть с нами.

— Возможно. Пока он не сказал, что не хочет быть с нами, пусть будет жив.

— Понял. Пусть он будет жив.

— Да. Пусть он будет жив. А они пусть будут мертвы. Слабаки.

Д'Артаньян бросил семь палок миледи, а потом его ещё завлекла к себе горничная.

Завлекла в каморку, задрала юбки, навалилась грудью на подоконник. И пока Д'Артаньян охаживал её своим длинным, почти маршальским жезлом, смотрела, как тараканятся в грязном переулке две пёстрые кошки. Потом застонала, сбила локтем настурцию. Горшок бомбой упал в переулок, кошки разлетелись по подворотням.

Портос уговорил в трактире «Святой мост» дородную селянку. И в случайной комнате, где на стенах располагался целый музей клопов, сломалась дубовая кровать.

Даже Арамис в этой главе уединялся с белошвейкой. Где пропадал Атос, никто не знал. Но Арина догадалась, чем он занимался в неизвестном месте.

Дама червей оказалась между шестёркой и десяткой треф: Арина накрыла шестёрку дамой. Но потом пасьянс завис: две карты одной масти никак не хотели окружать третью. Пасьянс назывался «Мария-Антуанетта».

Пленённая восставшим французским народом королева коротала дни перед гильотиной за этим пасьянсом. Она сама придумала его. Она загадала: если все карты соберутся в одну стопку, голова останется у неё на плечах.

Только потом история доказала, что пасьянс «Мария-Антуанетта» не может сойтись никогда. В лучшем случае получается колода + одна лишняя карта. Но сама Мария-Ануанетта этого не знала и продолжала тасовать карты даже в тот момент, когда за ней пришли и кликнули на эшафот.

Одна лишняя карта — это и была голова.

Арина откинула одеяло, не стала натягивать джинсы и подошла к зеркалу в трусах и футболке.

В зеркале она видела, что глазок на входной двери приоткрыт. В его тесной лунке купался чей-то зрачок.

Арина сняла футболку. Соски, возбуждаясь на самих себя, увиденных в зеркале, набухли и вытянулись навстречу своим двойникам. Арина подалась вперёд и коснулась сосками прохладной поверхности зеркала.

Тот, кто смотрел в глазок, должен был в этот момент опустить руку в штаны. Арина представила, как он ощупывает свою горячо каменеющую плоть.

Арина наклонилась и медленно стянула с ног невесомое кружево.

Тот, кто смотрел в глазок, должен был увидеть, как мелькнул внизу мячиков ягодиц чёрный растрёпанный кустик.

Арина стала поглаживать себя ладонью вдоль лобка, с каждым движением всё глубже погружая пальцы в тёплые складки.

Это, наверное, дивное зрелище: охранник со спущенными штанами. Глаз елозит по дверному зрачку, пальцы бегают, как по флейте, по напряжённому красному члену.

За левым плечом соткался из воздуха, проступил, как переводная картинка, знакомый призрак. Член Матадора ворвался в Арину, как негритянский спринтер врывается в финишный коридор. Мгновение — финишная ленточка лопнула, Арина вскрикнула.

Матадора не было. Арина села на кровать и заплакала. Пиковый король лёг между дамой червей и шестёркой червей. Арина накрыла королём даму.

— …Похищена сотрудница телевизионной компании «Самсон интернешнл» Арина Борисова. Источники в Силовом Министерстве полагают, что эта провокация может быть связана с выдвижением владельца компании Самсона Гаева кандидатом в депутаты Государственной Думы по сто сорок четвёртому избирательному округу…