Освобождение 1943. «От Курска и Орла война нас довела...» - Алексей Исаев

Конечно, у всякого поражения всегда два виновника: собственно триумфатор и его незадачливый соперник. Советское командование явно переоценило свои возможности и недооценило возможности противника. Более того, первые тревожные сигналы о том, что ситуация выходит из-под контроля, были проигнорированы. В наибольшей степени это относится к Н. Ф. Ватутину. После того как вместо загнутого фланга армейской группы Холлидта подвижная группа Попова уперлась в повернутый фронтом на север заслон из войск 1-й танковой армии немцев, он пересмотрел план операции в сторону… увеличения глубины удара. Войскам Юго-Западного фронта была поставлена задача на продвижение к Днепру, ради которого были введены в бой пополнившиеся с заводов и ремонтных баз танковые корпуса. Не отреагировал адекватным образом на разгром своего соседа командующий Воронежским фронтом Ф. И. Голиков.

С точки зрения стратегии причины неуспеха финальной части зимней кампании 1943 г. для советских войск аналогичны причинам, которые привели вермахт к откату от Москвы в декабре 1941 г. По сути, Манштейн повторил в Донбассе и под Харьковом успех Г. К. Жукова под Москвой, но в несколько меньшем масштабе. Мы находим массу схожих черт в оперативной и стратегической обстановке сражения за Харьков и Москву. Только участники событий поменялись ролями. И вермахт в 1941 г., и Красная армия во второй половине 1942 г. — начале 1943 г. провели каскад наступательных операций с небольшими промежутками между ними. Это привело к потерям и износу техники. Так, например, значительная часть боевых машин 3-й танковой армии П. С. Рыбалко уже намотала на гусеницы километры маршей и боев в Козельской операции августа-сентября 1942 г. Соответственно запас моточасов многих танков 3-й танковой армии был невелик, что привело к значительному числу поломок по техническим причинам. На поломки и выработку моточасов накладывались боевые потери. Поэтому большая доля числившихся в армии П. С. Рыбалко танков оказалась к началу немецкого контрнаступления небоеготовой. На 18 февраля 1943 г. в 3-й танковой армии формально числилось 432 танка. Однако из этого числа 122 ремонтировались на дорогах, 214 машин были подбиты или технически неисправными и находились на дорогах и полях боев по пути от Россоши до Харькова. Только 96 танков, или 22 % от их общего числа, были боеготовы и могли участвовать в наступлении. Эта тенденция сохранилась и далее: на 1 марта 1943 г. в 3-й танковой армии было 105 боеготовых машин. Аналогичную картину мы можем увидеть в корпусах подвижной группы М. М. Попова. Начальник штаба 10-го танкового корпуса полковник В. П. Воронченко писал: «Корпус в порядке сосредоточение в исходное положение и с боями прошел общее расстояние около 900 км. Большая часть этого расстояния пройдена по плохим — занесенным дорогам или по бездорожью. Бездорожье значительно замедляло темп движения, а столь большая растяжка в целом отрицательно влияла на живучесть материальной части. Этим в первую очередь и объясняется отставание в пути КВ, которые не рассчитаны на преодоление таких пространств, и ощутимый отсев по неисправностям Т-34, Т-60 и Т-70»[37]. Боевые потери и потери по техническим причинам привели к снижению числа боеготовых танков в танковых корпусах обоих фронтов до уровня побывавших в боях бригад.

Линии снабжения вермахта под Москвой в 1941 г. и Воронежского и Юго-Западного фронтов на подходе к Днепру зимой 1943 г. были до предела растянуты, войска не получали достаточного количества боеприпасов, продовольствия и горючего. Юго-Западный и Воронежский фронты наступали, базируясь на разрушенную отходящим противником железнодорожную сеть. Плечо подвоза 3-й танковой армии от войск до ближайшей ж/д станции снабжения составляло в ходе операции 450 км при постоянно уменьшавшемся от поломок и ударов с воздуха парке автотранспорта. Напротив, противник постепенно приближался к станциям снабжения, опираясь на не подвергавшуюся крупным разрушениям сеть коммуникаций. Важнейшим действующим фактором стало накопление обороняющейся стороной резервов. В случае Красной армии осени 1941 г. резервы накапливались за счет перебросок с Дальнего Востока и формирования новых соединений. В группу армий «Юг» поступали после переформирования жертвы Восточного фронта, выведенные во Францию и Германию в 1942 г. для переформирования танковые и пехотные соединения. Кроме того, в распоряжение Манштейна рокировались выводившиеся с Дона и Кавказа соединения. Советская сторона пыталась удержать боеспособность войск за счет призыва на освобожденных территориях. Командование Воронежского фронта таким образом получило на пополнение частей и соединений 29 886 человек (20 902 человек в феврале и 8984 — в марте). Для сравнения, маршевые пополнения дали фронту в феврале и марте почти на треть меньшее число бойцов — 20 838 человек. Однако эффект от такой методики пополнения частей был спорным. В частности, командование 3-й танковой армии высказалось по окончании боев следующим образом: «Практика доукомплектования войск армии личным составом за счет местного населения (с освобожденной от противника территории), без предварительной обработки этого пополнения себя не оправдала. Вливавшееся в части это пополнение, будучи необученным и необмундированным, не усиливало ослабленные части, а еще более ослабляло, становясь обузой для частей, которые не в состоянии были не только их кормить и обмундировать, но подчас и вооружить»[38]. Одним словом, такое эрзац-ополчение было признано неэффективным.

Ослабленные предыдущими боями, растянувшие свои фланги войска неизбежно становились жертвой свежих сил противника. Накопив резервы, Жуков в декабре 1941 г. и Манштейн в конце февраля 1943 г. перешли в наступление против растянутых флангов ослабленных длительным наступлением соединений противника. Эффект от удара свежих дивизий был вполне ожидаемым: отступление противника по всему фронту и переход стратегической инициативы от одного участника конфликта к другому. Потеряв Харьков, советское командование было вынуждено остановить наступление по всему фронту и задействовать для стабилизации обстановки выведенные из-под Сталинграда армии. По первоначальному плану они должны были срезать Орловский выступ. Но всем этим планам не суждено было сбыться.

Вместе с тем верховное командование понимало объективные причины неудачи завершающего периода зимней кампании. Поэтому зимние бои под Харьковом 1943 г. не привели к существенным кадровым передвижкам в Красной армии. Несмотря на общее неудачное для советской стороны развитие событий, оргвыводы были сделаны только в отношении командующего Воронежским фронтом Ф. И. Голикова. Командующий Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутин не только не был смещен с поста командующего фронтом (точнее, был лишь перемещен с Юго-Западного фронта на Воронежский), но и получил очередное звание генерала армии. Генерал-лейтенант М. М. Попов, командовавший подвижной группой Юго-Западного фронта, вскоре получил повышение, будучи назначен в июне 1943 г. командующим Брянским фронтом. Свои посты сохранили также командующие участвовавшими в сражении армиями и корпусами. Из командиров танковых соединений выше всех впоследствии поднялись А. Г. Кравченко и М. Д. Синенко. Первый с момента формирования и до конца войны командовал 6-й танковой армией, а второй возглавил 16 марта 1945 г. 5-ю гвардейскую танковую армию.

С тактической точки зрения сражение за Харьков показало возрастание роли танков как средства борьбы с себе подобными. В этом отношении показательна статистика, нашедшая свое отражения в донесении моторизованной дивизии «Великая Германия». В период с 7 по 20 марта 1943 г. соединение отчиталось об уничтожении 269 советских танков (250 Т-34, 16 Т-60 и Т-70, 3 КВ). Распределение подбитых советских машин между различными типами противотанковых средств было следующим (общие числа, кстати, показывают, куда делись танки корпусов Баданова и Вовченко):

188 танков были подбиты длинноствольными орудиями танков Pz.IV;

41 танк был подбит длинноствольным орудием САУ StuGIII;

30 танков стали жертвами 88-мм орудий танков Pz.VI «Тигр»;

4 танка были подбиты буксируемыми 75-мм противотанковыми пушками;

4 танка подбили САУ «Мардер»;

1 получил попадание 150-мм снаряда тяжелого пехотного орудия sIG-33;

1 танк были подбит ручной кумулятивной гранатой.

Весьма показательно сравнение этих результатов с числом указанных противотанковых средств в соединении. К началу отчетного периода в танковом полку «Великой Германии» было 5 танков Pz.II, 20 танков Pz.III с длинноствольным орудием, 10 танков Pz.IV с 24-калиберным 75-мм орудием, 75 танков Pz.IV с 43-калиберным 75-мм орудием, 9 танков Pz.VI «Тигр», два командирских танка с 50-мм орудием в 42 калибра и 26 огнеметных танков. Безвозвратные потери за тот же период составили один танк Pz.III с 50-мм длинноствольной пушкой, один Pz.IV с 24-калиберным и 11 Pz.IV с 43-калиберным орудием, а также один «Тигр».