Избранные труды - Арон Трайнин

Аналогично ч. 2 ст. УК РСФСР карает превышение власти, сопровождавшееся «сверх того насилием, применением оружия или мучительными и оскорбляющими личное достоинство потерпевшего действиями»[94].

В числе факультативных элементов состава, характеризующих объективную сторону преступления, следует упомянуть и о повторности. Так, ч. 2 ст. 74 говорит о повторности как элементе состава квалифицированного хулиганства. О повторности говорят указы Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Усиления охраны личной собственности граждан». Согласно постановлению Пленума Верховного Суда СССР от 19 марта 1948 г.[95], «повторность как квалифицирующий признак следует применять как в тех случаях, когда подсудимый имеет уже судимость за ранее совершенное хищение, так и в тех случаях, когда суд установит, что подсудимый совершил два хищения и более, хотя бы и не был осужден ранее ни за одно из этих хищений[96]. При этом повторность признается и в тех случаях, если ранее совершенное хищение имело место до издания указов от 4 июня 1947 г. Ранее совершенное хищение не может учитываться в качестве квалифицирующего признака только в том случае, если по этому преступлению снята или погашена судимость, либо истекли давностные сроки (ст. 14, 15 и 55 УК РСФСР). Правильное понимание «повторности» приобретает особо важное значение при применении Указа от 4 июня 1947 г., в котором «повторность» выступает в качестве квалифицирующего признака.

Согласно постановлению Пленума Верховного Суда СССР от 28 мая 1954 г., «хищение государственного или общественного имущества должно рассматриваться как повторное, если ранее было также совершено хищение государственного или общественного имущества. Равным образом кража личного имущества должна рассматриваться как повторная, если ей предшествовала кража такого же имущества».

Постановление от 28 мая 1954 г., как известно, разошлось в понимании «повторности» с более ранним постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 6 мая 1952 г.96 Но если в постановлении от 6 мая 1952 г.[97] понятие «повторности» было слишком расширено, то, напротив, в последнем постановлении (от 28 мая 1954 г.) оно чрезмерно сужено. Действительно, если в более раннем постановлении Пленум Верховного Суда СССР указал, что в любом сочетании (ранее хищение личного и последующее хищение социалистического имущества или, наоборот, ранее хищение социалистического и последующее хищение личного имущества) второе хищение должно считаться повторным», то в определении от 28 мая 1954 г. Пленум Верховного Суда СССР признает повторным только последующее хищение однородного имущества. Это положение можно считать верным, если речь идет о хищениях социалистического имущества: лишь дважды совершенное хищение именно социалистического имущества образует повторность в смысле Указа от 4 июня 1947 г. Иначе, однако, должен решаться вопрос, когда речь идет о хищениях личного имущества; в этих случаях правовой однородности похищаемого имущества (в обоих случаях личное имущество) может и не быть. Действительно, согласно постановлению от 28 мая 1954 г., оказалось бы, что, если лицо и в первый, и во второй раз похищает личное имущество, оно подлежит большему наказанию на основании и. 2 Указа от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение личного имущества»; если же лицо совершило в первый раз более общественно опасное преступление (хищение социалистического имущества), а во второй раз – личного имущества – оно отвечает по более мягкому п. 1 Указа 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение личного имущества». Где основания подобного смягчения ответственности при наличии более общественно опасных действий? Кажется бесспорным, что если вторая кража личного имущества образует более тяжелое «повторное» хищение, то тем более эта кража является повторной, если первой была более общественно опасная кража – кража социалистического имущества. Так, если бы закон предусматривал повышенную ответственность в случаях нанесения «повторно» легкого телесного повреждения, то вряд ли суд отверг бы повторность, если в первый раз было нанесено тяжкое телесное повреждение. Как видно из изложенного, факультативные элементы, характеризующие объективную сторону преступления, и многочисленны и разнородны. При этом необходимо постоянно иметь в виду следующее. Указанные в настоящем разделе «факультативные» признаки факультативны лишь в том смысле, что они могут быть законом указаны или не указаны в качестве элементов состава конкретного преступления: состав без элементов действия (бездействия) немыслим, состав без указания в законе способа действия или неоднократности действия вполне реален. Но если один из названных выше факультативных элементов состава (предмет, способ, время, место, обстановка совершения преступления) включен в состав конкретного преступления, то, разумеется, для состава этого преступления он является обязательным.

III

Элементы состава, характеризующие субъекта преступления

В социалистическом уголовном праве вопрос о субъекте преступления имеет большое значение. Когда речь идет о контрреволюционных преступлениях, их субъектами являются классовые враги, пытающиеся подорвать основы советского строя. Субъектами иного рода преступлении (хищений, хулиганства и др.) являются лица, в которых сильны и активны пережитки прошлого. Вместе с тем с вопросом о субъекте связан ряд правовых проблем, требующих отчетливого понимания и тщательного изучения.

В советской литературе проблеме субъекта преступления уделялось и уделяется недостаточно внимания. Не только нет монографических исследований, посвященных этой проблеме, но самое положение субъекта в системе уголовного права было и остается неосвещенным; так, во всех пяти изданиях учебника общей части уголовного права учение о субъекте рассматривается в системе элементов состава преступления (объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона). При всем том значении, которое имеет учение о составе, оно, конечно, не может поглотить или растворить в себе учение о субъекте преступления. Источники этого разнородны; частью в этом проявляется стремление максимально порвать с теми реакционными течениями в уголовном праве, которые пытались все уголовное право свести к учению о преступном человеке; частью, бесспорно, здесь сказалась и недостаточная разработанность общего учения о составе преступления. Необходимо поэтому с полной определенностью отметить, что там, где нет человека как виновника преступления, там не может быть самого вопроса о наличии или отсутствии состава: более того, как было отмечено выше, где нет вменяемого человека, достигшего законом установленного возраста, там нет и самого вопроса об уголовной ответственности и о составе преступления.

Бесспорным достижением поэтому является система учебника общей части, принятая сектором уголовного права ВИЮН (1949 г.), как и более поздняя, 1950 г., разработанная кафедрой уголовного права МГУ[98], где учение о субъекте преступления выделено в самостоятельный раздел. Однако если субъект преступления не может рассматриваться как элемент его состава, то отсюда отнюдь не следует, что вообще не существует элементов состава, характеризующих субъекта преступления. Они, конечно, существуют, но их уголовно-правовое значение заключается в ином.

Признаки, вводимые законом в состав преступления для характеристики субъекта преступления, направлены к следующей цели: законодатель при помощи этих признаков сужает круг лиц, могущих нести уголовную ответственность за определенное преступление или определенную группу преступлений, тем самым утверждая положение, что не всякое физическое вменяемое лицо может быть субъектом данного вида или данного рода преступлений. Эта ограничительная тенденция проявляется в законе в двух направлениях: законодатель предусматривает составы с конкретным кругом субъектов и составы со специальным кругом субъектов.

В составах со специальными субъектами круг ответственных лиц очерчен широко: сюда относятся должностные преступления, субъектом которых являются должностные лица (примечание к ст. 109 УК РСФСР), и воинские преступления, субъектом которых являются военнослужащие, военнообязанные и к ним приравненные лица (примечание к ст. 1931 УК РСФСР).

Внутри названных групп по некоторым составам круг субъектов еще более сужен. Так, согласно ст. 113 УК РСФСР субъектом дискредитирования власти может быть не всякое должностное лицо, а лишь то, которое вместе с тем является и представителем власти; согласно ст. 114 и 115 УК РСФСР (постановление неправосудного приговора, незаконный допрос или привод) субъектами этих преступлений могут быть лишь должностные лица судебного и прокурорско-следственного аппарата (судьи, заседатели, прокуроры, следователи). Некоторые составы, субъектом которых может быть лишь специальный круг должностных лиц, рассеяны по другим главам Уголовного кодекса. Таковы, например, ст. 5910 УК РСФСР, предусматривающая способствование незаконному переходу государственных границ, совершенное должностными лицами; ст. 128 УК РСФСР, предусматривающая бесхозяйственность, допущенную лицами, «стоящими во главе государственных или общественных учреждений или предприятий»; ст. 111-а УК РСФСР, карающая содействие «должностными лицами» учреждению и деятельности лжекооперативов и др.