Время больших отрицаний - Владимир Савченко

И кстати, скорость-то сия в воздухе уже далеко превзойдена. Не для малых его возмущений, а покрепче: для снарядов, самолетов, ракет.

Сама же Среда — особенно если она есть Тело некоей Вселенской Цельности, Тело Метагалактики, Тело Вселенной, — вольна двигаться с той скоростью, какая Ей подобает, Естественно Соразмерна. Муравей не может скакать, как конь, — но конь-то может.

После такой философской артподготовки в духе Теории Пеца — все-таки запишу. Приблизюсь к Не-Такому Миру хоть отвагой мысли своей.

Раз Фантомный луч направлен в Солнечную систему…

Раз в нем изображение М31 прокрутилось на два миллиона лет вперед, до нынешнего состояния…

… это сама галактика дает о себе знать. Как живое разумное существо. Со своими возможностями двигаться и действовать. С целевым поведением. «Я здесь и сейчас я такая.»

И цель (Цель!) должна быть соразмерна ее действиям. Должна быть Вселенски огромной.

… Само собой, что ТАМ должно быть и используется НПВ и полевое управление им. Я изначально считал, что Неоднородного Пространства-Времени во Вселенной не меньше, чем однородного. А то и больше. А о наличии больших электрических полей в ней давно известно.

А впрочем… что мы знаем на своей точке!

Само собой и то, что такой размер Фантомного луча для галактики поперечником в 60 кпс, в миллиард раз больше Солнечной системы, есть ее предельно точная фокусировка. Из двухсот миллиардов звезд нашей Галактики найдена и выделена именно эта. Наше Солнце, вернее, весь наш СПВ, Солнечно-планетный вихрь. А уж тут сами гадайте, кому именно галактика М31, знаменитая Туманность Андромеды (вне созвездия Андромеды) дает так о себе знать.

Вот то-то: кому?

Меняющейся Вселенной?

Нам?..

Или это имеет иной, не постигнутый мною смысл?

… судя по нарастанию яркости, М31 приближается.»

Между тем и шлягер «Ах, Туманность Андромеды…» распространялся по нашей планете как — не сказать: вселенское, но уж точно глобальное явление. Он был переведен на многие языки — и всюду, на всех континентах, как на заказ, для исполнения его подобрались «певцы с унитаза». Все они рычали, завывали, тужились и кряхтели в микрофоны, звали блуждающую галактику к себе пообедать, как заблудшую девку с подбитым глазом, обещали не сделать ей плохого:

— Diffusanto Andromedo,

coman et e la dinerе…

Или на эсперанто:

— Nebulozo Andromedo,

gee komo gastronomo!..

На немецком:

— Nebeligkeitus Andromedus,

gehen komm zum mir ferstecken.

Ich nicht machen fur deine verschlehte!..

И так далее, und so weiter, et cetera.

В этом тоже была современность, терпкая наполненность времени. Мировое жлобство кривлялось, самоутверждающе завывало и хрюкало, подняв морды во Вселенную, к Вечности, — точно так, как и их предки в каменноугольном периоде, но теперь с участием развлекательной техники.

Глава двенадцатая. К-Атлантида в расчетах и устремлениях

«Вначале было Число.»

Гималайские Веды

Конечно, компьютеры не умеют мыслить.

Если бы умели, то складывали числа так: «Сто

да сто двести, провались на этом месте!»

К.Прутков-инженер

Главным и направляющим в дальнейшей работе НИИ с последней недели сентября стали не замыслы и не свершения, а то, что над ними: провозглашенная Буровым Доктрина Опережающего Мышления. Суть ее была проста и известна каждому исследователю, вообще каждому думающему человеку: хорошая мысля приходит опосля. И часто, когда уже все сделали, не дождавшись ее.

И у них так было — с издевательским оттенком из-за высоких К-уровней. Внизу осенило, на средних уровнях быстро исполнили, а потом выясняется, что если бы поднялись выше и еще помозговали, то и делать этого вовсе не надо было. Новые идеи перекрывали и перечеркивали сделанное. Приходилось отбрасывать, переделывать.

— А раз так, — провозгласил Виктор Федорович на КоордСовете, — разрешается сдвиг всех проектов в сторону, так сказать, научной фантастики. Как это ни несолидно звучит…

— То есть? — настороженно вопросили сразу Мендельзон и Любарский.

— Да. И именно в крупных замыслах и проектах… в сложных. Пусть несозрелость и ведет… Ведь незрелость суть молодость, а молодость всегда права… — Похоже было, что и у главного инженера в голове эта мысль не очень еще созрела; впрочем, может, это была игра, может, именно так ее и следовало сказать. — Ну, может, и не всегда… Пятьдесят на пятьдесят, fiftV-fiftV…

— Да не томи ты! — не выдержал Панкратов.

— Неужели неясно! — похоже, Буров огорчился, что такой гениальный вывод не воспринимают телепатически, не ловят на лету. — Если есть сложный крупный замысел… или проект, в котором только половина решений ясна наперед, а другую половину еще надо додумывать, то мы все равно вправе начинать и двигать это дело. Зная по опыту своему, что и вторую половину проблем к нужному времени решим.

— Авантюра! — пыхнул БорБорыч. — А если нет?

— Почему? — повернулся к нему Толюн. — Опыт-то у нас действительно такой. К-опыт.

— К-мышление с опережением, — со вкусом произнес Миша Панкратов. — Я за. Ускоренное время бросает нам вызов — мы его принимаем.

— Доктрина Бурова… — сказала Малюта; сказала неопределенно, констатируя. Неясно было, за она или против.

Присутствовали и Шурик Иерихонский с Климовым; они и сидели рядом — но помалкивали. Только смотрели на остальных как-то углубленно, просветленно. Они были за, а почему, о том речь ниже.

Взгляды всех устремились на Любарского: в конце концов, он директор, его слово окончательное.

Варфоломей Дормидонтович как раз приходил в себя после переживаний, связанных с тем, что прозевал — позорно, от мелкости мышления — Дрейф галактики М31. Сейчас он просто не мог снова проявить мелкость — пусть даже под названием «разумная осторожность».

— Я поддерживаю, — твердо сказал он. — Мы ни от кого не зависим, никому на блюдечке обоснованные проекты подносить не обязаны — за разрешение и финансы. Конечно, если что-то подобное поднести экспертной комиссии, зарубят на первом заседании. Но мы сами себе эксперты, Давайте. Может, хоть так получится, что наилучшая мысля и новое знание прийдут не опосля, а в самый раз.

— Ну, Варфоломей Дормидонтович, — прочувствованно пробасил Буров, — вы выразили проблему лучше меня.

— «Безумству храбрых поем мы песню…» — не удержался Мендельзон.

Тем не менее так и порешили.

Виктор Федорович сказал не все. Он не сообщил, что у него уже есть замысел, который требует именно такого подхода. Сверхкрупный и fiftV-fiftV с неизвестностью; половина решений маячила в тумане.

В доле были Иерихонский и Климов.

Скоро сей замысел стал достоянием всех.

Шурик Иерихонский любил считать. Он был бескорыстным рыцарем компьютера в первоначальном его смысле: ЭВМ, электронно-вычислительная машина. Электронные счеты.