Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Во время боя, Край не раз посылал к Багратиону с просьбой - атаковать неприятеля со своей стороны, дабы развлечь его внимание и силы, но Багратион не решился действовать вопреки диспозиции. Однако он послал нескольких ординарцев к Суворову, одного после другого; по они не возвращались. Багратион поехал сам, наехал у Поцоло-Формигаро на кучку генералов и адъютантов и увидел тут Суворова: он лежал на земле, завернувшись в плащ и спал, или делал вид, будто спит 14. Дерфельден обратился к приехавшему с каким-то вопросом; как только Багратион стал говорить, Суворов вскочил, сказав, что крепко заснул, и принялся задавать своему любимцу вопросы о ходе дела. Узнав про неудачу Края, он послал ему приказание - возобновить атаку, велел одновременно с ним атаковать Багратиону, а Милорадовичу продвинуться вперед для поддержания Багратиона.

Багратион повел атаку прямо на Нови, Край - по-прежнему. Неприятель, пользуясь пересеченною местностью, засел в канавах, садах, в строениях предместия и встретил Русских сильным огнем, но не остановил их и, после жаркой схватки, ретировался в самый город. Русские повели атаку на город, но встретили высокую и прочную стену, не поддававшуюся выстрелам полевых орудий; Русские повернули правее, по направлению к высотам, и под ядрами и картечью продолжали атаку в замечательном порядке и с еще более замечательным бесстрашием. Французы, отлично укрытые местными предметами, были почти невидимы, тогда как их противники, подвигаясь вперед колоннами и останавливаемые на каждом шагу канавами, изгородью и проч., были совершенно открыты выстрелам, да и артиллерия их не могла противодействовать неприятельской, находившейся на верху и занявшей позицию за гребнем высот. Вдобавок ко всему, Французы вышли из Нови и ударили в левый фланг атакующих. Хотя нападение это было отражено, однако настаивать далее на продолжении атаки представлялось для малочисленного отряда Багратиона совсем непосильным, и войска его стали отходить назад под прикрытием казаков и австрийских драгун.

В это время против левого их фланга появилась французская колонна Ватрена; он запоздал придвинуться к Нови, делал это только теперь и таким образом случайно вышел во фланг Русским. Суворов, который все ждал наступления неприятеля по Скривии к Тортоне, был удивлен появлением Французов именно от Скривии, сейчас же двинул против них большую часть войск Милорадовича и послал к Дерфельдену в Ривальту приказание - со спехом идти к Нови. Войска Милорадовича и Багратиона пошли в атаку левее Нови; бригада Ватрена была отбита, но все-таки атака на Нови не удалась и на этот раз. Багратион удвоил усилия, но снова без успеха; мало того, генерал Гардан опят вышел из Нови и ударил в правый фланг Багратиона, а две остальные бригады Ватрена, подойдя тем временем к месту боя, устремились на левый фланг войск Милорадовича. Левому крылу союзников стала грозить серьезная опасность, но в этот критический момент показались головы колонн Дерфельдена, которые не шли, а бежали под палящим зноем на выручку товарищей.

Линия русских войск, подкрепленная свежими частями, в порядке, как на мирных маневрах, двинулась вперед с барабанным боем. Натиск произведен такой дружный, что Французы были опрокинуты и отброшены к высотам, на которых и поспешили укрыться. Русские не останавливаясь, произвели общий удар на высоты. Но теперь как и прежде, они встретили преграду неодолимую и отхлынули устилая свой путь множеством павших. Дерфельден повторил атаку, - та же неудача; он повел атаку в третий раз. Усилия были доведены до последней степени напряжения, но привели к убеждению в неисполнимости предприятия. Численный перевес Русских ничего им не дал, потому что огромные потери быстро его уничтожили. Жаркое итальянское солнце жгло больше, чем при Треббии; солдаты падали от расслабления и жажды; легкораненые умирали от изнурения. В первом часу дня Суворов велел прекратить атаки.

Нетрудно понять, как тяжело было ему отдать подобное приказание. Он может быть и продолжал бы упорствовать, если бы распоряжался боем издали, но тут все происходило на его глазах, и в ходе дела он принимал непосредственное участие. Можно сказать, что после первых безуспешных атак, он почти беспрестанно был в огне. То он встречал опрокинутый батальон и продолжал с ним ретироваться, крича солдатам, как на Треббии: "молодцы ребята, заманивай их, заманивай; спасибо ребята, что догадалися", а потом останавливал батальон, говоря: "теперь пора назад, ребята, и хорошенько их". То по первому звуку его голоса бежавшие сами останавливались, строились и кидались снова на неприятеля. То он провожал батальоны после предшествовавшей неудачи вперед и, едучи под пулями и картечью, ободрял солдат, а потом пускал их на врага, приговаривая: "не задерживайся, иди шибко, бей штыком, колоти прикладом... ух - махни, головой тряхни!" То наконец, выведенный из себя неудачами, он слезал с коня и, катаясь перед фронтом по земле, с глубокой скорбью кричал: "ройте мне могилу, я не переживу этого дня". Когда генералы и приближенные лица принимались его успокаивать, он отвечал, что не перенесет поражения при конце своего военного поприща; ему возражали, что отбитая атака не есть еще поражение 15. Но все эти успокаивания и утешения были фразами, общим местом. Суворов сам знал, что не только далеко до поражения, но что развязка дела находится в его руках; тем не менее вид бегущих солдат и последовательно отбиваемых одна за другою атак производил в нем невыносимо - болезненное ощущение. Ярость, едкая горечь, негодование, стыд кипели в его душе и возбуждали необоримую потребность сломить встреченное противодействие. И хотя атака на Нови была в сущности операцией почти демонстративною, главную же задачу исполнял Край, но Суворов, по свойству своей натуры, был наименее способен к подобного рода действиям, и настойчивость его увеличивалась по мере увеличивавшегося сопротивления. Совершенно верно охарактеризовал его Моро, когда кто-то впоследствии пожелал узнать его мнение о Суворове при Нови. "Что же можно сказать", отвечал он: "о генерале, который обладает стойкостью выше человеческой, который погибнет сам и уложит свою армию до последнего солдата, прежде чем отступит на один шаг?" 16.

Когда атаки Русских прекратились, бой несколько затих по всей линии, так как усилия Края против левого неприятельского крыла кончились еще раньше полным неуспехом, несмотря на то, что упорные нападения Русских у Нови не дозволили Моро подкрепить войсками отсюда свое левое крыло. Таким образом план Суворова - сбить войсками Края французов и зайти им в тыл - не удался совершенно, благодаря непоколебимому мужеству неприятеля и огромным выгодам его позиции. Союзный главнокомандующий уже по одной стойкости Французов теперь убедился, что армия их находится в полном сборе и потому нечего опасаться покушений по долине Скривии. Мелас, стоявший у Ривальты на случай этих покушений, а также чтобы доконать разбитого неприятеля и забирать его в плен, теперь представлялся в виде драгоценного ресурса, тем более, что Французы принуждены были ввести в дело до полудня все свои наличные силы без остатка. Оставался у Суворова еще и Розенберг, однако он не был потребован; вероятно Суворов предпочел сохранить его на непредвиденный случай 17. Обстоятельство это имеет значение; оно доказывает - насколько было далеко от Суворова сомнение в победе, не говоря уже про его собственное поражение; иначе он притянул бы к себе обоих. Расчет Суворова оправдался, оказалось достаточно одного Меласа.