Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

— Да. А ты кто?

— Я — Андрей, ты меня искал. Мне непонятно, ты кто вообще такой? Ты что везде лазишь, вынюхиваешь про меня? Что тебе надо? — Телепат вел себя очень нагло.

— Так давай встретимся, я и расскажу все, что надо.

— А зачем? Говори все, что надо, так, по телефону.

— Ты стрелял в одного спортсмена. Коба его зовут, правильно?

— Не было такого, бредишь, Женечка! — с усмешкой ответил Телепат.

— А я — тренер его. Он, кстати, серебряный чемпион мира, если ты не знаешь.

— Ну и что? Тебе-то чего надо? Я-то тут при чем?

— Слушай дальше. Я знаю, что вы сына генерала убили, таксиста, парня на джипе и еще в квартире антиквара женщину и двухлетнего ребенка, известны полные данные, имеются фото… Где живете, чем дышите, связи все ваши у меня в руках. Понимаешь? Но они меня все не волнуют, меня только наш Коба интересует, потому что есть догадка, что вам его заказали. Так вот, Андрей, мне надо знать, кто заказал, и больше ничего.

— А ты не «красный»?

— Андрюша, на блатную педаль не надо жать…

Надо было как-то убедить Андрея, что Вышенков не имеет никакого отношения к милиции. Лучше всего, чтобы Телепат принял Вышенкова за серьезного человека из криминального мира.

— А ты голову свою включай! Если бы я был ментом, то где бы сейчас были Иван с Максимом, а? В камере уже сидели бы, парашу нюхали и всё рассказали бы. А они тебе говорили, как я с ними общался? Мы кофе пили, беседовали. А если бы я был с пацанами, то твои знакомые бы на взморье показания давали. Логика присутствует?

— Типа. Только я все равно не пойму: тебе от меня что надо?

— Потолковать. Если это не заказ, и вы работаете отдельно, мне нужна полная ваша капитуляция. Вы вывели моего спортсмена из строя, а это большая денежка. Как с возмещением убытков?

— Деньгами?

— Откуда они у вас? Три рубля в кармане. Ребята-то дерзкие, только с элементами психопатологии.

— О чем ты говоришь? — В голосе Телепина звучала явная заинтересованность.

— Встретимся, потолкуем, отстираешь…

— Давай по телефону. Ты говоришь, мы делаем — и в расчете. — Телепат все еще побаивался встречаться с Вышенковым лицом к лицу.

— Андрюша, ты часто смотришь голливудские фильмы. Сначала познакомкаемся.

— Хорошо, я подумаю. Перезвоню.

После этого разговора стало ясно, что расследование находится на правильном пути. Хоть Телепат ни в чем конкретно не признался, он косвенно подтвердил все наши подозрения. Было ясно, то Телепата удалось заинтересовать. Главное, чтобы он теперь не сорвался. Понятно, что Телепат увлекся идеей заключить перемирие с «криминальным авторитетом» Евгением, а может быть — и подзаработать. Для Телепата теперь самый лучший выход, если не сказать — единственный, — встать под сильную структуру, каковой он представлял спортивный клуб с криминальным уклоном, в котором якобы работал Евгений.

На следующий день Телепат перезвонил, но с Вышенковым ему поговорить не удалось. Чтобы не показывать откровенной заинтересованности, секретарь Агентства сказала, что Женя занят и разговаривать сейчас не будет. Позже — пожалуйста. И так — несколько раз. Теперь желание Телепата влиться в криминальную структуру победило осторожность. Мы добились главного — уже не Евгений хотел поговорить с убийцей, а убийца — с Евгением. Телепат перестал ощущать себя добычей, он почувствовал добычу в Вышенкове.

Следующий разговор произошел только через несколько дней. Телепат сказал: он может приехать в Питер недели через две — и получил ответ, что столько ждать его не собираются. Ему напомнили, что все его данные известны и к делу могут быть подключены милиция и бандиты одновременно. Телепат струхнул и сказал: приехать быстрее ему мешают финансовые возможности. Сошлись на том, что Вышенков вышлет ему 3 тысячи рублей на имя отца. Это было 27 ноября. Все шло по плану.

Руководством Агентства были выданы специальные рекомендации коллегам на случай, если Телепат вдруг явится на Зодчего Росси без предупреждения. А именно: а) без паники! б) сделать безразличный вид; в) один (из другого кабинета) позвонит в уголовный розыск, другая — собирает мужское ополчение Агентства; г) в случае агрессии со стороны Телепата — бить по голове чем ни попадя.

9

28 ноября Вышенкова задержали по подозрению в похищении человека. Антон Бебяков объявил себя жертвой похищения. Оказывается, он не сам приехал в Агентство, а был насильственным путем доставлен, подвергся допросу с применением физической силы и признался в том, чего не совершал. Именно так он заявил сотрудникам прокуратуры после беседы со своим адвокатом.

Все наши усилия шли насмарку: Телепат мог в любой момент позвонить и спросить Евгения, который, естественно, не смог бы с ним поговорить. Все, конечно, понимали, что происходит недоразумение, и Вышенкова выпустят, но Телепат, приехав в Питер, мог бы испугаться непонятных для него событий и лечь на дно. Или хуже того: поскольку он планировал решить свои финансовые вопросы с Вышенковым, а Вышенков по непонятным причинам отсутствует, безденежье погнало бы Телепата на новое преступление.

А днем того же, 28 ноября, в редакцию приехали с обыском.

…Анализируя минувшие события, надо все-таки признать, что реакция на обыск в редакции у журналистов была неадекватная.

Служивые вяло рылись в стопках. Молодые журналистки пытались пробудить в них что-нибудь человеческое. Человеческое пробуждалось, но обыск продолжался. Сотрудники правоохранительных органов ушли через два часа, так ничего и не изъяв. Евгения выпустили на следующий день после обеда.

Казалось, что операция продолжается. Но удар был нанесен с неожиданной стороны — со стороны отдельных коллег-журналистов. Мало кто из них мог позволить себе обойти вниманием такой замечательный повод — задержание журналиста Вышенкова по подозрению в похищении человека. Новость попала на телеканалы, и Телепат рисковал услышать о себе с голубых экранов.

Но это — не главное. Обиднее всего, что некоторые из журналистов использовали это событие как повод для сенсации. «Тем, что менты сволочи, уже никого не удивишь, а вот журналист — похититель людей — это что-то новое», — рассудили, видимо, коллеги с питерского канала РТР. И не стали озадачивать себя выяснением всех обстоятельств произошедшего. Вывод был просто сногсшибательный: журналисты должны писать материалы, а преступники — сидеть в тюрьме.