Ночные проповеди - Кен Маклауд

– Ах, вот оно что! Я и представить не мог, что ваша братия до сих пор держится за такие нелепые… – Фергюсон вовремя опомнился и, откинувшись на спинку стула, поднял руку. – Я прошу прощения за непрофессиональное замечание. Свидетель вправе безо всякого ущерба для себя попросить о прекращении допроса и о замене допрашивающего офицера.

– Да я не обиделся. Дело ведь не только в том, что я католик. Есть и другие парни, и даже женщины, хоть их и немного, кто не слишком-то хочет связываться с регенерацией. Это сложно, это больно, и еще месяцы ходишь весь изувеченный.

Он постучал пальцем по скуле.

– Знаете, это же вовсе не маска. Ее не снять так запросто. Она соединена с нервами, мускулами, венами и всяким таким. Больше того, протез-то делается частью тела, и частью тебя, ну вроде того. В общем, мы так и остались с протезами, которые хоть и выглядят получше, чем у бедняг до нас, – но тоже ведь не то. А ведь у нас есть и бедолаги, кто вовсе без протезов по той или иной причине. Оттого и проблемы, как говорят, психологические и межличностные. Вот мы и собираемся, и разговариваем. Такие мы «анонимные мутиладос».

– Очень интересное и достойное занятие, – отметил инспектор. – Отец Мэрфи принимал в нем участие?

– Ну принимать не принимал. Он советовал, помогал с поиском помещения и благотворительными сборами. Всякое такое, как добрый самаритянин за сценой.

– Но члены вашей группы знали о помощи отца Мэрфи?

– Ну конечно! Я с самого начала сказал, что он помогает нам.

– Хорошо, теперь вернемся к нашей теме. Где и когда вы в последний раз видели отца Мэрфи?

– Да вы уже спрашивали! И то, что я вам говорил, – оно ж все об этом. В прошлую пятницу, то есть неделю назад, я заглянул к отцу Лайаму передать пакет – подарок от одного мутиладо. Он мне пакет передал накануне вечером, на встрече «Анфаса», чтоб я отнес.

– Значит, вы взяли чужой пакет и передали его?

– Ну да.

– Зачем?

– Как одолжение. Сэкономил человеку на пересылке и все такое.

– Вы знали, что было в пакете?

– Да, – Томас энергично кивнул. – Книга. Проповеди благословенного Бенедикта Шестнадцатого. Я видел, как Грэм – так зовут парня – совал книгу в конверт и запечатывал его.

Фергюсон не удержался и глянул искоса на Хатчинс.

– Конверт? – спросил инспектор. – Минуту назад вы сказали – пакет.

– А что, конверт – не пакет?

– Вы уверены, что именно в конверт, а не в другую упаковку – скажем, не в оберточную бумагу, перетянутую бечевкой?

– Точно в конверт – большой, с клейкой полоской.

– Значит, конверт – и в нем книга.

– Ну да, здоровенная толстая книга. Проповеди и лекции старины… то бишь прежнего папы. Грэм сказал, что нашел ее в букинистике, попросил передать нашему падре в подарок. Чтобы я, мол, сказал – а отец Лайам все поймет. Я так и сделал. Принес книгу в церковь – в дом на Истер-роуд, – передал нашему падре и говорю: «Это подарок от Грэма, парня из нашей группы. Он сказал – вы поймете». Отец Лайам улыбнулся и пригласил меня на чашку чая, а я – спасибо, мол, машину запарковал плохо, нужно бежать.

– На конверте было что-нибудь написано?

– Ну да, я имя отца Мэрфи нацарапал.

– Зачем? Вы же его сами собирались отвезти? Томас откинулся на спинку стула и улыбнулся.

– Если б вы видели мой дом, вы бы не спрашивали. У меня повсюду конверты валяются. Я по ним штуки всякие распихиваю, маленькие, большие. Я ж по почте дела веду, большей частью. Вот и не хотел, чтобы конверт перепутался с другими.

– Разумеется, вы не хотели, – подтвердил инспектор. – Кстати, а вы, случайно, не записали разговор с Грэмом? Может, ваши контактные видеолинзы или очки зафиксировали, как он клал книгу в пакет?

Томас покачал головой.

– Контакты мне не нужны. Записывать могу и так, оно встроено в эти штуки, – он постучал ногтем рядом с глазом. – Но вот в чем дело: я же говорил, «Анфас» – он вроде «Анонимных алкоголиков». У нас принято отключать все записывающее перед встречей. Никаких телефонов, клипфонов, контактов, искусственных глаз – совсем ничего. Это для нас очень важно. Доверие, понимаете.

– Конечно, доверие важно, – согласился Фергюсон. – Значит, мы можем полагаться только на ваши слова?

– Можете, – заверил Томас так, что стало ясно: на его слово и в самом деле можно полагаться.

«Хорошо бы», – подумал инспектор.

– А сейчас, мистер Томас, – сказал он вслух, – я хочу, чтобы вы как следует подумали, прежде чем отвечать на следующий вопрос. Сейчас офицер Хатчинс вам кое-что передаст.

Хатчинс нагнулась и подняла из-под своего кресла закрытый пластиковый прозрачный пакет с конвертом формата А3, найденным саперами. Томас повертел пакет в руках, рассмотрел с обеих сторон, затем вернул.

– Вы узнаете этот конверт? – спросил Фергюсон. – Пожалуйста, обдумайте свой ответ.

Вопреки предупреждению, Томас ответил без промедления:

– Ну да, это тот самый конверт, который я принес отцу Мэрфи. На нем видно, где углы книги его расперли. А спереди – имя моим почерком. – Он полез во внутренний карман висящей на стуле куртки и достал шариковую ручку. – Вот ей и писал. Можете чернила проверить, если захотите. И почерк мой тоже.

Фергюсон посмотрел на Хатчинс, потом на Полански. Обе сидели такие же обескураженные и озадаченные, как и сам инспектор.

– Мистер Томас, должен предупредить, что далее допрос принимает официальный характер свидетельствования по уголовному делу. Детектив сержант Хатчинс объяснит вам ваши права. Если вы сообщите мне телефонный номер вашего адвоката либо иного выбранного вами консультанта, я передам вам полицейский мобильный телефон, набрав указанный вами номер, чтобы вы позвонили по этому номеру – если желаете, приватно, – но не использовали данный вам телефон для каких-либо иных целей.

Коннор Томас встревожился – впервые за все время допроса.

– Что? Что такое? Я ж ничего плохого не сделал, рассказал вам все!

– Номер, – приказал Фергюсон, доставая телефон.

Томас взглянул на него, запрокинул голову и моргнул несколько раз. Ветеран выглядел пораженным и растерянным, участки естественной кожи побледнели.

– Ну хорошо, как хотите, – сказал он и назвал номер.

Фергюсон посмотрел на настенные часы.

– Время – 15:55. Объявляется перерыв. Допрос возобновится, когда прибудет адвокат подозреваемого.

Фергюсон и Хатчинс направились вслед за Анной Полански по коридору и вышли сквозь парадную дверь наружу, в курилку. Полански затянулась с такой жадностью, будто задыхалась и наконец добралась до трубки с кислородом. Бестактный Фергюсон любил это сравнение и вечно шутил, когда они выходили на перекур. Всех неизменно раздражало то, что гражданским, даже подозреваемым, разрешалось курить в здании, а самим полицейским – нет.