Медный страж - Александр Прозоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здрав будь, мил человек, — поклонился купец. — Не ты ли будешь ведун Олег?
— И тебе здоровья, хозяин, — ответил Середин. — Я это, не ошибся твой малец.
— Прослышал я, рабыня красная у тебя есть. И ты ее еще более украсить хочешь, потому как обучена она хитростям всяким. А на сие надобно у покупателя внимание обращать.
— И это верно, — переварив витиеватые фразы, согласился Олег.
— Очень хорошо. Потому как есть у меня товар, что ты ищешь.
— Вот как? — заинтересовался ведун. — И что я ищу?
Купец указал приказчику пальцем на один из сундуков, сдвинул тюки с тканями, освобождая место на прилавке, открыл ключом замок, поднял крышку, склонился над содержимым и почти сразу довольно выдохнул:
— Вот они!
Он вынул два серебряных браслета, на каждом из которых болталось на коротких, с вершок, цепочках сверкающие полировкой бубенчики.
— Что это?
— Она ведь у тебя танцует?
— Да.
— Один браслет вешается на ногу, другой на руку, и во время танца они начинают петь. Когда для танцовщицы кто-то играет — не слышно. Но когда она танцует для тебя одного… Они начинают петь.
Олег поднял один браслет, встряхнул. Послышался легкий стеклянный перезвон, словно от соприкосновения хрустальных фужеров. Приятный на слух, не очень громкий.
— Ты как думаешь? — оглянулся он на Урсулу. Невольница, как и было приказано, улыбнулась и не издала ни звука.
Олег снова тряхнул браслетами, прикинул их размер и кивнул:
— Пожалуй, куплю. Сколько ты за них спросишь, хозяин?
— Везли из дальних стран, через Персидское море, по Итилю чуть не половину лета, — начал'издалека купец.
— В Индии серебро дешевле. Ну плюс работа. Значит, на вес серебра получится?
— Две куны прошу, — урезал свою речь хозяин.
— Половину гривны за такую невесомую безделушку? Не больше одной.
— А работа, работа какая тонкая! Такой работы даже в Киеве не сыскать. Заморские мастера сталь ковать не умеют, но вот с серебром как срослись прямо. Не найдешь второй такой пары на Руси, един такую удачу словил.
— Ладно, — сдался ведун. — Полторы.
— Полторы, — подозрительно быстро согласился купец. — Ты, сказывали, на коня товар меняешь?
— Крупный поменяю, а мелочь и так заплачу… — В таком нищем доме Олег оставлять свою малышку не собирался, а потому канитель с обменом трофеев на украшения, с прочими доплатами и расчетами смысла не имела.
— Вот и хорошо. А теперь, мыслю, покупку отметить надо. Входи в дом, ведун Олег, отпробуй наш хлеб-соль, сделай милость.
И опять Середину почуялась некая странность. Да, конечно, сделки свои гости торговые нередко обмывают. Да так шумно, что стены трещат и крыши проседают. Но ведь не такую же мелочь?!
— Проходи, гость дорогой, — уже отступал в глубину лавки Елага Скотин. — Уж и стол накрыт, и пироги остывают.
— Ну ладно. — Рука непроизвольно погладила рукоять сабли. — Пойдем, Урсула, посмотрим, чем здесь покупателей потчуют.
Трапезная купца но убранству не сильно уступала комнате Словея Ратина. Вот только стены были не расписные, а рубленые, темно-коричневые, и потолок не сводчатый. А в остальном: и ковры на полах, и покрывала на скамьях, и скатерть цветастая поверх подскатерника, и множество маленьких радуг по всему помещению от вставленной в рамы слюды — все имелось. И даже больше: за столом выпрямив спины и положив руки на стол, восседали две женщины. Обе в шушунах из повалоки с рукавами до больших пальцев, обе упитанные и румяные. Но та, что постарше, сидела в кокошнике с бисерными разноцветными полосками — значит, замужем; а вторая красовалась в белом убрусе с жемчужюй понизью — девица.
«Надеюсь, меня продавать в мужья никто не собирается», — промелькнула у Олега дурная мысль.
— Это супруга моя, Велиша, — указал на старшую женщину хозяин. — А это доченька единственная Зорислава.
Женщины не шелохнулись, даже не кивнули. Словно на выданье сидели.
— Ну где тут у нас медок, — оглядел кувшины хозяин. — Ты присаживайся, гость дорогой, пробуй чем боги нас в милости своей награждают. Вот расстегаи с зайчатиной, пряженцы с вязигой, пироги с грибами и семгой красной…
Олег глазами указал невольнице на дальний край стола, сам сел ближе к хозяину, взялся за медный хоть и причудливо раскрашенный эмалью, кубок.
— Надолго ли в град наш стольный заехал, ведун Олег? — наполняя кубки, поинтересовался хозяин. — Чего делать здесь мыслишь?
— Да вот, невольницу хочу продать, — наверное, в сотый раз повторил Середин. — Как продам, так дальше и двинусь. А не продам — все едино двинусь. Что-то в последнее время я слишком много в городах застревать стал. А тут нежити, почитай, и нет совсем, выжили. Нечего тут при моем ремесле делать. Мне в чащи да деревни дальние надобно ехать. Там покамест всякое творится, сам порой не веришь. Прибытка не будет — так хоть развлечение на лето найду.
— До лета, стало быть, задержишься? До ледохода?
— К чему мне ледоход? — пожал ведун плечами. — Я не на ладье, я верхом версты русские считаю. Мыслю, через неделю дальше тронусь.
— К чему спешить-то, мил человек? Товар у тебя редкостный, дорогой. Такой с наскоку не продашь. Выждать надобно, подготовиться. А мы, коли надобно, подсобим. Советом, знакомыми. Ты пряженцы-то бери, угощайся…
Почти два часа Олег пытался понять, чем вызван столь живой интерес и доброжелательность к его скромной личности, но так до самого сыта ничего выведать не смог. Проводили их с Урсулой с почетом, через распахнутые ворота, перед порогом налили прощальный, «запорожский» корец. Олегу налили, естественно, не невольнице. Купец Елага при любой нужде звал за помощью обращаться, две его женщины скупо улыбались — и то достижение.
— Чертовщина какая-то, — подвел итог обеда Олег, когда они вышли за ворота. Косуха мелодично звякнула. Ведун сунул руку в карман, достал тряпицу с бубенчиками, усмехнулся: — Я уже и забыл про них. На, возьми. В горнице наденешь, хоть послушаем, как при танце звучат.
— Тоскливо, — подала голос невольница. — Слышала я такие в гареме. Туйдук и то не такой плаксивый.
И в этот миг Олегу в горло впилось острие рогатины. Ведун и внимания не обратил на небольшой дозор ратников, идущих навстречу от Волги. Оказалось, что зря. Сейчас они, разойдясь и опустив копья, жестко удерживали остриями пленника — причем наконечники, проколов ткань, впились в кожу.
— Он это, он! — радостно запрыгал незнакомый мальчишка на мокрой тропинке.
— Снимай меч, душегуб, — сурово потребовал один из воинов. — И не вздумай дернуться, не то до княжьего суда не доживешь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});