Карамельные сны - Марина Серова

— Когда похищают детей, то, как правило, имеют в виду последующий выкуп. Вам еще не звонили?

— Нет…

— Значит, надо ждать звонка. И пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Любая паника мешает принимать правильные решения, а это преступнику только на руку. К сожалению, я не могу остаться с вами надолго, а похитители могут позвонить и через несколько часов, и даже через сутки. Поэтому советую не отходить от телефона до моего возвращения, а если вам позвонят раньше, то сразу же свяжитесь со мной.

— Евгения Максимовна! — старички вцепились в меня с двух сторон. — Евгения Максимовна, но как вы думаете, наш Юрочка сейчас жив?

— Да — на сто процентов! — с уверенностью сказала я. — Мы спасем вашего мальчика, не сомневайтесь.

(Господи боже мой, что это со мной? Какой бес толкает меня на то, чтобы раздавать такие опрометчивые обещания?!)

— И звоните, сразу звоните! Я буду здесь недалеко.

План у меня был такой: отогнать слишком заметный «Фольксваген» подальше (ведь за домом наверняка следят!), а затем незаметно, через крышу или чердачное окно, проникнуть в квартиру Гонопольских. Так, чтобы тот, кто следит за домом, не заметил, что я сюда вернулась.

Так я и поступила. «Тому, кто наблюдал за домом», было видно, как я села в машину и уехала в неизвестном направлении. Но вряд ли он заметил, как через несколько минут я бесшумно залезла на большой карагач, а с него перебралась на пожарную лестницу. На секунду переведя дыхание, я стала карабкаться вверх.

«И опять дежавю, — подумала я невольно. — С пожарной лестницы все началось и ею же, похоже, закончится».

Оказавшись на крыше, я, пригнувшись, побежала вперед, стараясь, чтобы кровельное железо не слишком громыхало у меня под ногами. Добежав до края, сделала глубокий выдох, сконцентрировалась и, не останавливаясь в беге, оттолкнулась ногой, перевернулась и приземлилась уже на руки на соседней крыше. Приземление прошло не очень удачно: пятки и живот обожгла острая боль, и, кажется, я сильно отбила ладони.

Чердачное окно, через которое я планировала спуститься обратно в квартиру Гонопольских, оказалось открытым. Не будь этого, кто знает, как бы я ломала замок!

— Ну что? — спросила я, появляясь на пороге. — Звонили?

Вместо ответа Ия как-то механически помотала головой.

— И все равно ничего страшного. Будем ждать…

Вскоре зазвонил телефон.

Все мы вздрогнули, как от удара.

— Возьми трубку, — тихо, словно тот, кто звонил, мог нас сейчас услышать, шепнула я Ие.

Она подчинилась.

— Але. Да. Да. Да, — автоматически, через равные промежутки, отвечала Ия тому, кто с ней говорил. Потом схватила валявшийся рядом с телефоном блокнот, ручку и с размахом вывела на бумаге несколько строк.

— Все сделаем, — сказала она напоследок упавшим, бесцветным голосом. И осторожно, словно трубка была хрустальной, опустила ее на место.

— Это «они» звонили? — в один голос спросили старики Гонопольские.

Ия кивнула, глядя на нас расширенными от страха глазами.

— А что же ты не спросила, что с Юрочкой? Почему же не узнала, где он, как он?

— Они… Они сами все сказали. Они сказали, что мальчик здоров. И будет здоров, если… если мы выполним все их условия.

— Какие?

— Вот, — она пододвинула ко мне бумажку со своими записями.

Я прочла:

…

«Сегодня, в десять вечера, на пустыре за городской свалкой, возле сгоревшей машины — все деньги, какие есть в доме. Упаковать в пакет, пакет положить в сумку. Сумку пусть держит в руках старуха. Ей стоять неподвижно. Кроме нее — только старик. Пусть тоже не двигается. Если сообщите в милицию или сделаете попытку проследить — получите свого мальчишку частями. По почте».

— Все деньги, какие есть в доме? Боже мой, но у нас же совсем немного! Мы, конечно, отдадим все, что есть! Но как доказать, что это действительно все?! — вскричали старики, заламывая руки.

— Да, это очень странное требование, — согласилась я, напряженно обдумывая ситуацию. — Я еще не встречала такого требования: «все деньги, какие есть в доме» — без указания конкретной суммы. Значит, им нужны не деньги.

— А что же? — воскликнули старички.

Ия сидела в кресле, закрыв лицо руками. Я даже сомневаюсь, слышала ли она что-нибудь из того, что мы говорим.

А тем временем все было понятно и без вопросов. Преступнику, похитившему мальчика, не нужны были деньги. Ему нужны были именно старики Гонопольские, вернее — их жизнь. Поэтому он и формулировал свое требование таким странным образом: «все деньги, какие есть в доме». Он не назвал конкретной суммы, чтобы старики не тратили время на поиски и сборы. Ему нужно было лишь выманить их из дома в определенный час и в определенное место!

Но зачем?

Кажется, я начинала понимать.

Мозаика стала складываться.

— Вот что, — обратилась я к Гонопольскому. — У вас сейчас начнется сердечный приступ.

— Что?!

— Сердечный приступ, или инсульт. Вы же врач! У вас сорок лет практики!

— Сорок пять…

— Тем более! Достаточно для того, чтобы умело симулировать сердечный приступ! Сейчас мы вызовем «Скорую», и вас госпитализируют на ней в любую больницу по вашему выбору. Главное, чтобы там была надежная охрана и хорошо знакомые вам врачи…

— Но у меня нет никакого сердечного приступа!

— Я уже сказала: вы его симулируете!

Вообще-то Гонопольскому и притворяться бы не пришлось — он стоял передо мной с посиневшими губами и держался за правый бок. Еще бы! В такой ситуации сердце заболит у кого угодно!

— Слушайте меня внимательно, — втолковывала я испуганному старику. — Вам надо лечь в больницу, к вашим знакомым врачам, и обязательно, чтобы это были надежные и неболтливые люди. Вы скажете им, что вне зависимости от вашего действительного физического состояния вам крайне необходимо два дня пролежать в больничной палате с каким-нибудь устрашающим диагнозом. Преступник не должен заподозрить в этом ничего необычного — кому, как не ему, знать, отчего у вас случился приступ — ведь это он украл у вас единственного внука! Главное — чтобы врачи, или кто там, дежурные на сестринском посту, когда им будут звонить и осведомляться о вашем состоянии, отвечали только одно: «Положение серьезное, практически отчаянное, счет идет на часы». И никакой обнадеживающей информации!

— А зачем?

— Затем, что преступника это успокоит! Он решит, что, учитывая ваш возраст, вам не выкарабкаться, и охотиться за вами не станет. Таким образом, мы спасем вашу жизнь. Неужели вы не понимаете, преступник не намерен отдавать вам мальчика — он намерен вас убить!

— Господи, да за что же?!

— Потом, все потом! Немедленно вызывайте «Скорую»! Если преступник наблюдает за домом, а это наверняка так, то пусть он убедится в том, что вас действительно увезли на «Скорой»! Тогда у него не возникнет никаких подозрений, и мы сможем действовать дальше.

Старушка, которая, кажется, соображала немножко быстрее, схватила трубку и принялась набирать номер «Скорой».

— А Маша? — очнулся старик.

— Какая Маша?

Рука, придерживающая сердце, на секунду выпрямилась и указала на старушку.

— Ваша жена? С ней все будет в порядке. На встречу с похитителями вместо нее пойду я.

Трюк со «Скорой» удался на славу — старичка положили на носилки, задвинули в реанимобиль и увезли. Выглянув в окно, я с удовлетворением заметила, что госпитализация Гонопольского не осталась незамечена жителями двора: старичка, до половины накрытого простыней, закатывали в машину в присутствии десяти-двенадцати жильцов преклонного возраста. Суета во дворе неизбежно должна была привлечь внимание нашего врага. Чего мы и добивались.

Теперь второе — за оставшиеся до встречи два часа требовалось превратить меня в совершенно другое существо.

Это было не так-то просто — загримироваться под старушку на седьмом десятке лет.

Но все было решаемо. Голову я накрыла плотной, но легкой косынкой, лицо скрыла за очками с толстыми линзами (я смотрела поверх стекол, но со стороны это было незаметно). На ноги я надела Иины сапоги на плоской подошве, в руку взяла хозяйственную сумку. Из одежды натянула толстый вязаный свитер, светлые брюки и длинный пиджак. Если учесть, что к месту «стрелки» я явлюсь на полусогнутых, имитируя старческую походку, и буду опираться на трость — то в темноте меня вполне можно будет принять за старушку.

— Евгения Максимовна… Женечка… — всхлипывала старушка. — Если вам, дай бог, удастся освободить нашего Юрочку… Я для вас ничего не пожалею! Я вам… я… хотите, я вам свое обручальное кольцо подарю?! Это очень хорошее колечко, дорогое, с бриллиантом, его еще моя бабушка носила! Это наша семейная реликвия! Сейчас…

Мария Федоровна быстро скрылась в одной из комнат и вскоре вернулась с маленькой шкатулочкой.