Гончая смерти (сборник) - И. Торубаров

– Но как мы поступим, Кэрстайрс?

– Ничего не надо делать, – сказал я. – Лучшее, что мы можем сделать, – это стать между леди Кэрмайкл и возмездием.

Леди Кэрмайкл медленно выздоравливала. Ее раны затягивались хорошо, как я и предполагал, но шрамы от этого страшного нападения, видимо, сохранятся до конца ее жизни.

Никогда я не чувствовал себя более беспомощным. Сила, которая одолела нас, хотя сейчас и не проявляла себя, все еще была на свободе, и мы не могли предвидеть, как она проявит себя в дальнейшем. Я был уверен в одном. Как только леди Кэрмайкл почувствует себя достаточно хорошо, чтобы передвигаться, она должна покинуть Уолден. Это был единственный для нее шанс уйти от возмездия. Так проходили дни.

Я наметил отъезд леди Кэрмайкл на восемнадцатое сентября. Утром четырнадцатого сентября наступил неожиданный кризис.

Я был в библиотеке, обсуждая с Сэттлом детали происшествия, когда в комнату ворвалась взволнованная горничная.

– О сэр! – вскрикнула она. – Побыстрее! Господин Артур – он упал в пруд. Он шагнул в лодку, и она перевернулась вместе с ним. Он потерял равновесие и упал в пруд! Я видела это из окна.

Мы с Сэттлом бросились из комнаты. Филлис была в саду и слышала рассказанное горничной. Она побежала с нами.

– Не волнуйтесь, – кричала она. – Артур – великолепный пловец.

Меня, однако, охватило неприятное предчувствие, и я побежал быстрее. Поверхность пруда была спокойна. Пустая лодка лениво покачивалась на воде, но о присутствии Артура ничто не говорило.

Сэттл скинул пиджак и ботинки.

– Я нырну, – сказал он. – А вы возьмите багор и пощупайте вокруг лодки. Здесь не так глубоко.

Казалось, прошло очень много времени в напрасных поисках. Минута бежала за минутой. И, уже потеряв надежду, мы наконец нашли и вытащили безжизненное тело Артура Кэрмайкла на берег.

Сколько буду жить, всегда буду помнить выражение безнадежности и отчаяния на лице Филлис.

– Нет, нет… – Ее губы отказывались произнести страшное слово.

– Нет, нет, моя дорогая, – закричал я. – Мы возвратим его к жизни, не нужно бояться!

Но сам я не очень-то этому верил. Артур находился под водой полчаса. Я послал Сэттла в дом за теплыми одеялами и всем необходимым и начал делать Артуру искусственное дыхание.

Мы энергично работали с Сэттлом более часа, но признаков жизни не появилось. Я уступил свое место Сэттлу и приблизился к Филлис.

– Боюсь, – сказал я мягко, – что дело плохо. Артуру уже не поможем.

Она мгновение оставалась недвижима и вдруг бросилась на безжизненное тело.

– Артур! – крикнула она в отчаянии. – Артур! Вернись ко мне! Артур, вернись, вернись!

Ее голос эхом раздавался в тишине. И тут я коснулся руки Сэттла.

– Посмотрите! – сказал я.

Легкая краска появилась на лице утопленника. Я почувствовал слабое биение его сердца.

– Продолжайте делать искусственное дыхание, – закричал я. – Он приходит в себя!

Время, казалось, теперь летело. Через считанные мгновения глаза Артура открылись.

Я сразу же ощутил разницу. Это был осмысленный взгляд человеческих глаз…

Они остановились на Филлис.

– Хэлло, Фил, – сказал Артур слабым голосом. – Это ты? Я думал, ты приедешь завтра.

Она не могла еще поверить в то, что он жив, была не в состоянии говорить и лишь улыбалась ему. Он огляделся с возрастающим смущением.

– Но где я? И как же отвратительно я себя чувствую. Что произошло со мной? Хэлло, доктор Сэттл!

– Вы едва не утонули – вот что произошло, – ответил ему Сэттл угрюмо.

Сэр Артур сделал гримасу.

– Я слышал много раз, что, после того как тебя откачают, чувствуешь себя отвратительно! Но как это случилось? Я бродил во сне?

Сэттл покачал головой.

– Мы должны отвести его домой, – сказал я, подходя к Артуру.

Артур посмотрел на меня, и Филлис представила:

– Этот человек – доктор Кэрстайрс.

Мы подняли его и повели к дому. По его лицу было видно, что чем-то он озадачен.

– Скажите, доктор, не двенадцатого ли я впал в такое состояние?

– Двенадцатого? – переспросил я медленно. – Вы имеете в виду двенадцатого августа?

– Да, прошлую пятницу.

– Сегодня четырнадцатое сентября, – сказал Сэттл отрывисто.

Замешательство Артура было очевидным.

– Но, но я думал, что это было восьмого августа… Я, должно быть, заболел тогда?

Филлис очень быстро ответила своим нежным голосом:

– Да, ты был очень болен.

Он нахмурился.

– Не могу понять этого. Я чувствовал себя превосходно, когда прошлой ночью отправился спать. Правда, оказывается, это была не прошлая ночь. Я помню, спал… – Его брови еще больше сошлись на переносице, когда он силился все вспомнить. – Что-то – что это было? – что-то ужасное – кто-то сделал это мне – и я стал злым, ужасным… И когда я спал, я был котом – да, котом! Странно, не так ли? Да, это был не веселый сон. Более того, ужасный! Но я не могу вспомнить. Все отодвигается куда-то, когда я пытаюсь восстановить в памяти события.

Я положил руку ему на плечо.

– Старайтесь не думать об этом, сэр Артур, – сказал я серьезно. – Будьте добры – забудьте.

Он пытливо посмотрел на меня и согласился, Я услышал, как Филлис облегченно вздохнула. Мы подошли к дому.

– Между прочим, – сказал вдруг сэр Артур, – где мама?

– Она больна, – ответила Филлис после короткой паузы.

– О! Бедная старая мать! – В его голосе прозвучала неподдельная тревога. – Где она? В своей комнате?

– Да, – сказал я, – но вы лучше ее не беспокойте…

Слова застыли на моих губах. Дверь гостиной открылась, и леди Кэрмайкл, одетая в халат, вошла в холл.

Ее глаза устремились на Артура, и если я когда-либо видел взгляд, исполненный ужаса, так это именно сейчас. Ее искаженное невероятным страхом лицо утратило прежние черты, рука потянулась к горлу.

Артур подошел к ней с мальчишеской непосредственностью.

– Хэлло, мама! Вы тоже не в себе? Признаться, я чертовски виноват.

Она отпрянула от него, глаза ее расширились. Затем внезапно с криком, идущим откуда-то из глубины истерзанной души, она рухнула навзничь.

Я бросился вперед и склонился над ней, потом подозвал Сэттла.

– Тише, – сказал я. – Поднимайтесь с Артуром спокойно наверх и потом возвращайтесь сюда. Леди Кэрмайкл мертва.

Через несколько минут он вернулся.

– Что же произошло? – спросил он. – Какова причина?

– Шок, – сказал я жестко. – Шок при виде Артура Кэрмайкла, настоящего Артура Кэрмайкла, возрожденного к жизни! Впрочем, вы можете назвать это, если предпочтете, – кара Божья.

– Вы думаете… – Он колебался.

Я посмотрел ему в глаза, и он понял.

– Жизнь за жизнь, – сказал я значительно. – Но…

– О, я знаю, что странный и непредвиденный случай позволил душе Артура Кэрмайкла возвратиться в его тело. Ведь Артур Кэрмайкл был убит.

Он посмотрел на меня полуиспуганно.

– При помощи синильной кислоты? – спросил он, понизив голос.

– Да, – ответил я. – При помощи синильной кислоты.

Мы с Сэттлом никогда не говорили о наших верованиях. В данном случае, вероятно, и не было ничего, во что следовало верить. Согласно официальной точке зрения, Артур Кэрмайкл страдал лишь потерей памяти, леди Кэрмайкл разодрала свое собственное горло во время маниакального припадка, а появление серого кота было лишь галлюцинацией.

Но существовало два факта, в которых, я считал, нельзя было ошибиться. Первый – разодранное кресло в коридоре. Другой – еще более значительный. Каталог библиотеки все-таки нашли, и после кропотливого поиска было обнаружено, что пропавший том – это старинный и любопытный труд о возможностях превращения человеческих существ в животных!

И еще одно обстоятельство. Я рад сообщить, что Артур ничего не знает. Филлис сохранила секрет страшных недель в своем сердце, и она никогда, я в этом уверен, не раскроет его мужу, которого так сильно любит и который пришел, перешагнув барьер смерти, на ее зов.

Зов крыльев

Впервые Сайлас Хэмер услышал об этом от Дика Борроу. Промозглым февральским вечером они возвращались со званого обеда у Бернарда Сэлдона, специалиста по нервным заболеваниям. Борроу был необычайно молчалив, и Хэмер даже спросил его, о чем это он так старательно размышляет. Ответ Борроу оказался неожиданным:

– Понимаете, я вдруг понял, что из всех сегодняшних гостей лишь двое могли бы назвать себя счастливцами. И эти двое, как ни странно, это вы и я.

Слово «странно» было вполне оправданным, ибо не существовало людей более несхожих, чем Ричард Борроу, приходской священник из Ист-Энда[4] усердно пекущийся о благе паствы, и Сайлас Хэмер, холеный самодовольный делец, миллионы которого служили основной темой пересудов у родственников.

– Понимаете, вы крайне нетипичный миллионер, – рассуждал священник, – я знаком со многими весьма состоятельными людьми, но вы единственный, кто абсолютно доволен собой и своей жизнью.