Темный дом - Максим Хорсун

Кабан и Румын обменялись взглядами.

– Теперь командует этот фраер?

– Уж точно не наша принцесса… пока ее не попустит, я за ней не пойду.

Гаечка плюнула на окурок и размазала слюну пальцами по отчаянно шипящему кончику «косяка». Затем требовательным жестом протянула бандитам руки. Румын сухо матюгнулся, но все же помог ей встать. Гаечка в ответ присела в книксене и захихикала. Садовников понял, что на «чуйку» своей бывшей стажерки в ближайшие несколько часов полагаться не стоит.

– Пошевеливайтесь… – буркнул сталкер и двинул в дебри.

Закатный свет тускнел с каждой минутой. Внезапно ожила листва сада. Сложно было предполагать, как иссушенным растениям удалось восстановиться. Зона захотела, и аномалия задышала, зашипела по-змеиному, приноравливаясь, как бы задушить в объятиях анаконды идущих сквозь сумрак людей.

Садовников включил ручной фонарь, луч заметался по сюрреалистичному месиву из покрытых растрескавшейся корой стволов деревьев, ветвей с трепетными листьями, зеленых лиан и плющей. В сгущающейся тьме пейзаж напоминал картины Гигера.

Гаечка перманентно действовала на нервы. Она шумела, балагурила, то и дело полоумно хихикала и щипала за задницы то бандитов, то сталкера. Люди Штыря, наоборот, были мрачны и немногословны. Кабан постоянно вертел головой, словно к чему-то прислушивался. Это тоже напрягало Садовникова, ведь он знал, какие глюки может навеять аномалия, через которую они упрямо пробирались. Мало ли, прикажут «голоса» Кабану – существу с бесхитростной душой – выстрелить проводнику в спину, а тот возьмет да и послушается. Садовникова самого иногда «накрывало»: ему мерещились мертвые сталкеры в гнилой камуфле и с разложившимися лицами под респираторами и балаклавами. На поверку эти сталкеры оказывались искаженными до уродства стволами деревьев или страхолюдными кустарниками.

Одной Гаечке было море по колено.

Внезапно в свете фонаря что-то блеснуло. Садовников перевел луч на клубок корней, похожих на щупальца Ктулху.

– О! Хабар! – со смехом сообщила Гаечка, цепляясь за плечо Румына.

– Всем стоять! – Садовников поднял руку. Сам же он не сводил с хабара глаз.

Под корнями серебрилась штуковина, похожая на большую устрицу. Из-под створок раковины выпирало нечто вроде мотка спутанной медной проволоки. По проволоке с периодичностью в несколько секунд проскальзывала световая волна. Садовников никогда таких артефактов не видел, занятная была вещица. Вот только насколько она безопасна?

– Хрен тебе! – возразил Румын, однако на рожон они с Кабаном не полезли: принялись дышать сталкеру в затылок. – А что это за штука, Костыль? Сышишь, блин, Костыль, а сколько она может стоить?

Садовников обернулся и презрительно посмотрел на бандюганов.

– Вам-то какое дело? Это не ваша корова, и не вы ее доить будете.

– Че ты, падла, сказал? – Кабан машинально потянулся к горлу сталкера.

– Давай, пойди и возьми хабар сам! – Садовников фыркнул. – А я с удовольствием посмеюсь, если у тебя отсохнут руки по самые помидоры!

Кабан отступил, недобро зыркая по сторонам. А Румын, хитренько улыбаясь, словно собрался вымутить у Садовникова мобилу, спросил:

– А какой смысл тогда нам останавливаться? Ты обещал нас провести через сад или как? Вот и веди!

Садовников почесал рукоятью трости бороду. В Зону-то он шел не за хабаром, а с четко обозначенной целью. Платили ему за ходку прилично, на уровне четырех «пустышек», но, чтобы воспользоваться деньгами, нужно было вернуться живым. С неизвестным артефактом в рюкзаке эти шансы уменьшались. Хорошо, если он полезен, как «браслет», или хотя бы безвреден, как «иголки». Но ведь может быть и по-другому: активная «зуда» причиняет множество неудобств, поврежденный «этак» может стать источником радиации, а «шевелящийся магнит» – нестабилен, готов в любой момент рвануть, словно ручная граната.

– Каков хабар! – Гаечка игриво взъерошила Садовникову выбившиеся из-под кепки волосы. – Взял хабар, Костыль! Взял!

– Хабардал… – Сталкер невольно улыбнулся. – Хабардал…

Румын перехватил автомат и подозрительно посмотрел на Садовникова.

– Ты чего там бормочешь? Ты чего, вырубился, что ли? Приди в себя, мужик!

Сталкер вздрогнул, вытер собравшуюся в уголках губ слюну. Проклятая аномалия продолжала действовать на мозги. Нужно было выбираться… Но жаба не позволяла отвести взгляд от такого манящего, такого загадочного, такого доступного хабара.

– Так, пацаны, мне нужно ровно пять минут. – Садовников стащил рюкзак. – Успеете выкурить по сигарете.

Бандиты сварливо забухтели, однако советом воспользовались: запахло табачным дымом. Садовников, распластавшись на палой листве, потянулся к хабару щипцами. Артефакт никак не отреагировал на прикосновение металла. Сталкер заулыбался в усы.

– Иди сюда, мой хороший, – проговорил он, вытягивая «серебряную устрицу» из корней. Артефакт оказался тяжелым – килограмма полтора-два. Садовников уложил его в контейнер с просвинцованными стенками, который всегда носил с собой на случай, если встретится неопознанный хабар, и который до этого вечера ни разу не пригождался.

Кабан и Румын снисходительно наблюдали за его манипуляциями. Догорающие сигареты освещали их надменные лица. Садовников мысленно ругнулся: и этих-то людей он оставляет за своей спиной!

– Ну вот и все, – сказал он подчеркнуто миролюбиво. – А вы, братцы, переживали. Если отдохнули, то надо топать дальше, ведь мы уже почти пришли.

– Странный ты человек, Костыль, – сделал внезапный вывод Румын. – Суетишься, мельтешишь, хочешь, чтоб тебе верили, но себе на уме.

Садовников пожал плечами. На мнение Румына ему было плевать.

Чужие звезды мерцали над лесом, заросшей грунтовкой и БМП. Шина, сидя на которой днем отдыхал хромой сталкер, валялась теперь у самой кромки ботанического сада – очевидно, сюда ее зашвырнул «веселый призрак».

Все курили, уныло глядя на приевшийся пейзаж. Уставшая хихикать Гаечка беззвучно вздрагивала – то ли начался отходняк, то ли просто икота.

– Заколдованный круг, – сказал Садовников, когда сигарета догорела. – Здесь мы не пройдем: Зона не хочет.

Гаечка молча кивнула.

– И что теперь? – с вызовом спросил Кабан.

Садовников поправил лямки рюкзака, удобнее перехватил рукоять трости.

– Решайте сами, – сказал он. – Я возвращаюсь.

– Ну-ну, Костыль, – снова гаденько заулыбался Румын. – Собрался свалить – так вали.

Не понравился сталкеру ни тон Румына, ни то, как бандит заговорщицки поглядывает на приятеля. Кабан же стащил с себя футболку и принялся с отмороженным видом протирать ею свою почти бабскую грудь и волосатые подмышки. Ночью действительно стало еще жарче, словно и без того сбитые настройки физики Зоны вообще пошли вразнос. Гаечка опустилась на землю и уставилась с показным безразличием в сторону.

– Ладно, ребята. – Садовников окинул напоследок беспокойную троицу взглядом. – И вам не хворать!

Но не успел он сделать и шагу, как его окликнула Гаечка:

– Костыль!

– Ну что еще?

– Хабар-то отдай пацанам по-хорошему, – сказала она, глядя на сталкера снизу вверх. – Не жлобись, если хочешь остаться живым.

Садовников фыркнул. Он так и думал, что подобру-поздорову эти сволочи его не отпустят. Что ж… Дело было даже не в его гордыне и не в жадности, просто именно такое развитие событий предполагалось с тех самых пор, как он вызвался провести троицу через ботанический сад.

– Слышите меня? – Сталкер с вызовом поглядел на бандитов. – Я двадцать лет хожу в Зону, и никто у меня хабар никогда не отбирал и отбирать не будет! – Для убедительности он погрозил всем троим тростью.

– Дебил! – Гаечка легко вскочила на ноги. – Отдай барахло и убирайся! Последний хабар, что ли? Никто тебя и пальцем не тронет, отвечаю!

Кабан возмущенно хрюкнул. А Румын подпрыгнул, точно ужаленный, и заорал на девушку-сталкера:

– Кто тебя вообще просил пасть открывать? Ты допекла меня, тварь тупая! Или думаешь, что без тебя мы не сможем найти дорогу за Периметр?

– Заткнись, Румын, заткнись! – истошно завопила Гаечка.

Румын схватился за автомат. Это не стало сюрпризом для Садовникова, чего-то подобного он ожидал с секунды на секунду. Но Гаечка, очевидно, была о своих подельниках лучшего мнения. Вспышки выстрелов осветили ее изумленное лицо.

Бандит стрелял с бедра веером, не жалея патронов. Садовников упал на бок, в падении выхватив пистолет. Пальнул, лежа на земле и почти не целясь. Раз пальнул, другой, третий. Казалось, что в отчетливо видный на фоне звездного неба силуэт невозможно промазать, но глаза засыпало пылью, выбитой из сухой земли пулями «калаша».

Румын упал. Кабан тоже попытался что-то сделать со своим автоматом, но рявкнул ПМ Гаечки, и толстяк рухнул, точно подрубленный.

– Гаечка! – выкрикнул Садовников и перекатился, высматривая, поднимет ли кто-нибудь из бандитов голову.