Что знает ночь? - Дин Кунц

Наоми смотрела в зеркало, пока ее сестра выкручивала шурупы, и не видела ничего пугающего или необычного. Если на то пошло, ее радовало, что выглядит она довольно-таки красивой, может, и без «довольно», хотя ей просто необходимо сделать модную прическу, если она рассчитывает очаровать принца, потому что у принцев утонченный вкус во всем и как раз прическа дамы может в первую очередь определить его выбор.

— Если мы и должны что-либо сделать, хотя я не думаю, что должны, почему бы просто не прикрыть зеркало? — спросила Наоми. — Ты затеяла очень уж большую работу. Если прикрыть зеркало, мы не сможем видеть человека-в-зеркале, а он — нас, тем более что человека-в-зеркале, вероятно, не существует. Разве этого недостаточно?

— Нет, — ответила Минни.

— Что ты об этом знаешь? — упорствовала Наоми. — Ничего ты об этом не знаешь. Если кто-нибудь что-нибудь знает о волшебных зеркалах, так это я. Я прочитала шестнадцать тысяч историй о волшебных зеркалах. Ты не прочитала ни одной.

— Одну прочитала мне ты, — напомнила Минни. — Тупую, как полено.

— Она не тупая, как полено, — возразила Наоми. — Это литература. Ты тогда проходила программу второго класса и ничего не поняла. Это слишком сложная история для второклассницы.

— Столько страниц белиберды, — Минни отложила в сторону первый шуруп. — Я подумала, что никогда больше не захочу слушать никаких историй.

— Мы могли бы накинуть на зеркало одеяло.

— И ты бы постоянно поднимала краешек, чтобы взглянуть в зеркало.

— Не поднимала бы. С самоконтролем у меня полный порядок. Я дисциплинированная.

— Ты все время будешь поднимать краешек, и рано или поздно человек-в-зеркале окажется перед тобой, и ты начнешь спрашивать, не принц ли он, и он утащит тебя в зеркало, и ты навеки останешься на той стороне, с мертвыми.

Наоми шумно выдохнула.

— Честно говоря, дорогая Мышь, боюсь, у тебя далеко не все в порядке с головой.

— Не зови меня Мышью, — Минни положила второй шуруп рядом с первым. Встала и занялась следующей парой.

— Что скажут мама и папа, когда обнаружат, что зеркала нет?

— Они скажут: «Где зеркало?»

— И что мы им ответим?

— Я об этом думаю.

— Да уж, тебе лучше об этом подумать.

— Почему бы тебе не приложить к этому свой гигантский одиннадцатилетний мозг? — спросила Минни, выкручивая третий шуруп.

— Давай без сарказма. Сарказм тебе не идет.

— В любом случае они никогда не узнают, что мы сняли зеркало.

— Как это не узнают? У них есть глаза.

— Кто прибирается в нашей комнате? — спросила Минни.

— Что значит, кто прибирается в нашей комнате? Мы прибираемся в нашей комнате. Мы должны понимать, что такое личная ответственность. Честно говоря, я уже наелась этой личной ответственности на всю жизнь, поэтому не стала бы возражать, если бы в нашей комнате прибирался кто-то еще, но этому не бывать.

Минни добавила четвертый шуруп к первым трем.

— После того как миссис Нэш выстирает и выгладит нашу одежду, кто приносит ее сюда и раскладывает по полкам? Кто каждый день застилает наши постели?

— Мы с тобой. К чему ты клонишь? Ох! Ты хочешь сказать, если дверь в стенной шкаф будет закрыта, тогда пройдет сто лет, прежде чем они поймут, что зеркала нет.

— По крайней мере, пара месяцев, — ответила Минни, ставя скамеечку перед зеркалом. — Когда я откручу следующий шуруп, зеркало поползет. Так что держи его, — она забралась на скамеечку. — И держи крепко.

Наоми держала зеркало, смотрясь в него.

— И что мы будем с ним делать после того, как снимем?

— Отнесем по коридору в кладовую, где мама и папа держат старые вещи, и поставим за какими-нибудь старыми вещами, где его никто не увидит.

— Мы могли бы не надрываться и положить зеркало под твою кровать лицевой стороной вниз.

— Не нужен мне человек-в-зеркале под моей кроватью, — отрезала Минни. — И я не хочу, чтобы он остался под твоей кроватью, потому что ты будешь залезать туда и говорить с ним, и он выйдет из зеркала в нашу комнату. Тогда нам придется туго. Остался один шуруп. Ты держишь зеркало обеими руками?

— Да, да. Поторопись.

— Будь осторожна, оно не должно упасть и разбиться. Если разобьется, он, возможно, вылезет из него.

Минни вывернула шестой шуруп, Наоми не позволила зеркалу упасть и разбиться, Минни слезла со скамеечки, и вдвоем они опустили длинную стеклянную панель на ковер их спальни.

Когда Минни закрывала дверь стенного шкафа, Наоми стояла над зеркалом, лежащим лицевой стороной вверх, вглядывалась в отражающую поверхность, заинтригованная видом своего лица под таким необычным углом.

По зеркалу вдруг побежали круги, как бегут они по гладкой воде, если в нее бросаешь камешек. Концентрические круги, от центра к краям, по всей серебристой поверхности.

— Дрянь собачья! — воскликнула Наоми вслед за своей бабушкой, которая так выражалась крайне редко, когда требовалось более эмоциональное усиление по сравнению с «Грецкий орех!» — Минни, ты только посмотри!

Глядя на зеркало сверху вниз, Минни наблюдала, как по нему пробегали все новые и новые круги, словно оно стало прудом и в него из трубы лилась вода.

— Нехорошо, — Минни развернулась и пошла к игровому столику, где рядом с ее сэндвичем, заказанным на ленч, на тарелке лежала гроздь винограда.

Минни вернулась с гроздью. Оторвала виноградину, подняла руку над зеркалом, после короткой паузы бросила виноградину.

Толстая зеленая ягода продавила поверхность зеркала, как продавила бы поверхность пруда, и исчезла.

22

Войдя в стенной шкаф своей комнаты, Зах потянул за веревку, которая опускала крышку потолочного люка, и раздвижная лестница выдвинулась к его ногам.

С тех пор как прошлой ночью он обнаружил лестницу в таком положении, Зах думал над тем, как такое могло случиться, и решил, что причина чисто механическая. Такая мысль, собственно, сразу пришла ему в голову. Усадка дома изменила положение запорного механизма, и теперь время от времени лестница будет раскладываться сама по себе, под действием собственного веса.

Он уже не видел необходимости в том, чтобы просить отца помочь ему в обследовании технического полуэтажа между вторым и третьим этажом, потому что он никого не мог там найти. Прошлой ночью у него разыгралось воображение из-за блинского сна, в котором большие руки пытались оторвать его лицо и выдавить глаза подушечками пальцев, широкими, как столовые ложки. Он даже немного разочаровался в себе из-за того, что его потряс столь идиотский сон. За прошедшие годы ему несколько раз снилось, что он может летать, как птица, парить над всеми, парить над городом, но он никогда не прыгал с крыши, чтобы посмотреть, может ли он быть легче воздуха, и не собирался прыгать, потому что сны — всего лишь сны.