Вольный охотник (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

— С вами все в порядке, ваша милость? — увидев Яна, чиновник побелел лицом.

Было от чего. Дорожная одежда дворянина стояла колом от задубевшей крови, лицо, несмотря на все попытки его отмыть, тоже было полно красных разводов. И это он еще не видел волосы своего господина, прикрытые шляпой. Не будь ее, зрелище было бы куда страшнее.

— Это не моя кровь, Петер, — отозвался тот, осаживая коня. — Но благодарю за проявленное беспокойство. Скажите, а почему вы еле плететесь? У вас вроде бы неплохой скакун, и он не выглядит загнанным. Боюсь, вас смогли бы без труда догнать. В случае, если бы справились со мной.

— Но им ведь не удалось, верно? — вымучил на лицо улыбку секретарь. — Кто это был, кстати? Друзья покойного фон Гербера?

Оказывается, слуга тоже грешил на товарищей бретера, как на самых вероятных кандидатов для нападения. У них, по крайней мере, имелся для этого мотив. Простые бандиты поостереглись бы нападать на дворянина, который вполне мог оказаться одаренным.

Так думал и Ян. Во всяком случае, до схватки с нападавшими. А после допроса мнение свое переменил.

— Садовники, — ответил он, внимательно наблюдая за реакцией секретаря. — Только не те, что ухаживают за цветами и плодовыми деревьями. Понимаете, о ком я?

— Гертнеры? — на прусский манер назвал их Петер. — Но… Зачем?

— Прекрасный вопрос, — кивнул Эссен. — Я бы тоже хотел это знать.

Выживший бандит сумел рассказать немного. Он, к счастью, не умер от болевого шока, когда получил пулю в бедро — пуля даже кость ему не сломала, пройдя в мягких тканях. Но он потерял много крови, пока Ян заканчивал схватку с его товарищами, да еще и «умудрился» сломать себе челюсть при падении с лошади.

Поэтому говорил он мало и неохотно, порой теряя сознание, вновь и вновь возвращаемый в чувство спешащим бароном. Хорошо хоть не запирался, правда, вовсе не в пресловутой откровенности обреченного на смерть, а в надежде, что останется жив — юноша пообещал ему помощь, если наемник окажется сговорчивым.

В итоге поведал он вот что. Пятерка, напавшая на Эссена, действительно была нанята из нижнего города. Обычные головорезы, готовые за звонкую монету пустить кровь кому угодно, невзирая на звания и положение в обществе. Лишь прибавку за опасность выбили, мол, дворянин, скорее всего, одаренный.

Что наниматель, кстати, подтвердил сам, без нажима. Сообщил, что цель владеет магией и способна за себя постоять. Потому, собственно, и обратился к их шайке — один из бандитов, его Ян застрелил вторым, имел опыт в убийстве магов, да и сам в свое время прошел обучение в Гимнасии, правда, не до конца. Расчет разбойников был на то, что Томас, тот самый недоучка, атакует дворянина магией, а пока тот будет защищаться, остальные расправятся с ним обычным оружием.

Не вышло — Томас помер, так и не успев активировать свой единственный конструкт. Этому Ян не удивился, чтобы создавать заклинания, нужно не просто однажды заучить его, но и постоянно тренировать его применение. Чем, вероятно, наемник пренебрегал. А вот поведение нанимателя Яна насторожило. Он оценил ранг жертвы как Серого Рыцаря, хотя Эссен уже давно перешагнул ступень Младшего Командора. Небрежность? Сознательное утаивание правды от наемников? Или попросту не знал? Ответа на этот вопрос не было ни у раненого, ни у самого охотника.

Кто он такой и зачем ему нужна смерть молодого дворянина, заказчик, естественно, не сказал, а убийцы не спрашивали. Вот только вожак наемников и так знал личность нанимателя. Невозможно заниматься опасными делами и не знать опасных людей.

— Шадофних он… — в очередной раз вернувшись из забытья, сообщил раненный. Из-за сломанной челюсти охотнику приходилось постоянно прислушиваться, чтобы разобрать хоть слово пленника. — Его Шавва знал… Аботал с ним… Иш бахаодных тож…

Когда, как и по какому вопросу пересекались головорез из нижнего города и дворянин, связанный с тайным обществом, Ян уточнять не стал. Ему это было неважно. А вот что его заинтересовало, так это то, что он каким-то образом стал мишенью организации, за которой по всей империи гонялись инквизиторы Седьмого отделения. Безрезультатно, что характерно. Вообще, где Эссены и где политика?

Тем не менее рассказ умирающего он принял на веру — несчастному незачем было врать, да и придумать такого он попросту не мог. И теперь пытался понять, что с этим новым знанием делать. Нет, понятно, что он собирался оповестить своего куратора, но как строить Охоту, если на него самого началась облава? Ему теперь что, из дому без охраны выходить нельзя?

Внимания к своей персоне не одобрял, тем более такое недоброго. Поэтому решил найти этого самого «благородного», выступившего заказчиком, и задать ему парочку вопросов. Благо пленный сносно описал его: мужчина средних лет, бывший военный, с приметным шрамом, оставленным саблей или шпагой в районе виска. Найти такого в небольшом провинциальном городе не должно было стать проблемой. Особенно когда за спиной стоит вся мощь Имперской Канцелярии в лице Богдана Коваля.

Из-за случившегося дорожного происшествия Ян потерял слишком много времени, и к Фридланду затемно доехать не успевал. Да и вид его не годился для въезда в добропорядочное прусское селение. Пришлось останавливаться на ночь на постоялом дворе, где и помыться удалось, и одежду привести в порядок.

Заодно юноша связался с Лизой, выяснив у нее, что происшествий в имении не случалось. Последнего он, признаться, немного опасался. Не понимая мотивов садовников, можно было предположить, что они попытаются нанести удар и по сестре.

Ответ его успокоил — в поместье все было спокойно. Так что спать охотник отправился усталым, но не снедаемый беспокойством за домашних. А с утра, в чистом платье и с новыми силами, за пару часов добрался до Фридланда, где при содействии коллеги Петера встретился с бывшим слугой графа Мантайфель, Хансом Дорном.

Тот оказался почти слепым, но все еще крепким стариком. Свой недуг он воспринимал с некоторой даже иронией, говоря, что слишком много раньше заглядывался на женские прелести, вот к старости Господь и отвлек его от греховного, заставив сосредоточиться на внутреннем. Жил он один, но по дому передвигался легко, не натыкаясь на предметы. Надо полагать, изучил его уже во всех подробностях.

— Итак… — начал Ян, усевшись на грубый табурет и ставя на стол оловянный кувшин с пивом из ближайшей корчмы. — У Мантайфеля родилось две дочери, но воспитывает он одну. Вторую хотел убить, причем вместе с женой. Все верно?

— Да, ваша милость, — прежде чем ответить, старик основательно приложился к дармовой выпивке и любовно огладил кончиками пальцев кошель с серебром. Гость положил его на средину стола. — Так все и было. Только убить он обеих деток хотел. Вместе с супругой, графиней, стало быть.

— Но не убил? Почему?

Старик дернул плечом, мол, я-то откуда знаю. Но Ян видел, что ответ информатору известен, только он почему-то не хочет его озвучивать.

— Мастер Дорн, — произнес он, устав смотреть, как слепец уже вторую минуту цедит пиво из глиняной кружки. — Вы же знаете ответ, да?

Дорн никак не отреагировал. Тогда Эссен решил действовать по-другому. Бросил на стол кошель с серебром — так, чтобы монеты звякнули погромче. Старик чуть заметно дернулся, но пиво пить не прекратил.

Тут Петер, присутствующий при разговоре, решил помочь своему господину. Нависая над Дорном, что при статях секретаря смотрелось довольно комично, он гневно произнес:

— Мастер Дорн! Мы проделали долгий путь, чтобы услышать ваш рассказ! И меня уверили, что у вас есть, что нам поведать! Почему же теперь вы себя ведете так, словно ничего не знаете?

— Потому, — наконец произнес старик, — что разговор был о марочном бароне. А слышу голос мальчишки. Богатого мальчишки, который зачем-то решил поковыряться в старых тайнах.

— Побольше уважения! — взвился секретарь. — Не забывайте свое место, мастер Дорн!

— Спокойнее, Петер. — Яна было не так легко пробить каким-то нарушением правил обращения простолюдина к дворянину. — Мастер Дорн сказал правду, пусть и прозвучала она грубовато.