Тигр всегда нападает сзади - Диана Бош

– Я не помню, что именно, но, по-моему, муж ее ревновал.

– Какие конкретно выражения использовал в ссорах ее муж?

– Я не помню.

– Ваша честь, я хочу представить суду письменные показания опрошенных мною соседей, друзей и знакомых семьи Киры Карелиной и Алексея Гарденина, которые опровергают наличие конфликтов в этой семье.

– Передайте суду.

Лариса встала и положила листы на стол секретаря судебного заседания.

Дальше свидетели следовали один за другим. Алексею припомнили все – от занятий восточными единоборствами, что, по мнению обвинения, означало склонность к агрессии, до наличия административных штрафов за нарушение парковки.

У защиты оставался свидетель, на которого Лариса возлагала большие надежды, – Марфа Водянникова, добработница. Она специально вызвала ее в Москву для того, чтобы та дала показания в суде. Во-первых, Марфа должна была подтвердить отсутствие ссор у Киры и Леса вообще и накануне исчезновения писательницы в частности, и, во-вторых, именно Марфа помогала Алексею обрабатывать рану, когда Кира распорола кожу металлическим штырем, возвращаясь с корта. В-третьих, Лариса очень рассчитывала снова услышать от Марфы то, что слышала в Австралии и что должно было обеспечить Алексею алиби, – он все время был на виду и никуда не отлучался.

А также рассказать, что Алексей сильно переживал после исчезновения Киры, не находил себе места и настаивал на продолжении поисков даже тогда, когда искать было уже бесполезно.

Но все получилось совершенно иначе.

– Свидетель, представьтесь и расскажите суду, что вы знаете по сути дела.

– Я Марфа Водянникова, по происхождению русская, живу в Австралии с тысяча девятьсот девяносто первого года. Работала у прежней хозяйки почти двадцать лет, до самой ее смерти. Когда приехала наследница, Кира Карелина, она предложила остаться работать у нее. И я согласилась.

Дальше Марфа начала нести какую-то несусветную чушь.

– За две недели до исчезновения Кира сильно поссорилась с мужем. Я слышала, как она кричала, что приедет в Москву и подаст на развод. Потом они, конечно, помирились, но на следующий день опять поссорились. Потом ссоры стали происходить каждый день. А в то утро, когда Кира исчезла, я видела, как она вместе с мужем выходила в море на своей яхте.

– Свидетель, вы утверждаете, что видели, как подсудимый выходил в море с Кирой Карелиной?

– Да. И после этого он вернулся один.

– Ваша честь! – Лариса вскочила. – У меня есть еще один свидетель – дочь Киры Карелиной, Анфиса. Прошу ее вызвать для дачи показаний.

Девушка держалась очень уверенно. Она кинула короткий взгляд на Марфу Водянникову и звонко сказала:

– Не знаю зачем, но эта женщина врет! В то утро, когда исчезла мама, я встала рано. На следующий день у мамы был день рождения, и я хотела закончить морской пейзаж. Я собиралась подарить эту картину ей. Алексей тоже поднялся чуть свет и, заметив, что я уже не сплю, предложил пройтись вместе по берегу. Он хотел обсудить все, что касалось завтрашнего праздника. Мы не собирались устраивать пышное торжество и звать много гостей. Нет, должны были быть только свои. Но Лесу хотелось, чтобы это было нечто очень приятное и запоминающееся, такое, чтоб осталось в памяти навсегда. Понимаете, трудно придумать оригинальный подарок для человека, у которого все есть. Но мне кажется, у него бы это получилось.

Ее глаза увлажнились, и она приложила платок к глазам.

– Свидетель, успокойтесь и продолжайте, – сказала судья.

Анфиса кивнула и, комкая платочек в руках, продолжила рассказ:

– Мама очень любила цветы. И как-то раз в разговоре с Алексеем сказала, что мечтает о цветах с альпийских лугов. Вот в этом и состоял сюрприз: в день ее рождения к нам должны были рано утром доставить несколько корзин с альпийскими цветами. Мы бы украсили ими спальню, и, проснувшись, мама бы увидала цветы. Мне так понравился план Алексея, что я от восторга обняла его за шею и поцеловала.

Она опять всхлипнула и вытерла покрасневший нос платком.

– Мы потом несколько раз обсуждали с Лесом то утро. Мне кажется, мама видела нас. И все неправильно поняла. Правда, это только мои мысли, Алексей все время успокаивал меня, уверяя, что этого просто не может быть.

Анфиса замолчала, словно заново переживая все, что свалилось на нее в последнее время. В этот момент адвокат Нины Михайловны холодно улыбнулся:

– Ваша честь, хочу обратить внимание суда на долговую расписку, которая приобщена к делу.

На столе у судьи появилась та самая злополучная расписка, в которой Лес обещался отдать неведомому предъявителю долг в миллион долларов.

– «Я, Гарденин Алексей Иванович, обязуюсь вернуть взятый на время миллион долларов, который верну в срок», – зачитал судья и посмотрел на Леса. – Ответьте суду, где, когда и кем была написана эта долговая расписка?

– Насколько я помню, она появилась во время игры. Мы играли с Костей и Анфисой, детьми Киры, в «Монополию», в шутку заспорили, и в шутку же Костя предложил мне написать расписку.

– Где это происходило?

– В доме матери Киры, Нины Михайловны.

Зал зашумел. Нина Михайловна побагровела и начала размахивать перед лицом сложенной вчетверо газетой.

Лариса вскочила:

– Протестую, Ваша честь! Анонимно присланная записка не может служить доказательством вины Алексея Гарденина.

– Я готов представить суду человека, который направил следователю эту расписку, – сказал седовласый адвокат. – На момент предварительного следствия он не хотел обозначать себя в связи с тем, что у него были на то основания. И его вполне можно понять: это бывший муж Киры Карелиной, Андрей Топильский.

– Протест адвоката подсудимого отклоняется, – сказал судья. – Вызывайте свидетеля.

В зале появился Андрей.

– Да, я был там, в доме своей бывшей тещи и матери Киры, Нины Михайловны, – сказал он. – И увидел на журнальном столике расписку, которая меня напугала. Я подумал тогда, что Кира находится в сложном положении, возможно, ей нужна помощь, и положил в карман, желая потом разобраться, в чем проблема. Да, мне небезразлична судьба моей бывшей жены и матери моих детей, потому что я до сих пор люблю ее. Понимаете, я не мог оставаться в стороне! Когда позже я узнал, что Кира исчезла, вспомнил и об этой долговой расписке.

В этот момент в помещение судебного заседания вошел пристав и обратился к судье:

– Ваша честь, пришла женщина, которая утверждает, что она – Кира Карелина.

Зал замер. Судья, которая тоже от неожиданности потеряла дар речи, после паузы в гробовой тишине произнесла:

– Пусть войдет.

На пороге появилась Кира. Сильно похудевшая, загорелая, а главное, живая и невредимая.

– Кира! – истерично выкрикнула Нина Михайловна и начала медленно оседать вниз.

Анфиса заметалась между матерью и бабушкой и, только увидав, что в зале появился врач, немного успокоилась.

Судья застучала молоточком по столу:

– Прошу тишины! Не забывайте, что мы на судебном заседании! Вы можете подтвердить свою личность? – обратилась она к Кире.

– Пожалуйста, вот мой паспорт.

Лес сидел с помертвевшим лицом и смотрел на жену не отрываясь. Даже слова судьи: «Суд удаляется на совещание» – прошли мимо его сознания.

После десятиминутного перерыва, за время которого Нину Михайловну успели привести в чувство и она даже всплакнула на груди дочери, суд вернулся в зал.

А Кире было невыносимо стыдно. Она слышала последние слова Анфисы и не знала, как теперь оправдаться за все, что случилось, перед мужем.

– Суд прекращает уголовное дело в связи с отсутствием события преступления и постановляет освободить обвиняемого из-под стражи немедленно, – объявила судья.

Кира подошла к Алексею после того, как они вышли из зала суда.

– Прости. Я ужасная дура, – виновато произнесла она. – Я действительно решила, что у тебя с Анфиской роман. Вывела яхту, собиралась просто прокатиться, сбросить напряжение. Ты же знаешь, меня всегда успокаивала вода. Но начался шторм, и яхта потеряла управление. А потом меня выбросило на остров. Я сама не знаю, как осталась жива.

– И с этого острова ты раньше чем через три месяца выбраться никак не могла?

– Могла, – она опустила голову, как провинившаяся школьница.

– Я так и знал. Это эгоизм, Кира. А поверить в то, что у меня роман с Анфисой, после всего, что между нами было, – это полный бред. Прощай.

Она стояла, смотрела на его удаляющуюся спину, и слезы застилали ей глаза. Кире очень хотелось побежать за Лесом, но ноги словно приросли к полу.

«Глупо, как глупо, – думала она, – надо непременно остановить его. И глядя ему в глаза, оправдываться, говорить что угодно в свою защиту. Только чтобы он не уходил».

Но она не отважилась. Сейчас ей было ужасно стыдно за все, что произошло по ее вине.

И то, что она и предположить не могла, что Алексея обвинят в ее смерти, сейчас не казалось ей достаточно убедительным для ее поступка оправданием.