Боец особого назначения - Максим Шахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Всем оставаться на своих местах! ФСБ! - на всякий случай крикнул Логинов.
Но оторопевшая публика и не думала двигаться. Только тут Виктор слегка расслабился и посмотрел на кучу-малу из местных «крутняков».
– А это кто, Степан?
– Отморозки, просто попались под руку, не обращайте внимания… Гляньте лучше в том зале! Кажется, он здесь не один!
При помощи подоспевших оперативников Логинов быстро выдернул из второго зала двух собутыльников Костицина. К счастью, они никакого сопротивления не оказали.
Две минуты спустя задержанных утрамбовали в машины, и «девятка» начала сдавать задним ходом. Тут в свете фар вдруг появилась Фроська и заорала:
– А я, Степа! Меня забыли! Стойте! Стойте! Это же я вам помогла!
– Как она меня уже достала! - простонал на заднем сиденье Горов. - Сматываемся в темпе, майор!
87
Задержанных развели по разным комнатам, допрос начали с Костицина. И уже через пару минут стало ясно, что к убийствам в Москве тот не имеет никакого отношения.
Родион не был киллером с рынка «Динамо», да и не мог им быть. Он оказался почти законченным алкоголиком. И максимум, на что был способен, так это на то, чтобы проявить свою армейскую выучку в пьяной драке.
Горов спросил:
– Алиби будем проверять, шеф?
– Успеется… Займемся лучше зубом. Родион!
– Ну?
– Тебе знакома эта вещь?
Тусклый взгляд Костицина вдруг прояснился:
– Не понял, откуда это у вас?
– Не важно!
– Как не важно? Он же был у Кости, когда… когда…
– Когда что?
– Когда его «чехи» взяли! Так Костя не умер? Да? А кто тогда на кладбище лежит? Откуда это у вас?.. - попытался вскочить Костицин.
Горов навалился на него всем телом, Родион еще пару раз дернулся и вдруг всхлипнул. В дверь просунулся Тараскин:
– У вас все нормально?
– Да, - кивнул Логинов, глядя на задержанного. - Воды только принеси… Хотя нет. Водка есть, майор?
– Поищем!
– Тащи. Грамм сто пятьдесят, пожалуй, хватит…
Родион продолжил всхлипывать. Логинов смотрел на его испитое лицо, по которому текли скупые мужские слезы, на грязные руки в шрамах и на потертую, давно не стиранную одежду…
И вспоминал слова его матери о том, как повезло соседям, что они откупились от армии. И тошно было осознавать Виктору, что тот, кто не спрятался и выполнил свой долг перед Родиной, обречен на такую вот жизнь - с грязными бабами вроде Фроськи, с пьяными драками и гадюшниками.
И не виноват Родион в том, что у него нет будущего. Его просто убили на той проклятой чеченской войне - не физически, морально. И еще неизвестно, что хуже, - погибнуть в расцвете сил или превратиться в живой труп. И мучить себя и других…
– Налей ему, Степан, - сказал Логинов, когда Тараскин принес бутылку водки. - Да и мне, пожалуй, налей… Давай выпьем, Родион, за вас, воевавших в Чечне, и за нас, воюющих до сих пор. А потом поговорим как два солдата…
Родион посмотрел на внезапно постаревшего Логинова и послушно протянул руку к стакану.
– Так я не понял? Костя жив или нет?
– Пока не знаю, - покачал головой Виктор. - Но надеюсь с твоей помощью это узнать… За тебя, солдат!
88
Десантно-штурмовая бригада, в которой служил Родион Костицин, была брошена в начале девяносто пятого года в самое пекло. Вчерашние пацаны воевали в незнакомом Грозном с матерыми чеченцами, прошедшими огонь и воду.
Пацаны гибли, их трупы коченели на развалинах, а оставшиеся в живых глушили страх спиртом с анашой и говорили у подвальных костров о генерале Льве Рохлине. Когда было совсем худо, щуплый генерал, самый русский из всех евреев, брал в руки автомат и поднимал пацанов в атаку…
За месяц боев от разведроты ДШБ остался всего один взвод. И в феврале этот взвод попал в ловушку. Их окружили в доме на окраине Грозного. И капитан Малышев, раненный в живот, сказал:
– Держитесь, пацаны, до последнего! Может, успеет подмога! Но не сдавайтесь! А я вам помогу…
С этими словами капитан сунул в карман бушлата две гранаты, а автомат с пистолетом оставил. Он знал, что не протянет долго, и хотел умереть как солдат.
– Не стреляйте! Сдаюсь! - закричал Малышев и вышел из дома.
– Руки подними, сука!
– Оружие брось, русская свинья! - донеслось с чеченской стороны.
– Нет оружия у меня! Я ранен! Мне нужен доктор! - крикнул Малышев и шатаясь побрел к чеченцам.
За ним по грязному снегу тянулся густой кровавый след. А пацаны смотрели на своего командира и плакали… Потом «чехи» заставили Малышева лечь и обступили, довольно гогоча. И начали пинать ногами.
– Держитесь, пацаны! - крикнул капитан из последних сил.
В тот же миг воздух сотрясли два взрыва. Потом чеченец с оторванной ногой долго визжал, как свинья, и били автоматы, и снова текла по грязному снегу кровь…
Капитан сделал все, что мог. Он умер как воин. И его подчиненные не подвели капитана. Они держались двое суток. А помощи все не было и не было…
Потом их осталось всего трое. И «чехи» пошли на последний штурм. Их было много - бородатых кряжистых гоблинов, вооруженных до зубов. А в доме осталось всего трое русских пацанов, уже почти без патронов.
Костицин стрелял одиночными, пока что-то не ударило его в плечо и не отбросило в угол. И свою гранату в бушлате он так и не успел взорвать…
А потом он очнулся и понял, что умер. Потому что перед глазами плыла седая дымка и было тихо-тихо, как в раю. И страшно стало Родиону, и он всхлипнул…
Тут над ним склонилось чье-то лицо, дымка разошлась, и Родион услышал:
– Очнулся, салага?
– Оч-нулся… - с трудом пошевелил пересохшими губами Костицин. - Где я?
– Где-где… На этом свете! На, хлебни!
Спирт обжег потрескавшиеся губы и пересохший рот, но по телу растеклось тепло. И Родион даже попытался приподнять голову.
– Лежи! - приказал ему тот же голос. - Ты из ДШБ?
– Да…
– Здорово вас пощипали «чехи». А я из Майкопской бригады. Слышал?
– Да… - немного удивленно кивнул Родион.
Майкопская бригада полегла в Грозном почти вся. Ее остатки вывели из города.
– Я еще осенью дембельнулся, - объяснил Родиону собеседник. - И сразу прапором остался в Майкопе. Потому что у нас в Егорьевске ловить нечего, а армия как раз по мне…
– Так ты из Егорьевска?!
– Да лежи ты, салага! Не дергайся, дырка у тебя еще та… Из Егорьевска…
– Так и я из Егорьевска!
– Шутишь?
– Нет! Я из центра, с Цветочной!
– Во дела! А я с Балковой! То-то мне твоя «фотография» показалась знакомой, когда мы тебя на «броню» грузили…
Оказалось, что земляка Родиона зовут Костей Евсеевым. Когда Майкопскую бригаду начали выводить, он решил остаться в Грозном…
– Пробился я к Рохлину и говорю: «Хочу остаться, товарищ генерал, добить "чехов" и за товарищей своих убитых отомстить! А командир не отпускает…»
– К самому Рохлину? - переспросил Родион.
– Да, к нему, - кивнул Костя. - Наш он мужик, хоть и генерал…
– И что?
– Помог. Снял трубку на «вертушке» и переговорил с кем надо. И все. Короче, завербовался я в команду одну. Мужики как на подбор - Афган прошли, Югославию, Приднестровье. Есть чему поучиться…
Тут Родион наконец понял, кто его спас. В Грозном их называли «псами войны». Наемники, солдаты удачи - они не боялись ни бога, ни черта, ни смерти. И раскатывали под огнем «чехов» прямо на «броне».
Одна из таких отчаянных команд и пробилась в конце концов к дому, в котором двое суток держались десантники. И вывезли из-под носа у «чехов» единственного, кто остался в живых, - Родиона.
– Вот такие дела, земеля, - затушил сигарету Костя. - Сейчас сдам тебя медслужбе и к своим… А ты поправляйся.
Вскоре действительно подошла машина с красным крестом, появились носилки. Костя поднялся и поправил на плече ремень автомата:
– Если не свидимся больше, передай от меня привет Егорьевску…
– Свидимся, Костя, я тебя обязательно найду! И это!
– Что?
– Спасибо! И слушай, возьми вот это! Только ножом срежь, веревка крепкая…
– Что это? - снова наклонился Костя.
– Это зуб! С наших отвалов! Ему миллион лет, и он заговоренный! Он был на мне! И я выжил! Значит, и тебе он должен помочь!
– Ну, спасибо, земеля… Я буду его хранить. Поправляйся.
89
– Вот так и попал мой зуб к Косте… - провел рукой по лицу Родион.
– А дальше-то что было?
– А дальше я валялся в госпитале. Долго, почти год… А когда выписался, узнал, что Костя пропал без вести. Их бронетранспортер взорвался на фугасе… Потом я дембельнулся, и пошло-поехало… А в двухтысячном, под Новый год, узнал, что Костю должны хоронить…
– Где?
– Здесь, в Егорьевске. На Новом кладбище. Привезли его из Ростова, из лаборатории, в цинке. Типа, нашли в одном из захоронений в Чечне и по генетической экспертизе опознали…
– Ты на похоронах был?
– Не… Напился… Да и не верил я, что Костя погиб! Мой зуб-то был с ним! Меня он спас, значит, и его должен был спасти! Так он жив, товарищ подполковник? Жив Костя? Да?
