Во имя Зоны - Лев Жаков

Первым большая нужда одолела Мерзость, так получилось. Он долго ходил между сталкерами и, заглядывая каждому в глаза, интересовался бумагой, книгами, газетой. Никто конечно же не успел в горячке боя запастись, как-то не до того было. Эту информацию по возможности доходчиво и необидно донесли до пожилого сталкера. Тот, кашляя и жалуясь на хрипунец, который в конце концов сведет его в могилу, продолжал клянчить. Наконец его просто послали, и он угрюмо ушел в нужник. Как он там справился без бумаги, осталось секретом, но вышел оттуда довольный.

Потом приспичило кому-то еще. И еще кому-то. Проблема встала в полный рост: в избе не было туалетной бумаги.

— Так, сержант Кувалда, решить проблему! — скомандовал Грыжа. И сержант пошел приставать к каждому:

— Извини, друг, бумажки не найдется? Приперло, понимаешь… Хоть завалящий кусок газетки, а?

— Да что ж вы по третьему разу пристаете? — возмутился патлатый свободовец. — Мне трубку раскурить нечем,а вы со своим сортиром лезете! Идите знаете куда? Туда и идите!

Организовали поиск по избе. Но в ней, кроме русской печки, пары лавок и дверей, даже мебели не было. В печке нашли обгорелый обрывок печатного листа, скорее всего книжного, но его было мало даже для одного. Тем временем Грыжу самого приперло, и он взъерепенился.

— Мы все должны ходить по большому! — надрывался младлей, встав в середине избы. Послушать его подтянулись и сталкеры из сеней. — Ребята, давайте поможем друг другу! Не скрывайте бумагу! Сейчас каждый подойдет сюда, ко мне, и вывернет карманы! Это приказ! Все, что найдется, мы честно поделим! Подходите, не стесняйтесь!

— Да пошел ты, — бросил кто-то.

— Чё ты сказал?! — тут же образовался радом с мятеж- ником Кувалда. Сталкер пожал плечами:

— Сержант, мы не в лагере. Тут все равны. Бумаги все равно ни у кого нет.

— Хоть самокрутки! — пискнул Грыжа, багровея и надувая щеки.

— Вы спросите, как Мерзость сходил, — посоветовал с пола патлатый.

— Где Мерзость?! — возопил Грыжа. Кувадда бросился на поиски, расталкивая столпившихся сталкеров. Рамир в это время сидел в углу, задумавшись, и в скандал не вникал.

Из квадратного отверстия в потолке, ведущего на чердак, свесились ноги Ботаника. Лаборант неуклюже спрыгнул и встал, мелко дрожа, под отверстием, нелепо разведя руки.

— Ну, что там?.. — начал Цыган и осекся.

Вова был белый, как мел, в царящих внутри избы сумерках его бледность особенно выделялась. Рамир вскочил:

— Что там?

Лаборант открыл рот, но не издал ни звука. Затем замычал, тыча пальцем вверх, громко сглотнул и провел большим пальцем по горлу.

Из отверстия показалась голова Балабана, молодого свободовца, который вместе с Ботаником дежурил у дыры в крыше, осматривая окрестности.

— Слышьте, мы вроде наших видели, — робко сказал он. — Я вообще-то не уверен, но вроде они того… Да, Ботаник?

Сталкеры замолчали. Все взгляды обратились к дрожащему Вове. Очки медленно сползали по носу на самый кончик, но он даже не замечал этого.

— Это были трупы, я уверен, — выдавил наконец лаборант. Он развел руками, словно это что-то доказывало, и беспомощно ссутулился.

— Слышьте, я-то не уверен, — пробормотал сверху Балабан.

Рамир с силой подергал себя за мочку. Он так увлекся обдумыванием плана, что немного выпал из реальности. Курильщик в своем углу поднялся:

— Ты ничего не напутал, часом? Ты же в очках, значит, видишь примерно как слепая собака!

— При чем здесь очки?! — закричал Ботаник, сдергивая предмет разговора и взмахивая им. — Их вынесли из лаборатории и бросили под забором! Кто еще это мог быть?!

Очки ударились об угол печки, раздался тонкий звон, и из оправы вылетела половинка стекла. Ботаник близоруко уставился на остаток линзы.

День быстро угасал за заколоченными окнами, в избе темнело. Затем зажегся прожектор, и темноту пересекли полосы электрического света. Сталкеры стояли вокруг Ботаника молчаливой стеной, здесь собрались все пленники.

— Чё они с парнями сделали? — медленно спросил Кувалда, сжимая и разжимая огромные кулаки.

— Я думал, нас на стройку отправят! — пискнул в углу кто-то из молодых. Рамир покачал головой:

— Мы для них мясо…

— Я этого так не оставлю! — Грыжа подпрыгнул, стукнул себя в грудь. Он уже уладил свои дела в сортире: Кувалда вытряс из сталкеров пару носовых платков, ими младший лейтенант и удовлетворился. — Мы должны заявить протест! Убийство пленных запрещено Международной конвенцией ООН… Послышался скрежет — в замке поворачивался ключ. Сталкеры зароптали.

— За мной! — взмахнул короткой рукой младший лейтенант. — Мы им покажем! — И он рысью устремился к отворяющейся входной двери, сталкеры — толпой за ним.

— Эй, вы чего? — попробовал остановить их Рамир. — Не глупите! — Неприятный страх кольнул грудь.

— Где наши друзья?! — с порога комнаты крикнул Грыжа военсталу со свернутым носом, вошедшему в сени первым. Тот вскинул «скар» к плечу и заорал:

— Назад! Все назад!

Тяжело дышащие сталкеры стояли перед ним, никто не попятился. В избу вошли еще два военстала, за ними маячил повар с алюминиевой кастрюлей, в намотанном на голову клетчатом шарфике.

— Мы требуем, чтобы нам сказали, зачем мы здесь! — выпалил Грыжа. — Где наши друзья? Куда вы их дели? Что вы с ними сделали? По положению Международной конвенции о пленных… — Он шагнул вперед, и военстал с перебитым носом, перехватив «скар» за ствол, смазал ему прикладом по лицу.

— Назад, я сказал!

Сталкеры зароптали и как один шагнули вперед. Охрана подняла автоматы, направив их на пленных, командир выстрелил в воздух. Толпа вскипела, гнев, словно пена, поднялся и бросил толпу на военсталов, в тесных сенях поднялся гам.

Повара перекосило, он опустил кастрюлю и, подобрав болтавшийся на шее пластмассовый свисток, дунул в него. Свиста почти не было слышно в этой свистопляске.

— Вас перестреляют! — Цыган хватал разгоряченных сталкеров за плечи, от него отмахивались. Лица раскраснелись, глаза пылали, волосы растрепались, люди лезли в сени, уже не понимая, что делают, животная ярость владела ими.

А со всех сторон к избе уже бежали военсталы в «цифре». Сухая очередь распорола воздух перед домом, по крыльцу загрохотали тяжелые ботинки спецназа. Несколько военсталов ворвались внутрь, работая прикладами как дубинами. На головы сталкеров посыпались удары. Как часто бывает с толпой, гнев почти мгновенно сменился страхом. Люди еще дрались, но уже инстинктивно, защищаясь. Бунт быстро подавили. Военсталы раскидали сталкеров, щедро награждая их затрещинами и пинками.

— Оставить без завтрака! — орал командир. — Я с вами еще разберусь!

На скуле у него расплывался кровоподтек, оставленный необъятным кулаком Кувалды. Сержанта из «Долга» повалили и били прикладами трое военсталов.

Рамир стоял у печки, прислонившись к стене плечом, скрестив руки на груди, смотрел, как вталкивали из сеней в избу избитых, с распухшими лицами сталкеров, и его переполняла горечь. «Ради чего?» — никак не мог он понять. Какое-то новое чувство зарождалось у него в душе. Нельзя сказать, что Рамир любил людей. Наоборот, он слишком хорошо видел человеческие недостатки и скорее презирал людей — в массе. Расхлябанных, жадных, глупых… Но он слишком ценил данную человеку свыше свободу выбора. Свобода — главное достояние человека. И тех, кто пытался лишить его и других свободы, Цыган ненавидел.

— Я буду жаловаться в ООН! Подам на него в Страсбургский суд по правам человека! Напишу в Красный Крест! — никак не мог успокоиться Грыжа.

— В «Гринпис» пожалуйся, — поддержал Рамир. Они с младшим лейтенантом помогли Кувалде подняться. Сержант хмурился и молчал, на лице у него застыло странное выражение. Может, правда, Цыгану так показалось, потому что и все лицо у долговца стало странноватым, опухшим, в кровавых трещинах. На лбу, под правым глазом, на подбородке кровоподтеки, синяк на шее, ранка на виске, через всю щеку тянется бурая полоска, уже подсохшей и потемневшей крови.

Кувалду посадили на лавку. Он ссутулился, опустив коротко стриженную голову, положил мощные ладони на край сиденья. Ботаник топтался рядом и дрожащими пальцами дергал полу халата, пытаясь разорвать его на бинты. Отовсюду неслись ругательства и стоны.

— Это преступление против человечности! — не унимался Грыжа.

— Заткнись, — сказал Рамир.

Кувалда уставился в пол и молчал. И это молчание было хуже всего. Цыган видел, как сошлись на переносице густые брови сержанта, как глубокая складка пересекла окровавлен- ный лоб, сломав подсохшую корку.

Пленным недолго пришлось зализывать раны. Заскрежетал ключ в замке. Побитые сталкеры — всех из сеней затолкали в общую комнату, хотя здесь и так было тесно, — сидели по лавкам, лежали на полу, кто-то на печке. Ни один не поднялся при виде гостей.