Повесть о каменном хлебе - Яна Тимкова

Айрэнэ наклоняет голову, слизывает — солоноватый вкус — и еще… Кровь проступает снова — вот-вот стечет струйкой на пол…

Жжение — горячо! — вдоль линий…

Придерживая рукав, чтобы не сполз и не вымазался, девушка медленно отступает к раковине, включает холодную воду. Подставляет руку. Вода мутнеет. "Был бы свет — было бы видно, что розовая… Или красная…"

Айрэнэ смотрит на вырезанные руны — и смеется, смеется, запрокинув голову, содрогаясь всем телом — и вскоре смех переходит в плач.

Учеба, практика, «левые» заказы, подготовка к летней игре — все это захватило Айрэнэ, завертело, и у нее едва хватало времени на сон, не говоря уж о простом отдыхе. А еще была Йолли… В последнее время Лави почему-то совсем перестала обращать внимание на бедное создание, и Йолли, не понимая причин внезапной опалы и очень страдая от всеобщего пренебрежения, обрадовалась до слез, что остался хоть кто-то, кому она нужна. Длиннокосая девочка ("девочка" была даже чуть старше Айрэнэ, но той казалось — намного младше) была послушна, старательна, исполнительна, неплохо умела шить — но и только. Правда, Айрэнэ, в отличие от Лави, была непривередлива…

Девушка знала, что долго она так не сможет — уже расползалась по швам маска послушной, вернувшейся и исправившейся. Иногда она принималась спорить с Лави, иногда отказывалась от поручений — говорила, что занята слишком, и по этой же причине пропускала сборы (а на самом деле просто бродила по Эльфятнику, присматриваясь к тамошним обитателям) — и уводила с собой Йолли. Лави делала ей выговоры и пока не воспринимала все это как "бунт на корабле", но могла же — а пока было еще рано, рано…

И Айрэнэ терпела, подчинялась — и продолжала искать тех, кто мог стать для нее «своими». Особые надежды она возлагала на приближающийся зимний КОН.

— …А что тебе больше всего понравилось?

Темноволосая девочка улыбнулась, взмахнула длиннющими ресницами:

— Ой, мне — мне все понравилось!

— Ну, а может быть, что-нибудь особенно… зацепило? — словечко из лексикона Лави само прыгнуло на язык, девушка чуть было не поморщилась, но все же сдержалась, — Правда?

— Вообще-то есть такое… — сияющая улыбка превратилась в смущенную, — оно честно все классное! Но вот одно… — девочка сделала было шаг в сторону, покосилась на Айрэнэ, — я… покажу?

— Конечно, покажи! Мне же интересно! — тут даже особо притворятся не пришлось.

— Вот… — темноволосая подошла к рисунку тушью, — Этот…

"Занятно…"

Этому рисунку было этак с полгода: высокая красавица зловещего вида держится за руки с тонким, стройным, большеглазым… В общем, все как положено. Изначально это были Тхури и Ахто, но сейчас рисунок назывался просто «Влюбленные».

— А почему этот, кысь?

"Снова с добрым утром…"

— Не знаю даже… — потупилась было девочка, но тут же метнула из-под челки лукавый искристый взгляд, — Очень… зацепляет. Что-то чувствуется такое… Какие-то исходят тонкие вибрации…

Айрэнэ чуть не заржала в голос от этих "тонких вибраций", да еще высказанных с таким серьезным видом — пришлось поспешно превращать смех в кашель и тыкаться носом в рукав. "Ну дает… Энергуев, небось, наслушалась… Ду-урочкааа…"

— Кхе… Не, я… кхе… Я нормально, — вытерла заслезившиеся глаза, посмотрела на девочку, попыталась придать взгляду значительность, — Ты молодец. Слушай, а… — и запнулась. Как дальше, она представляла себе весьма смутно. Не ляпать же так сразу — мол, глючится мне, что это ты и я… "Как бы тут этак…" А девочка смотрела. Ждала. "Ну надо же когда-то начинать?" Еще раз откашлявшись для верности, Айрэнэ произнесла:

— Слушай… А ты можешь — Видеть?

Все окончилось неожиданно.

Айрэнэ прижала ладони к горящим щекам. Надо же было такому случиться…

Вот она идет по Эльфятнику, за ней по пятам — Йолли и новенькая, хихикают, о ком-то сплетничают…

С деревьев капает — Айрэнэ морщится, смахивает попавшую на нос каплю, накидывает капюшон. Аккуратно пробирается сквозь толпу, стараясь ступать на подтаявший снег и не вляпываться в раскисшую землю, обходя лужицы.

— Блин! — яростным взглядом провожает парнишку, с хохотом пронесшегося мимо — за ним гонится еще один такой же, и обоим наплевать, что они только что посадили на дорогой плащ девушки несколько пятен.

Огибает кучки знакомых, полузнакомых, совсем незнакомых существ… И застывает в растерянности.

Знакомый плащ, знакомый берет с беличьим хвостом… Лави медленно оборачивается к ней — в расширившихся глазах мелькает удивление, и эльфка с понимающей, нехорошей улыбкой отвешивает короткий поклон. Дарки оборачивается взглянуть, на что это смотрит эльфка, за ней — Зю, и Зарашад, и Коиннеах, и… Все. Все смотрят на нее, Айрэнэ. На нее, на неудержимо краснеющую Йолли, ничего не понимающую новенькую… Тиаль подмигивает, одобрительно ухмыляясь. Гэль — единственный из всех — отводит глаза. Остается только — ответить на поклон, развернуться и уходить, изо всех сил сдерживая шаги — не бежать!! — гордо вздернув подбородок, можно спросить у Йолли какую-то ерунду, неважно — они же смотрят, все смотрят вслед…

Все шло гладко — даже, пожалуй, слишком гладко. Новенькая девочка бегала за ней, заглядывала в рот, ловила каждое слово и верила безоговорочно. Гремучая смесь из лавиных глюков, собственных фантазий Айрэнэ и стандартного набора для особо впечатлительных сработала идеально — вскоре она уже не стеснялась звонить и радостно излагать «увиденное». Айрэнэ мысленно аплодировала ее богатому воображению, вслух соглашалась с тем, что казалось ей наиболее разумным, откровенную чушь отметала, как махровые глюки. Сил и времени эта возня отбирала порядочно, но как же было приятно — знать, что тебя уважают, слушают — и слушаются…

Девушка словно окаменела внутри — она улыбалась, производя над собой усилие и напрягая необходимые лицевые мышцы, внимательно выслушивала девочек, занималась ювелиркой и куклами (на кукол, кстати, удалось получить неплохой заказ в магазине сувениров, и была надежда, что этот заказ не последний). Придумывала себе прикиды — два туда, сюда один, и еще помочь Йолли, и этой новой мелкой… С новой мелкой надо было разбираться до конца. Раз уж начала — так иди, доделывай, не тормози на полдороге. Айрэнэ ругала себя за промедление, но каждый раз, когда она видела широко распахнутые глаза новонареченной Тхэсс и слышала ее захлебывающийся восторгом голос, заранее подготовленная речь застревала в горле. Промучившись так с месяц, Айрэнэ со злостью стукнула кулаком по столу (скривилась от боли — не рассчитала силы удара) и поклялась себе, что на следующем же Эльфятнике сделает все необходимое. А чтобы отступать было некуда, предупредила Тхэсс, что расскажет нечто удивительное, и для храбрости выглушила бутылку пива.

На Эльфятнике еще и не такое видывали, поэтому народ почти не обратил внимания на разыгравшуюся сцену: худенькая девушка в темно-синем бархатном прикиде картинно взмахнула плащом и опустилась на одно колено перед остолбеневшей девочкой в черном. Взяла ее за руку и произнесла, глядя снизу вверх сияющими глазами:

— Тхэсс… Я все-таки нашел тебя.

После этого все пошло еще легче. Тхэсс «вспоминала», Айрэнэ исправляла самые завиральные глюки и добавляла свои: приносила написанные от руки тексты с замысловатыми рисунками на полях, а пока Тхэсс, полуоткрыв губы, вчитывалась и пыталась осознать новые сведения, девушка легко обнимала ее за плечи, поправляла волосы, словно бы невзначай, касалась щеки. И тихо досадовала на себя — отчего не получается так легко, как у Лави, и почему сейчас трудней, чем с Йолли… Знаешь наперед, что надо сделать и как — а рука падает бессильно, и движение обрывается на полувзмахе. "Что уж тормозить — теперь-то…" Тхэсс называла ее Айхэлленом и обращалась в мужском роде, принимала подарки и ухаживания — кажется, что тут стоит… Никак. Снова — никак.

Оставалось поступить точно так же, как и с квэнтой — отсечь себе пути к отступлению. И Айрэнэ, дождавшись, пока родители и сестра укатили в какой-то дом отдыха, пригласила девочку к себе с ночевкой (та была рада, и с ее родителями проблем не предвиделось), запаслась пивом и вином, и отключила телефон.

Они сидели долго, очень долго. Тхэсс принесла гитару и пела — и свои песни, и чужие. Айрэнэ вполголоса подпевала и подливала им обеим вина, а в перерывах между песнями она говорили — обо всем и обо всех, перебивали друг друга, смеялись, и Тхэсс вспоминала подходящую песню и снова бралась за гитару, а Айрэнэ уже не могла подпевать — щемящая тоска подступала к горлу ("По волнам, по волнам к западным пределам…"), и срывался голос ("Над головой — полоса яркой звездной пыли…"), и не удалось сдержаться ("…В Эльдамар, где листва… Нет!") — она разрыдалась. Во мгновение ока Тхэсс оказалась рядом, на коленях, потянулась обнять — Айрэнэ соскользнула на ковер — и тоже расплакалась, встряхивая растрепавшейся головой. Словно во сне, Айрэнэ прижималась к девушке — целовала мокрые щеки (солоно…), зажмуренные глаза (длинные слипшиеся ресницы…), нежные губы — сначала Тхэсс покорно подставила лицо, но уже через мгновение ответила на поцелуи с удивившей девушку силой. Объятия — до прерывающегося дыхания, до стона — кто стонал? От счастья, от боли? Неважно… И сколько потом Айрэнэ не пыталась, так и не могла вспомнить, кто же из них первым начал сдирать одежду с другого…