Восемнадцать часов дурдома - Владислав Картавцев

Скандал вышел грандиозный, Бендер орал на Пильчика, как наполеоновский сержант на рекрута, замминистра уехал, не солоно хлебавши и затаивши обиду, и вскоре прислал в больницу разнарядку сократить персонал на 20 % – и начать непосредственно с отделения злокачественных неврозов. Впрочем, в итоге обошлось только переводом Пильчика на другую работу и отправкой Валечки на дачу к заместителю министра – замаливать грехи. С приказом делать что хочешь, но честное имя больницы, а заодно и главврача восстановить!

Кулебяка появилась на рабочем месте только через неделю, и весь персонал с облегчением выдохнул – Шпиц сменил гнев на милость и больше зла ни на кого не держал. Все-таки он был человеком по натуре добродушным и отходчивым, за что его в министерстве и ценили!

– Ух, смотри, как бедрами работает! – Перельман по-волчьи щелкнул зубами и покраснел. – Сладенькая! Вот я бы с ней побарахтался! Не то что с бывшей женой-барыгой! Ты знаешь, Андрюша, что у меня жена была барыга? Торговала на рынке носками и семейными трусами, так к ней мужики со всего района стадами сбегались. Дай, говорят, Надя, размерчик поприличнее – так, чтобы и с карманчиком впереди и с гладиолусами на жопе! Представляешь?

– Не, не представляю! А ты прав, Кулебяка – та еще штучка, у главврача губа не дура! – Андрей поймал себя на мысли, что готов даже выпрыгнуть в окно, чтобы как-нибудь ощутить себя Бендером в Кулебяке! Но теперь к ней не подойдешь – карьерный рост налицо, а где карьера – там и неприступность. Особенно сейчас, когда после повышения Валечке платят приличную зарплату, она покупает новые шмотки и пользуется вниманием друзей заместителя министра.

– Давай презерватив! – Андрей еще раз глянул на приближающуюся Валечку и решил ей отомстить. А потому что нечего пользоваться телом из меркантильных побуждений!

– Вот! Вот это по-нашему! – Перельман сунул руку под халат, вытащил из джинсов китайскую резинку China Amore, бегом бросился к раковине и стал наполнять ее желтой водой из-под крана:

– Наша, наша отечественная водичка идет, целебная, не то что вшивая прозрачная европейская! Здесь у нас, почитай, полная таблица Менделеева, всё, всё на пользу – и мышьяк, и сурьма, и сера!

– Тьфу, зараза! – не успела вода раздуть резинку до приемлемых размеров, как та с треском порвалась, оставив в руках у Перельмана только жалкий ошметок. – Вот, вот, гляди Андрюша, что подонки-китайцы вытворяют! А если бы это была не вода, а я в резине, и она бы порвалась в самый ответственный момент? Что бы тогда? СПИД или гепатит?

– Гриша, не тупи! Кулебяка скоро будет под окнами! – от горестных раздумий санитара оторвал окрик Андрея. – Не успеем!

– Еще как успеем! – Перельман выхватил новый презерватив, а потом еще один, разорвал упаковки и сунул одну резинку в другую. – Наука, брат! Двойная крепость! Двойной объем и разделение труда!

Андрею очень хотелось сказать Перельману, что и одинарного количества жидкости будет достаточно, но он засмотрелся на Валечку – она так эротично открыла калитку больничной ограды, что Андрей мысленно взвыл. Почему ему, молодому и здоровому, нужно терпеть такие страдания без права прикоснуться? Тем более, в Валечке побывали почти все, один лишь он протормозил, дурень!

– Готово! – к нему подскочил Перельман, неся на руках разбухший от воды резиновый шар, – командуй!

– Товсь! – лицо Андрея окаменело, – цельсь, пли!

По его команде Перельман сделал зверское лицо и аккуратно перевалил водяную бомбу через подоконник. В полном соответствии с законами всемирного тяготения бомба полетела вниз, через секунду окатив брызгами Кулебяку со спины (Андрей чуть-чуть не рассчитал скорость передвижения объекта, он целил в голову, но промазал).

– Закрывай! – Андрей отпрянул вглубь кабинета, чтобы осоловевшая от неожиданности Валечка его не увидела. – Тише! – цыкнул он на надрывающегося от хохота Перельмана, – поймают, так нас с тобой линчуют на месте!

– Это кто это там такой каааааааааааааа-зёл! – что-то раньше Андрей не слышал от Кулебяки такого противного визгливого голоса, – а ну, высуни рожу! Так я тебя – по харе!

Валечка наконец осознала, что на нее совершено покушение, и решила предпринять ответные шаги. Она отбежала назад метров на пятнадцать и принялась высматривать возможных виновников. Андрей быстро усадил Перельмана на корточки, страшным голосом велел ему заткнуться, а потом сел сам.

– Выходи, подлец! – надрывалась внизу Кулебяка, – выходи, сейчас я тебе зеньки-то повыцарапываю!

– Во раздухарилась! – Перельман удивленно закатил глаза. Получилось смешно – как в цирке. – И кто бы мог подумать, что она способна на такое! Вот бы ее темперамент, да моей бывшей Надьке – она бы за день трусов килограммов по сто продавала!

– Ладно, достаточно! – Андрей решил, что можно уже не обращать внимания на вопли Кулебяки, и встал во весь рост. – Повеселились, и будет! Представление закончено!

2 часа пополудни

– Синичка, синичка, лети сюда, я тебе хлебушка насыплю! – Андрей высунулся в окно и покрошил зачерствевшую корку батона (остаток от Перельмановских щедрот) на доску размером полметра на полметра. Доска была из сибирского кедра толщиной восемь сантиметров и когда-то являлась частью входной парадной двери, установленной еще до свержения царского режима.

Кулебяка только что ушла – судя по всему, ей надоело бессмысленно орать – ни ответа, ни привета, злоумышленник не пойман, а пальцем показывать будут! Перельман тоже умотал – довольный донельзя, с лютой, сквозившей в глазах жаждой растрезвонить по всему санитарскому корпусу, что Кулебяка-то – ага, как обделалась! А Андрей решил немного промяться – до курилки.

Закончив крошить, Андрей ласково погладил доску: – Вещь!

Как часто случается во время ремонта, строители пришлой национальности заменили старые двери на новые, наполовину стеклянные, а массив кедра попытались вывезти под покровом темноты, хотя главврач строго-настрого приказал не трогать, а оставить ему для дачи. На беду гастарбайтеров охранять ценное дерево поручили проверенному больничному сторожу по прозвищу Бобик.

Сторож не подкачал и вовремя вызвал наряд полиции – как только учуял, что вот-вот должна свершиться кража. Неудачливым несунам пришлось ретироваться не солоно хлебавши, поскольку полиция прибыла незамедлительно. Скорость реакции правоохранителей можно объяснить просто – объект режимный, пользуется заслуженной дурной репутацией, а массовый побег психов на свободу входит в тройку самых сильных фобий, которыми страдают горожане по месту жительства.

Полицейские были уверены, что случилось страшное – под заунывные звуки сирены прибыло два воронка, оттуда выскочили восемь дюжих сотрудников с автоматами и капроновыми сетями, которыми они намеревались отлавливать нарушителей спокойствия. Но вместо массового побега они обнаружили только пьяного сторожа, который размахивал зазубренным крестьянским серпом и истошно орал, что никому не позволит расхищать больничное добро.

Пришлось успокаивать сторожа, он и рассказал, что двери эти – суть культурное наследие дореволюционных времен, и он ни за что не отдаст их на поругание или же на распил – разве что после личного распоряжения самого министра! И даже главврачу и то – отдавать не намерен! А серп этот совершенно безобиден, его подарил сторожу племянник, приехавший давеча погостить из села Чумазое Владимирской области вместе с женой и двумя детьми. А сам сторож никоим образом не собирался нападать на стражей закона, зато отогнал банду головорезов, решивших украсть кедр и сделать из него красивые наличники.

В общем, скандал и ночной переполох замяли, однако взамен главврач (ух, и ругался же он матом!) вынужден был безвозмездно передать двери в отделение полиции, чьи сотрудники чуть не обделались от страха, увидев перед собой оскаленную рожу с безумными глазами, а под ним тело, размахивающее серпом.

Двери распустили на доски, и из досок изготовили великолепные лестничные перила, которым сноса не будет еще лет двести. Использовали всю древесину – остался только неприкаянный кусок полметра на полметра, который бравые полицейские торжественно вернули назад в больницу с общей заверенной петицией не наказывать сторожа-благодетеля.

Главврач с поклоном принял подарок, налил всем по сто пятьдесят чистого спирта, полицейские выпили за мир во всем мире, после чего и скрылись на своих бронеавтомобилях в неизвестном направлении. А кусок дерева в итоге был повышен до ранга птичьей кормушки и установлен за окном в курилке, чтобы сотрудники не просто так тратили время на отравление никотином, но и заботились о пернатых братьях наших меньших.

– Летите, летите! – Андрей еле успел одернуть руку – на свежие крошки спикировал невесть откуда взявшийся голубь и принялся яростно клевать, смешно запрокидывая голову и крутясь на месте, словно вентилятор.