Стрелок - Стивен Кинг

— Пророчество, — выговорил он: бесцветное существительное.

Слезный, утомленный вздох. Стрелок даровал бы ей милость, о которой она просила… если бы не Джейк. Опоздай стрелок прошлой ночью хоть сколько-нибудь, он нашел бы Джейка мертвым или безумным.

Усни же.

Нет.

Так погрузись в полудрему.

Стрелок обратил взор вверх, к выглядывавшим из листвы лицам. Там, к его крайнему изумлению, разыгрывалось представление. Перед ним вздымались и гибли миры. У края сияющих песков, где вечно и тяжко трудились в малопонятном электронном неистовстве машины, воздвигались империи. Империи приходили в упадок и рушились. Вращавшиеся подобно бесшумной жидкости колеса замедляли движение, начинали скрипеть, визжать, останавливались. Под густо усеянными звездами темными небесами, похожими на пласт самоцветов, песок забивал нержавеющую сталь сточных канав концентрических улиц. И сквозь все это дул предсмертный ветер перемен, принося аромат корицы — запах позднего октября. Стрелок наблюдал за сдвинувшимся с места миром.

В полудреме.

Три. Число твоей судьбы.

Три?

Да, три, мистическое число, стоящее в сердце мантры.

Три?

Мы зрим не все, и сим помрачается зерцало прорицанья…

Покажи, что можешь.

Первый молод, темноволос. Он — на грани грабежа и убийства. Им владеет демон. Имя же демону — ГЕРОИН.

Что это за демон? Я не знаю его даже по детским сказкам.

«Мы зрим не все, и сим помрачается зерцало прорицанья». Существуют иные миры, стрелок, и иные демоны. Воды сии глубоки.

Второй?

Вторая прибудет на колеснице. Разум ее — сталь, но сердце и взор мягки. Более я ничего не вижу.

Третий?

В оковах.

Человек в черном? Где он?

Близко. Ты будешь говорить с ним.

О чем мы будем говорить?

О Башне.

Мальчик? Джейк?

…

Расскажи о мальчике.

Мальчик — твои врата к человеку в черном. Человек в черном — твои врата к троим. Трое — твой путь к Темной Башне.

Как? Как это может быть? Почему суждено, чтобы было так?

Мы зрим не все, и сим помрачается зерцало…

Будь ты проклята.

Ни один бог не проклинал меня.

Нечего смотреть на меня свысока, Тварь. Я сильнее тебя.

…

Тогда как тебя называть? Звездной Шлюхой? Блудницей Ветров?

Есть такие, кто питается любовью, посещающей древние жилища… даже в нынешние печальные и зловещие времена. Есть такие, стрелок, кто питается кровью. Даже, по моему разумению, кровью юных мальчиков.

Возможно ли уберечь его?

Да.

Как?

Брось все, стрелок. Снимитесь с лагеря и поверните на запад. На западе все еще есть нужда в людях, зарабатывающих на жизнь пулей.

Револьверы отца и предательство Мартена обрекли меня на этот путь.

Мартена больше нет. Человек в черном пожрал его душу. Ты знаешь это.

Клятва дана.

Тогда ты проклят.

Ну, бери свое, стерва.

Пыл желания.

Тень качалась над ним, обволакивала. Внезапный экстаз, нарушенный лишь плеядой боли, едва различимой, но яркой, точно побагровевшие от изнеможения древние звезды. В высочайший миг соития перед стрелком, непрошенные, возникли лица: Сильвия Питтстон, Алиса — женщина из Талла, Сьюзан, Эйлин, сотни других.

Наконец, спустя вечность, он оттолкнул ее от себя, вновь обретя здравый рассудок, утомленный до мозга костей и исполненный отвращения.

Нет! Этого недостаточно! Это…

— Отстань, — сказал стрелок, сел, но, не успел коснуться земли ногами, как едва не свалился с алтаря. Прорицательница испытующе дотронулась до него

(жимолость, жасмин, сладкое цветочное масло),

но стрелок яростно отпихнул ее, упав на колени.

Шатаясь, он поднялся, на заплетающихся ногах добрался до границы кольца и неверным шагом пересек ее. С плеч точно свалилась огромная тяжесть. С глубоким прерывистым вздохом, больше похожим на рыдание, Роланд двинулся прочь, чувствуя, что прорицательница, витая у прутьев своей тюрьмы, смотрит ему вслед. Задумавшись о том, скоро ли еще кто-нибудь пересечет пустыню и найдет ее, изголодавшуюся и одинокую, он на миг показался себе карликом перед возможностями времени.

— Вы заболели!

С трудом передвигая ноги, стрелок оставил позади последние деревья рощи и вошел в лагерь. Джейк быстро вскочил. Только что мальчик, держа полусгнившую челюсть на коленях, сидел, съежившись в комок, подле давно потухшего крохотного костра и с несчастным видом обгладывал кроличьи кости, и вот уже бежал навстречу стрелку с таким горестным лицом, что Роланд в полной мере ощутил отталкивающую тяжесть надвигающегося предательства, которое, как подсказывало ему чутье, могло оказаться лишь первым из многих.

— Нет, — сказал он. — Не заболел. Просто устал. Вымотался. — Он рассеянно указал на челюсть. — Можешь это выбросить.

Джейк быстро, с силой отшвырнул кость и тут же вытер руки о рубашку.

Стрелок опустился — можно сказать, упал — на землю во власти малоприятных ощущений, остающихся после мескалина: суставы ныли, а в мыслях царила мутная невнятица, точно его голову долго охаживали кулаками. В промежности тоже пульсировала тупая боль. Он аккуратно, с бездумной неторопливостью свернул «козью ножку». Джейк смотрел. Стрелку вдруг очень захотелось рассказать мальчику о том, что он узнал, но он с ужасом отбросил эту мысль. И задумался — не разрушается ли какая-то из частей его «я», душа или рассудок.

— Сегодня спим здесь, — проговорил он. — Завтра начнем подъем. Попозже я схожу посмотрю, нельзя ли подстрелить что-нибудь на ужин. А сейчас мне надо отоспаться. Лады?

— Ага.

Стрелок кивнул и откинулся на траву. Когда он проснулся, через маленькую полянку протянулись длинные тени.

— Разведи костер, — велел он Джейку и кинул мальчику кремень и кресало. — Сможешь?

— Да, наверное.

Стрелок направился к зарослям ивняка, повернул там налево и двинулся вдоль края рощи. В том месте, где расстилался щедро поросший травой склон, он опять отступил в тень и остановился. Было слышно слабое, но отчетливое клинк-клинк-клинк — это Джейк высекал искры. Стрелок простоял без движения десять минут, пятнадцать, двадцать. Появились три кролика. Он выхватил револьвер и подшиб парочку пожирнее. Освежевав и выпотрошив зверьков, он вернулся в лагерь. Джейк развел огонь, и от воды уже поднимался пар.

Стрелок кивнул мальчику.