Дэви. Зеркало для наблюдателей. На запад от Солнца - Эдгар Пенгборн

С того дня я очень многому научился — у мамочки Лоры из Бродяг, подружившей меня с чтением и письмом, а прежде всего у Ники и у тех лет, когда мы с Ники были помощниками Диона, а он, будучи Регентом Нуина, пытался привнести немного просвещения в интеллектуальный мрак времени. Я узнал так много, что мне стало нелегко выделять из общего объема знаний ту их частичку, что я получил в детстве. Еще мальчишкой я слышал, как один старый путешественник описывал разграбление леваннонской Нассы, города, известного своей греховностью и бывшего колыбелью ереси, в войне, которую Леваннон вел против Бершера вскоре после завоевания независимости от Мога.

Бершерские горцы пятьдесят дней вели осаду города. Если верить рассказчику, это был случай, когда Церковь почти открыто встала на одну сторону, побуждая благочестивых прихожан в других странах оказывать Бершеру материальную поддержку. Это вызвало кое-где яростные волнения еретиков. Когда Насса наконец сдалась, выживших затравили, точно сурков или крыс, а затем весь город запылал, будто огромный факел, — «во славу Господа», как заявил командующий бершерцев. Его высказывание было очень непопулярно, особенно в Нижних Землях, где помощь Бершеру вылилась в повышение налогов. Церковные сановники были шокированы этим «неверным истолкованием» священной точки зрения, и Принцу-Кардиналу Ломеды пришлось выйти на ступени Собора и пережить несколько неприятных минут, прежде чем ропщущая толпа успокоилась и разошлась.

Когда война закончилась, в мирном соглашении было оговорено, что Насса никогда не будет восстановлена, и Леваннону пришлось согласиться с этим. Так и случилось. Наш путешественник не смог вспомнить, в каком году была война, но сказал, что сосны на том месте, где стояла Насса, выросли более двадцати футов высотой. Еще он сказал, что город Нью-Насса, расположенный в нескольких милях от выросших на пепелище сосен, стал более сильным городом как в военном, так и в экономическом смысле… Шутя, разумеется, Старина Джон спросил его: — А не были ли вы, сэр, одним из еретиков Нассы? Путешественник смерил его слишком долгим, немигающим взглядом, точно старая черепаха, а затем засмеялся — из вежливости. Но на вопрос не ответил…

В Скоар направлялся полк, чтобы защищать его, — так сказала Эмия. Они пойдут по Северо-Западной дороге — из остальных недоступна лишь Западная, но она должна быть уже занята, раз у Сенеки были бои.

Мне это было все равно, поскольку я так или иначе собирался держаться подальше от дорог, пока не отойду от Скоара на приличное расстояние. Моя тревога, за недостатком пищи для нее, улеглась, и я погрузился в подобие сна.

Проснулся я в рассветных сумерках, оторванный от теплой возни с девушкой, которая была чуточку крупнее и старше Кэрон. Я не могу вспомнить о ней почти ничего, кроме красного цветка в черных волосах, который щекотал мой нос. Она пела, а я шептал, что лучше бы ей замолчать. И лучше бы нам вообще не делать ничего, до тех пор, пока отец Мильсом не исчезнет за частоколом… Я проснулся, и то, что сжимали мои бедра, оказать всего лишь простым суком. Я тосковал, зная, что никогда не увижу ее снова. Они не возвращаются. Дион говорит, что это как паз и хорошо, ибо надейся мы отыскать свои неоконченные сны, то спали бы вечно, и кто бы тогда приготовил завтрак?..

Когда я проснулся, Скоар, бывший, по сути, всем в моей жизни (и давший мне Кэрон с сестрой Карнейшн), уже превратился в некую смесь звуков далеко-далеко позади, и мне оставалось лишь двигаться вперед и вперед.

Туман превратился в серые водовороты, сменяющие мрак; я стал различать очертания ивовых ветвей. Я спустился вниз в молочно-тихий хаос и поспешил в гору, голодный, не слишком отдохнувший, но с прояснившейся головой. Полицейским тоже не понравится туман, так что я упрямо шагал и шагал, хотя туман и замедлял мое продвижение. Я добрался до своей пещеры через полчаса, совершенно оголодавший. У меня не было времени, чтобы поохотиться. Туман уже расползался под напором невидимого солнца.

Сначала я выкопал деньги — в общей сложности пятнадцать долларов; они мне помогут, как только я приду в какое-либо место, где деньги имеют ценность. В тот миг, когда солнечный луч пробился сквозь туман и разлился по листьям влажным дрожащим золотом, я держал на ладони доллар, который дала мне Эмия: сейчас он казался не таким уж и ярким. Бросив доллар к другим монетам, я едва смог отличить его от остальных. Потом я достал котомку с золотым горном — и своим амулетом, разумеется. А может быть, я все это время знал, что он был здесь, но мне нужна была какая-то побуждающая причина, чтобы сбежать?.. Сбежать от Эмии?.. Или из Скоара?.. Или и вовсе от своей мальчишеской сути, потому что я не хотел ладить с нею?

Глупая дикая курица в поисках насекомых бродила в десяти ярдах от меня. Моя стрела отделила ее голову от шеи — она никогда уже не обнаружит пропажу. У меня не было времени развести костер и пожарить добычу, но я выпил кровь, ощипал ее и съел сердце, печень и желудок сырыми, завернув остатки в листья лопуха — на обед. Помню, что в тот раз я не особенно полагался на свой амулет, хотя во многих смыслах был еще довольно-таки религиозным.

Ближайший водный поток начинался на северо-восточном склоне горы за моей пещерой. Это был звонкий ручеек, чьи берега заросли ольхой и ежевикой. Я знал, что он течет около двух миль по лесу, через Северо-Восточную дорогу, а потом впадает в небольшую речушку. Я мог бы пройти по нему почти до дороги, а потом использовать ее как ориентир, двигаясь на восток, к Леваннону.

Ручей тек по дну каменистого желоба, узенького зеленого ада. Принимая во внимание полицейских собак, у меня не оставалось другого пути. Я снова затолкал свои мокасины в котомку, чтобы не намочить. Босые ноги пошли мурашками при одной мысли о водяной змее, но выхода у них не было.

Конечно, когда собаки теряют след, смекалистые люди идут с собаками по обеим берегам ручья. Увидев просвет, где ежевика уступала место обычным сорнякам, я выбрался из воды и пошел прочь, как будто передумал и отправился назад, в Скоар. Я прошел поблизости от большого дуба, но двинулся дальше, в чащу, где немного потоптался и помочился на листья, чтобы ввести собак в заблуждение. Потом я вернулся по своим следам к дубу и забрался на него, стараясь не ломать веток. Тут я сделал рискованный прыжок, перебравшись с дуба на другое дерево, и так, прыгая с ветки на ветку, проделал весь путь обратно, до ручья.

По меньшей мере, они потеряют время, ломая головы над этими маневрами; решат, к примеру, что я — демон, ждущий, когда придет священник и поможет им справиться с убийцей. Тем не менее я прошел по ручью еще полмили, а когда покинул русло ручья, то снова воспользовался деревьями, добравшись по веткам до еще одного огромного дуба. Тут я забрался на самую вершину и осмотрел окрестности.