Виктор Вавич (Книга 2) - Борис Житков

- Почему, говоришь, Рыбаков? Почему социал-демократ не может? Кипиани боднул воздух. - Социал-демократ не может в деревне? Не может? Скажи, Рыбаков, почему?

- Да уж говорил, - и недовольно отвернул лицо в сторону. - Да! - вдруг обернулся он к Саньке. - Мы ведь к тебе сказать...

- Ты ерунду говорил, - Кипиани дергал Рыбакова за борт шинели.

- Да! - и Рыбаков двинулся к Саньке. - Завтра в час в столовке сходка, летучая. Будет один...

- Один! - передразнил Кипиани. - Не знаешь кто? Батин, - сказал Кипиани тихим голосом, сказал, как угрозу. - Знаешь? - Кипиани снизу глянул на Саньку, нахмурился и выставил кулак. - Ух, человек! - глухо сказал Кипиани и вдруг вскинулся и улыбкой ударило во все лицо. - Я тебе про него расскажу! Рыбаков, Рыбаков! Ай что было! Ты говоришь, в деревне! - кричал Кипиани. - Слушай оба, - он дернул Рыбакова, поставил рядом с Санькой, слушай! Он в одной деревне, понимаешь, заделался писарь. Волостной писарь. Никто не знает, понимаешь, - и Кипиани поворачивал лицо то к Саньке, то к Рыбакову.

- Ну? - и Рыбаков пустил равнодушно дым и глядел, как он расходится.

- А ну! - крикнул Кипиани, нахмурился. - Что ты "ну"? Он рабо-та-ет, понимаешь? Он...

В это время в дверь постучали; громко, требовательно. Все оглянулись.

Санька открыл. Андрей Степанович стоял в дверях. Он глядел строго и не переступал порога.

- Можно? - Андрей Степанович чуть наклонил голову и шагнул в комнату. - Сейчас было заседание в городской Думе. Рыбаков кивнул головой.

- Ага, понимаю.

- Одним из гласных, - Андрей Степанович наклонил голову и потряс, был поставлен вопрос, вопрос вне очереди, о событии, попросту избиении, этими словами и было сказано, - об избиении студентов перед университетом. Было предложено немедленно отправить депутацию к генерал-губернатору.

- Да постучи ты хоть ей, - вдруг плачущим голосом ворвалась Анна Григорьевна, - может быть, она тебе откроет. Господи, мука какая!

Андрей Степанович секунду глядел на жену, поднял брови.

- Сейчас! - резко сказал Андрей Степанович; со строгим лицом обернулся к студентам: - К генерал-губернатору. Сейчас, сейчас! - вдруг раздраженно прикрикнул Андрей Степанович и, топая каблуками, вышел.

Кипиани сел на Санькину кровать, глядел в пол, и видно было красное пятно на белой макушке. Он вытянул вперед руку мимо уха, держал, ни на кого не глядя.

- Де-пу-та-ция... - и Кипиани зашевелил двумя пальцами, как ножками, в воздухе. - Ну а что? - вдруг поднял лицо Кипиани и развел руками. - Идем!

Кипиани вскочил и стал насаживать фуражку на забинтованную голову.

- Два слова! - Рыбаков тронул Саньку за плечо. - Слушай, нельзя у тебя того, - говорил Рыбаков шепотом, - рубля занять? Только, ей-богу, не знаю, когда отдам, - говорил он Саньке вдогонку.

Санька шел по коридору к отцу. Андрей Степанович стоял около Надиной двери.

- Да ну, Надежда! - говорил Андрей Степанович. - Да покажись же! - и стукал легонько в дверь.

- Сейчас, причешусь, - слышал Санька Надин голос.

- Ну-ну! - веселым голосом ответил Тиктин и повернулся к Саньке.

- Дай рубль, - сказал Санька. - Рубль, рубль, ровно рубль, - говорил Санька, пока отец, хмурясь, доставал из глубокого кармана портмоне.

- Сейчас, сейчас! - отвечала Наденька на голоса из коридора.

- Ты, кажется, родителя своего... - начал Рыбаков и смеялся шепотом.

- Да брось, не последний, да бери же, - совал Санька рубль. - Вот Кипиани, понимаю, - и у Саньки глаза распялились, он глядел на Рыбакова с ударом, с упреком.

Рыбаков поднял плечо и голову скосил.

- Чепуха это!

- А ты б сделал?

- Зачем? Смысл? - Рыбаков встряхивал, будто что весил на руке.

- Да чего там смысл! Сделал бы? Говори?

- Да он на паровоз с ножиком кинется, я ничуть не спорю. А смысл? - и Рыбаков опять сделал рукой.

- Что ты ручкой трясешь, - кричал Санька. - Смысл! Смысл! Сто двадцать смыслов будет, а тебе не полезть... Да и мне тоже! - и Санька топнул ногой. - Вот ручкой, ручкой, - и Санька передразнил Рыбакова, - ручкой мы помахивать будем, а коли б все, как Кипиани...

- Так что? - Рыбаков глаза прищурил на Саньку. - Так не нагайками, а пушками.

- А мы... а мы и на пушке верхом, да, да - во весь карьер от зайца. И Санька заскакал, расставив ноги. - Что смеешься? - И Санька сам рассмеялся. - Верно же говорю.

Саньке смех все еще разводил губы.

- Да нет, ей-богу, что за к черту деятельность? Что вы, спросят, делали? А нас, видите ли, били! - И Санька расшаркался перед Рыбаковым. -А что, мол? Недополучили, что ли? - Как пожалуете! - кривым голосом выводил Санька.

Рыбаков пускал дым, улыбался.

- Знали ведь, что бить будут! Знали? - Санька нахмурился, напирал на Рыбакова. - Ну? А вышли? А почему?

- Ну почему? - и Рыбаков откинул голову назад и, сощурясь, глядел на Саньку.

- Я почему? - Санька вытаращился на Рыбакова. - Я вышел потому, задыхаясь, говорил Санька, - потому, что, значит, боюсь, что вот казаки, нагайки.

- А я вышел потому и думаю, что и другие... и, если хочешь, ты тоже... - с разумительным спокойствием начал Рыбаков и вдруг оглянулся на дверь.

- Да просто хочу узнать, чего он орет, - в дверях стояла Наденька. Можно? Рыбаков поклонился.

- Да Господи, просто хочу послушать, - Надя оборачивалась назад к Анне Григорьевне. - Ну, хочу тут побыть, что ты как тень... никто меня не съел и не съест. - И Надя уселась боком на стул, закинула локоть за спинку. - О чем это такая громкая дискуссия? - Наденька насмешливо глядела на Рыбакова.

Рыбаков по-гостиному улыбался Наденьке.

- Ну? - сказала Надя, глянула на свои часики, вскинула ногу на ногу и уставилась выжидательно на Рыбакова. - Ну?

- Да какое тебе к черту дело! - говорил, роясь в табаке, Санька. Учительницей какой уселась: экзамен, подумаешь!

- Да вопрос, собственно, поставлен, - с легонькой улыбкой говорил Рыбаков, кивнул на Саньку.

- Да собственно и не собственно, а какое тебе к черту дело! Санька ломал о коробку спички одну за другой.

- Да чего ты это ершом каким, - начала Наденька с насмешкой и вдруг покраснела. - А впрочем, черт с вами, - она вскочила, стул раскатился назад. Прямыми шагами она прошла в дверь, толкнула на ходу Анну Григорьевну.

- Куда ты, Наденька, куда ты? - слышал Санька из коридора плачущий шепот Анны Григорьевны. - Ну Надя, Надя, Надя! Надя же! Наденька!

Санька высунулся в двери. Он видел, как Наденька, уже одетая, порывисто прошагнула переднюю и хлопнула дверью.

Анна Григорьевна бросилась вслед.

- Tiens! Tiens!* - крикнул Андрей Степанович, он быстро натягивал пальто. - Я иду!

- Она ведь в слезах пошла, в горе вся! - говорила Анна Григорьевна. Да иди ты, иди! Да без калош, Господи!

- Сейчас! - Андрей Степанович не попадал в калошу.

-----------------------

* Постой! Постой! (фр.)

К черту!

АНДРЕЙ Степанович бежал вниз по лестнице, едва успел застегнуть нижнюю пуговку пальто, застегнул криво, и пальто стояло на груди кривым пузырем. В ушах еще стоял и настегивал голос Анны Григорьевны: "Да скорей, скорей, ради Бога!"

Тиктин оглянулся вправо, влево, но уже замела все уличная суета: спины, шапки, воротники. Андрей Степанович взял вправо и уж в уме досадливым голосом отвечал жене: а то никуда, что ли? Это на случай, если не догонит.

Тиктин широко зашагал, круто отворачивал вбок палку. Он шел, глядя вперед; расталкивая взглядом прохожих впереди, целясь в далекие лазейки, вон чья-то знакомая спина вихляется - высокая, как пальто на щетке.

Андрей Степанович наддал ходу, он не замечал, что задыхался. Нагонял.

- А черт вас, как вас там, - Андрей Степанович стукнул палкой по плечу.

Прохожий обернулся.

- Ну все равно, Башкин, что ли! - Андрей Степанович сделал нетерпеливую мину. - Не попадалась вам тут Надежда наша?

- А что, потеряли Надежду? - хихикнул Башкин и сейчас же сделал услужливую обеспокоенную физиономию. - А что, она сейчас вышла? Вы ищете? Нет. Во всяком случае она могла только туда, - Башкин мазанул рукой вперед, - только туда пройти, а то я ее встретил бы. А что, ее вернуть?

- Да, да! - Андрей Степанович шел вперед, не глядя на Башкина. Встретите, скажите, чтоб сейчас же вернулась, с матерью...

- А, нехорошо? Понимаю, понимаю, догоню. Найду, - говорил уж Башкин на ходу. Он зашагал вперед, болтаясь на ходу.

Андрей Степанович видел с минуту еще его голову над толпой. На втором перекрестке Тиктин остановился, одышка забивала дыхание.

"Ну куда? - озирался Тиктин. - Бессмыслица. Почти никакого вероятия!" - Тиктин топнул палкой.

- Э, черт! - сказал Андрей Степанович и зашагал тише. "Извозчика, что ли, взять? Болвана этого для чего-то остановил", - злился Андрей Степанович на Башкина.

Андрей Степанович сел на первого извозчика, не рядясь.

- Прямо поезжай! - Андрей Степанович перевел дух. Заметил, что пальто горбом. Перестегнул. Поставил палку между ног, положил обе руки.

Глядел на тротуары, далеко вперед. Моросило. Андрей Степанович насупил поля шляпы.

- А этот идиот, - шептал Андрей Степанович про сына, - как жилец, квартирант какой-то, - и до слез обидно было, чего сын не выскочил и не побежал - "я в одну, он в другую сторону". А эта с ума сходит.