Журнал Наш Современник №5 (2003) - Журнал Наш Современник

— “Свобода торговли”, которая при всемерной помощи богатым со стороны государства становится самым действенным средством, позво­ляющим сильным давить слабых, увековечивая власть первых, а также создать пирамиду власти в своей стране, распространяя ее затем за рубеж.

С набором этих идей американцы, естественно, не могли оставаться в рамках занятой ими территории. Их экспансия шла постоянно, хотя и сопровождалась зачастую курьезами и несуразицами, которые вызывались несостыковкой между религиозными догмами и реальностью. Так, например, президент Мак-Кинли провозгласил о намерении завоевать Филиппины, для того чтобы “ возвысить , цивилизовать и обратить в нашу веру филиппинцев” (что было воспринято как оскорбление местными низкорослыми абориге­нами). Президент Тафт в 1912 году “сморозил” еще похлеще, сказав перед вторжением в Мексику: “Я должен защищать наших граждан и нашу собст­венность в Мексике до тех пор, пока мексиканское правительство не осознает, что есть Бог в Израиле (!), воле которого надо покориться”. А в разгар Вьетнамской войны кардинал Спеллман, архиепископ Нью-Йорка, для того чтобы поддержать всех тех, кто “верит в Америку и Бога”, поехал в Сайгон и заявил там американским головорезам, убивающим женщин и детей: “Вы — воины Христа!”. Таким образом, внешнеполитическая риторика осталась неизменной от Вашингтона до Буша. Какая бы олигархия ни приходила к власти, Америка никогда не отказывалась от взятой на себя самовольно роли “Вооруженных сил Божественного Провидения”.

“Лафайет, вот мы и здесь!”

Эту сакраментальную фразу произнес 4 июля 1917 г., в День независи­мости, на могиле легендарного деятеля французской и американской истории генерал Першинг (по прозвищу “Блэкджек” — карточная игра, которая по-русски называется “очко”), командующий американскими экспедиционными силами, высадившимися во Франции месяцем раньше. Прошло 140 лет с тех пор, как маркиз де Лафайет отправился в Америку, для того чтобы помочь колонистам в борьбе против ненавистной ему Англии, — и вот монстр, самим своим существованием обязанный противоречиям между европейскими державами, твердо и самодовольно ступил на землю Европы. Весьма характерно, что во время капитуляции английских войск после завершающей битвы Войны за независимость (“Американской революции”) при Йорктауне (1781 г.) — битвы, в которой наиболее ярко проявился военный талант генерала Лафайета, — оркестр наигрывал веселенькую и популярную среди колонистов мелодию под названием “Весь мир перевернулся вверх тормашками”. Именно под эту мелодию предстояло в грядущие десятилетия плясать всему чело­вечеству...

Америка шла к захвату мира постепенно, в несколько этапов, на каждом из них расширяя зону своего влияния. На первом этапе была захвачена Северная Америка с “необходимой этнической чисткой”, завершившей геноцид индейцев, для того чтобы овладеть землями с полями кукурузы и пшеницы, а также подземными богатствами — нефтью и золотом. Насилие использовалось тогда не только против коренного населения. Авантюристы, которые называли себя “пионерами” (“первопроходцами”) яростно дрались друг с другом либо в одиночку, либо в бандах, расстреливая себе подобных за долю в добыче или “место под солнцем”. Многие американские фильмы, хотя и описывают подобных героев с искренней симпатией, дают нам некоторое представление о той страшной жизни примитивных хищников, в которой револьвер или ружье были единственным законом и единственной формой “справедливости”. Таким образом, в дымке некоего престижа, возникшей с внедрением легенды о “границе”, родился миф об “Американском герое”, который представлен многочисленными кинематографическими Терминаторами и Тарзанами, олицетворяющими образ насилия, всецело торжествующего как в межличностных отношениях, так и в отношениях между государствами.

Весьма показательно, что понятие “граница” имеет в Америке совершенно иной смысл по сравнению с другими странами: это не узаконенная линия, устанавливающая рамки сопредельных государств, а постоянно продви­гающаяся вперед, до тех пор, пока они не выйдут к Тихому океану (потом к Южному полюсу, потом к Северному) и скажут затем: “Все — граница закры­та”. Даже в словарях, изданных в США, пишется, что “граница — это пространство, подлежащее изучению и освоению”. Эта “граница” неразрывно связана с постоянной борьбой “зверя в облике человека”, где побеждает сильнейший, — означает ли это уничтожение индейцев и сгон их с родной земли, или же борьбу между белыми “волками” за военную добычу. Открытие золота в Калифорнии еще более ужесточило борьбу между соперниками за обладание золотыми слитками. Закон 1885 года о “продаже” земли на “диком Западе” означал начало сезона “охоты на индейцев” — и охоты соперников друг на друга, что привело к захвату территории вплоть до побережья Тихого океана.

Это был первый необходимый шаг, для того чтобы перейти ко второму этапу — захвату Центральной и Южной Америки. В 1823 году президент Монро сформулировал доктрину, которая привела к началу завоевания всего Американского континента как территории, на которую США имеют “особые права”, права “опекуна” (“Старый Свет для европейцев, Новый Свет — для американцев”). Воплощение в жизнь этой доктрины началось с вторжения в Мексику и аннексии Техаса в 1845 году. В борьбе за захват Латинской Америки использовались два метода. Первый состоял в экономическом проникно­вении, которое сопровождалось затем военной оккупацией и заканчивалось чистой аннексией. Так произошло с Пуэрто-Рико. Второй, более изощрен­ный, состоял в том, что США на первом этапе поощряли местные сепаратист­ские движения, которые позволяли им выбить из Южной Америки испанцев, португальцев и британцев. Затем они ставили в освободившихся странах подконтрольные им продажные правительства, открывая таким образом путь для американских инвестиций и захвата внутреннего рынка. В рамках этого второго варианта они использовали порой военные диктатуры для подавления народного недовольства, а иногда заменяли террор подкупом (коррупцией) и избирательными махинациями, позволяя “законно избранным” президентам находиться у власти до тех пор, пока они не выказывали признаков самостоя­тельности. Любые, самые робкие попытки получить некую независимость от “дяди Сэма” пресекались жесточайшим образом. Кроме того, американцы постоянно держали вокруг шеи обреченных стран экономическую удавку, пользуясь услугами местной компрадорской буржуазии и чиновников.

К началу XX века американцы настолько осмелели, что стали всерьез говорить о мировой гегемонии. В 1898 году (как будто предчувствуя возвы­шение Америки на фоне европейской разрухи и страданий Первой мировой войны) сенатор Беверидж выдвинул следующие блестящие перспективы: “Мировая торговля должна стать нашей, и мы сосредоточим ее в наших руках. Моря и океаны будут усеяны нашими торговыми судами; мы построим флот, соответствующий нашему величию. Огромные самоуправляемые колонии, над которыми будет развеваться наш флаг и которые станут работать на нас, будут простираться вдоль наших торговых маршрутов. Наши учреждения внедрятся туда, вслед за нашим флагом, на крыльях нашей торговли. И Американский закон, Американский порядок, Американская цивилизация под нашим флагом достигнут окровавленных (именно так! — Н. И. ) и отдаленных берегов, которые, по милости Божьей, вскоре засияют от благоденствия”.

Война 1914—1918 годов подтвердила этот “оптимистический прогноз”, залив кровью Европу и засыпав золотом Америку; США лишь “помогли” добиться победы, прислав свои войска в Европу в июне 1917 года после жесточайших сражений на Восточном фронте, Брусиловского прорыва, Вердена и Соммы, которые лишили германскую армию каких-либо шансов на окончательную победу. К 1917 году благодаря “нейтралитету” американский экспорт возрос на 15%. Положительное сальдо платежного баланса США выросло с 436 млн долларов в 1914 году до 3 млрд 568 млн долларов в 1917 году. В то время президентом США был Вильсон, “идеалист”, практикую­щий “дипломатию канонерок” против более слабых стран (в 1916 году он дал право американскому послу распоряжаться кубинскими финансами; в том же году его крейсеры “Чатануга” и “Сан-Диего” поставили во главе Никарагуа американскую марионетку Эмилиано Чаморро, а его армия оккупировала Панаму). Он ждал до полного истощения сил противоборствующих в Европе сторон, когда Россия потеряла убитыми в общей сложности 2,3 млн чел., французы в Верденской битве 1916 года — 200 тыс. убитыми (в целом в ходе войны 1,4 млн), британцы в битве при Сомме — 400 тыс. убитыми (всего за годы войны 700 тыс.), прежде чем послать в Европу экспедиционные силы во главе с генералом Першингом — тем самым, который до того гонялся со своими войсками по территории Мексики за легендарным героем Панчо Вильей. И ввел-то Вильсон свои войска в Европу только после того, как немецкий министр иностранных дел Циммерман стал договариваться о военном союзе с Мексикой, предлагая ей взамен вернуть отнятые американцами земли в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне. Именно президент США послал Першинга во Францию под лозунгом “Америка — превыше всех!”. Першинг же, отправленный на “освоение новой границы”, так прямо и брякнул на могиле Лафайета. “Вот мы и здесь!”