Рыжий сводник для убежденного холостяка (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна

- Она! - весело согласился друг. - Ну и характер у девки, огонь!

- Знаю... – ответил Пивоваров уже не так весело. - С Викой хоть не поругались?

- Да нет. Они с профессором ржали, как лошади. Обещала даже, если от этого демона патлатого их

избавлю, замуж за меня выйдет!

- Быстро у вас! - присвистнул Кир.

- Да это так пока, шутка.

- А ты бы хотел?

- Не знаю. Наверное, да. Одному оно только кажется, что хорошо. Когда она рядом - совсем другое дело.

- Не ожидал от тебя. Никак ты в перебежчики намылился из нашего холостяцкого племени? Один я

останусь.

Лешка на это только улыбнулся. Он как никто другой из их четверки знал, что Кир не от принципиальности

до сих пор не женат. Напряженная работа и полное отсутствие свободного времени давно уже ограничили

возможности друга в построении нормальной личной жизни. Странно даже, что Ангелина так долго

продержалась в любовницах. На нее ведь он тоже наверняка время находил лишь урывками.

Когда через пару минут в дверь позвонили, оба друга удивленно переглянулись. Димон и Гошка давно

сидели по домам с женами. А больше придти было некому.

Немного замешкавшись, Кир открыл дверь.

47

Александр Грабовский собственной персоной с задумчивым видом и блокнотом в руке стоял на пороге.

Часть 2.

Уж этого гостя никто не ожидал.

- Здравствуйте, молодые люди! Вы, видимо, так рады меня видеть, что даже слова растеряли.

- Александр Михайлович, извините, - первым пришел в себя Кир. - Милости прошу в дом. Вы как-то

неожиданно нагрянули...

- Нет, неожиданно это ваш рыжий друг к девочкам наведался, а я так... Мимо проходил, - затем он

повернулся к Лешке и добавил: - Алексей, рекомендую забрать Викторию из квартиры. Со мной на диванчике

милые дамы спать отказались, и сейчас пытаются улечься паззлами на узкой тахте твоей благоверной.

Лешка сразу вспомнил, что Филька одну из кроватей временно вывел из эксплуатации, и засобирался.

- Спасибо, Михалыч, что сказал. Кир, я лучше поеду!

Друзья обнялись на прощание, и в просторной двухкомнатной квартире остались лишь двое, не считая

пушистого партизана.

Профессор сразу же нашел кухню и с важным видом уселся на самый высокий табурет.

Кир все не мог понять, что же делает в его квартире этот странный тип, но приступать к расспросу первым

почему-то не решился.

- Вы, Кир Юрьевич, наверно все гадаете, зачем я Вас посетил? - прищурив левый глаз, хитро спросил

профессор.

- Александр Михайлович, не скрою - не ожидал Вас увидеть. Хотя после сегодняшнего безумного дня даже

это уже не должно казаться странным.

- Может, перейдем на «ты»? - неожиданно предложил Грабовский. - После того, как ты меня на ручках

потаскал, если не жениться, так перейти на «ты» мы просто обязаны.

Кир кивнул в знак согласия и, понимая, что спать ему в ближайшее время не позволят, принялся варить

кофе. Грабовский взял в руки кофейную банку, понюхал и показал два пальца. Вторая кружка тут же

появилась на столе.

Последующие минуты прошли в молчании. Никто из мужчин не проронил ни слова, пока на донышке не

показалась кофейная гуща. Даже Филя молчал, поглядывал то на гостя, то на хозяина. Глаза у котенка

слипались, но упрямство брало верх.

- Где у тебя тут покурить можно? - спросил Грабовский.

- Квартира съемная, так что лучше на общей площадке, если датчиков пожарных нет.

Профессор о чем-то подумал, почесал густую бороду и пошел за курткой. Через минуту из коридора

послышался его голос.

- Пошли на крышу. У вас дом на горке, вид на город будет хороший.

Киру ничего не оставалось. Понимал, что условия здесь ставит не он.

С крыши девятнадцатиэтажного дома вид действительно был впечатляющим. Целый район лежал как на

ладони, правда, из-за снегопада видимость оставляла желать лучшего. Но они не видами наслаждаться

пришли.

Возле верхушки лифтовой шахты, что у самого края дома, находилась странная металлическая

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

конструкция. Сидеть на ней было хоть и неудобно, но все-таки лучше, чем стоять. Оба, не сговариваясь, присели на переплетенные железные прутья.

- Что у вас с Василисой? – без предисловия спросил Грабовский. - Только честно говори.

- Да как тебе объяснить, я еще и сам не могу понять, - Кир тяжело вздохнув, запахнул тонкую куртку

поплотнее. - Она мне дорога. Очень. Не знаю, может, это та самая любовь...

- Страшное это слово! - тряся головой, прошептал профессор.

Кир улыбнулся. Приятно радовало, что не ему одному от этого слова становилось не по себе.

- Любовь... А что такое любовь? Словечко-то затасканное вдоль и поперек, - профессор стряхнул пепел с

сигареты и продолжил. - Им обычно нормальных мужиков пугают и глупых баб соблазняют. Вот я для себя все

иначе вижу. Это кайф от прихода домой, удовольствие от блинчиков утром в субботу, готовность смиряться с

дурным настроением в критические дни и щенячья радость, когда в пузе любимой толкается твой собственный

карапуз.

- А как же ухаживания? Конфетно-букетная хиромантия?

- Ухаживания нужны, только когда стоит вопрос доступа к телу! – вздохнул профессор. - Рестораном

можно обмануть разум, да и то ненадолго. Душу трюфелями не обманешь, тем более Васькину, раненую...

Кир уселся поудобнее. Впереди маячил очень долгий разговор. И дело было не в последней фразе

профессора. Атмосфера казалась такой, пронзительно-искренней. Медленный снегопад, тусклые огни фонарей, редкие одинокие машины на кольцевой недалеко.

- Саша, давай уже. Я готов, - просто сказал он.

Снег медленно кружился перед самыми лицами и таял на щеках. Кир не прятал лицо, почему-то сейчас это

было нужно. Холод пробирал сквозь одежду, заставлял подрагивать и чувствовать себя живым.

Грабовский достал очередную сигарету, прокашлялся и начал.

- Три года назад произошло одно некрасивое событие, отголоски которого по сей день ломают девочке

жизнь, - он тяжело вздохнул, но продолжать было надо. - Тогдашний Васькин ухажер несколько переборщил с

ухаживанием. Сильно переборщил. Девочка уже спала и видела себя в белом свадебном платье с длинной

48

кружевной фатой. Она была настолько счастливой, что мы, олухи, даже не присмотрелись к некоторым

странным деталям.

Подумав немного, профессор, сделал первую затяжку.

- Она с Олегом встречалась полгода, но вместе они не жили. Ухажер регулярно мотался в командировки по

заграницам, возвращался всегда с дорогими подарками и надолго затаскивал ее в койку. Ваську в те полгода

было не узнать. Как она расцвела! У меня заочники толпами ей конфеты таскать начали. Счастливая женщина

- это ведь самый соблазнительный фрукт на свете. Она всех отвергала и летела как сумасшедшая по вечерам

домой, ждать. А однажды у него задержался самолет. Буря была, январь. Василиса, недолго думая, сама

поехала в аэропорт на машине. В общем... На двадцатом километре ее старушку занесло. Скорая приехала

вовремя, но из реанимации нашу девочку три дня не выпускали. Мы с Викой по очереди дежурили в больнице.

Этот не пришел ни разу. Я потом по своим каналам стал узнавать, где он. И вот это любопытство я до сих пор

простить себе не могу.

Грабовский рассказывал, а Кир курил. Он сам не заметил, как тоже вытащил сигарету, зажег и сделал

первую большую затяжку. В душе все переворачивалось. Зная Василису, представить те события было

несложно. Отчаянная, молодая, влюбленная девушка. Финала истории он еще не знал, но кулаки уже зудели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Три года назад, точно в такой же январь, в больницу к пострадавшей девушке пришел посетитель. Он был