Песочные часы - Киш Данило

О каких товарах шла речь?

На основании отчета господина Глушаца, который является единственным законным представителем фирмы и который меня письменно известил о деятельности «Мепола», речь шла о мануфактурном производстве изделий из каучука и бакелита: корпуса телефонов, таблетницы, сахарницы, выключатели, электрические изоляторы всех типов, «лист алюминиевый мягкий», плитка для облицовки ванных, а также расчески, станки для бритья, кисти, зеркальца, рамки для фотографий и прочие ярмарочные штучки, на которые не ставилось клеймо фирмы, а продавались цыганам из-под прилавка, а еще разным оптовикам и мелким сельским торговцам, вроде Жоржа. Итак, Жорж попросил меня похлопотать в упомянутой фирме и от его имени составить договор, чтобы изменить существующие условия, то есть, чтобы ему больше не поставляли изделия с клеймом фирмы, потому что, за исключением сахарниц, на них нет никакого спроса, а чтобы ему поставляли товары из другой серии, то есть ярмарочную галантерею, расчески, зеркальца, рамки, кисти, каучуковые заколки и шпильки.

Ваш родственник все еще сотрудничает с упомянутой фирмой?

После получения отчета от ранее упомянутого господина Глушаца в тысяча девятьсот двадцать девятом году фирма «Шлонский & Штраусс», прекратила сотрудничество, когда господин Авигдор Штраусс оказался в Эрец-Исраэль. После его отъезда фирма потеряла реноме и положение, и некоторое время торговала только остатками галантереи. В тот момент, когда я хлопотал за Жоржа, фирма «Мепол» была практически ликвидирована. А Жорж еще раз убедился, раз и навсегда, как все рискованно, и, следовательно, не надо расширять ассортимент.

А что Шлонский?

Шлонский также уехал в Палестину, что мне подтвердил и сам господин Глушац. Правда, остается неизвестным, наш Шлонский — это тот же человек, что и известный поэт Авраам Шлонский, автор Камней хаоса. Покойный Пайя Шварц уверял меня, что это одно лицо, а в качестве доказательства ссылался на письмо своего родственника Фейерштайна, в котором говорится, что Шлонский прославился во всем мире и что, якобы наводит справки о некоторых своих друзьях из Врбаса и Нови-Сада, а особенно о Герц-Шварце, так называли покойного Пайю.

Кто такой Фейерштайн?

Фейерштайн тоже литератор, родом откуда-то из этих краев. Он оказался в Эрец-Исраэль примерно в то же время, что и Шлонский, их часто упоминают вместе, как принадлежащих к одной литературной школе. Свои книги он публикует под именем Авигдор Хамейри. О нем вам мог бы больше рассказать покойный Пайя Шварц, который состоял, как я уже говорил, в родственных связях с Форенштейном, то есть, Авигдором Хамейри, и переписывался с ним на венгерском и идише, потому что покойный Герц-Шварц и сам учил идиш, и довольно прилично им владел.

Вы выполняли еще какую-нибудь работу для Жоржа?

Примерно в тысяча девятьсот тридцать девятом году, во время моей поездки в Триест, а потом в Котор и Цетинье, Жорж спрашивал меня в письме про цены на южные фрукты, и есть ли возможность их доставки. Он, знаете ли, хотел вовлечь меня во что-то вроде товарищества на паях, потому что идея торговать южными фруктами исходила от меня. Однако во всей этой истории я не выступал в качестве потенциального партнера, только в одном письме упомянул, что Жорж мог бы продавать сушеный инжир и гранаты, а я бы ему сообщил кое-какие адреса и порекомендовал бы его кое-каким коммерсантам. Он же в своем письме предложил, чтобы я занимался снабжением и транспортировкой, разумеется, с финансовым участием, а он бы занялся продажей, и таким образом весь риск предприятия лег бы на меня. Поэтому я не стал отвечать на его письмо, поскольку, с одной стороны, я не хотел во все это ввязываться, а, с другой, честно говоря, я не верил в серьезность предложения Жоржа. Ибо, если бы он хотел продавать дорогие южные фрукты только крестьянам, то вся затея не имела бы никакого смысла. Поэтому я намеревался написать, что привезу корзину апельсинов и сушеного инжира, и этого ему хватит на два-три сезона, и я даже написал это письмо, но потом не стал его отсылать, — Жорж в равной степени лишен способности понимать юмор и секреты торгового ремесла. Он — типичный пример старинных сефардских лавочников, я бы сказал, что и эта его бакалейная лавка слишком большая роскошь; ему надо бы, — и я глубоко в этом уверен, — носить лоток, что вешают на шею, и продавать зеркальца и резинки на сельских ярмарках или быть скупщиком перьев, как его дед.

Есть ли еще какие-нибудь доказательства, что до войны у него было больше товаров, чем сейчас?

В лавке и теперь можно увидеть надписи над пустыми ящиками и на жестяных коробках: рис, черный перец, ваниль, лавровый лист, корица. Однако я не утверждаю, что в ящиках хранились именно эти товары. По рассказам моей сестры, у него еще были гвозди, проволока, веревки, шурупы, кастрюли, горшки, сковородки, столовые приборы, а также бумага, табак, акцизные марки, чернила, перья, ручки.

Держал ли он охотничье снаряжение?

Это мне неизвестно.

Знакомы ли между собой ваш племянник и госпожа Фишер?

Нет, они не знакомы.

Знал ли ваш племянник господина Фишера?

Думаю, нет. В любом случае, мы никогда об этом не говорили, Жорж его не упоминал. К тому же Жорж, как я уже сказал, редко покидал свою лавку, и, поскольку он почти всегда путешествовал на велосипеде, в Мурска-Соботу, Надьканижу, Лендаву, то вероятность того, что он приезжал в Нови-Сад, очень мала.

Что вы делали в Нови-Саде, кроме того, что посетили госпожу Фишер?

Я уже сказал: я сдал в багаж свои вещи, чтобы отправить малой скоростью. Два шкафа с постельным бельем и кухонной утварью, что, к слову сказать, мне еще не доставлено. Кроме того, я посетил своего старого друга, господина Гаванского.

Кто такой Гаванский?

Мы знакомы еще с тех времен, когда я первый раз служил в Нови-Саде. Он мне помог в поисках квартиры и покупке мебели. Я, знаете ли, не имел возможности приобрести новую мебель, но благодаря именно Гаванскому, который в то время был торговым агентом, я удачно приобрел подержанную мебель, но в хорошем состоянии, причем по весьма пристойной цене. Гаванский тогда был и моим поручителем.

Продолжайте.

Мы познакомились в трактире «У боснийца». Это был вполне приличный трактир рядом с железнодорожным вокзалом, точнее, рядом с его административным зданием, куда я в то время часто заглядывал, потому что выполнял для них кое-какую работу. Однажды мы прилично выпили и потом поехали к нему на извозчике. У Гаванского, знаете ли, в подвале дома было вино, в бутылках.

Чем он занимался?

Он был, как я уже сказал, агентом какой-то торговой фирмы, а еще занимался продажей земли и недвижимости.

У него есть семья?

Жена и дочь, но, похоже, он со всеми в ссоре. Знаю, что он сам себе готовит, потому что, по его словам, что способ, которым готовит пищу его жена, опасен для его давления, а он не хочет отказываться от своих привычек. Он, знаете ли, вегетарианец еще с молодости и годами питался только овощами и фруктами, хотя мне кажется, что в последнее время он отступил от своих травоядных принципов и теперь часто ест, тайком, даже сало, причем с большим количеством лука, как будто сам себя водит за нос.

Дочь?

Ей двадцать четыре года, и она помолвлена с каким-то коммерсантом по фамилии Фекете, родом из Чантавира. У меня не было случая познакомиться с ним лично, но мне кажется, что Гаванскому все это не очень по душе.

По каким причинам?

Не могу сказать. Он неохотно об этом говорит, и я не решился его расспрашивать.

В каких отношениях Гаванский и госпожа Фишер?

Насколько мне известно, они незнакомы.

Гаванский часто путешествует?

Думаю, что он годами не выходит из дому. Его ужасает любое движение, даже по дому, и он привязан к своей берлоге, как к инвалидной коляске. Так я ему однажды и сказал. Поэтому и ноги у него отекают, отсюда и эта его нездоровая полнота.

Присутствовали ли в доме во время вашего визита какие-нибудь иные лица?