Ядерный Вий (сборник) - Алексей Смирнов

— Позвони Лыковым, — устало повторила Мамкин и скрылась в спальне.

Папкин отпер дверцу бара, наполнил стакан.

— Дай мне, — попросил Толик. — Я хочу соку.

— Это не сок. Тебе нельзя.

— А что это?

— Транквилизатор.

— Тан…кизатол, — повторил Толик удовлетворенно.

Папкин стоял перед раковиной и охлаждал бутылочку с кипяченым молоком.

Из спальни доносилось требовательное кваканье.

На столе стояло блюдце с тертым яблоком. Из рациона Толика постепенно исключались взрослые продукты — в той же последовательности, в какой некогда добавлялись, только наоборот.

Горлышко бутылки плотно облегала толстая соска.

У Папкина дрожали руки. Ему казалось, что в квартире поселилось привидение.

Он взвесил в ладони бутылочку, гадая, достаточно ли она тяжела, чтобы проломить пятимесячную голову.

Его передернуло. Конечно, он не сможет этого сделать. И яду не сможет подсыпать.

Когда он вошел в комнату, Мамкин уже держала Свина на руках. Свин корчил рожи, беспорядочно взмахивал ручками, хныкал.

— Я напрасно уволилась, — Мамкин истерично хихикнула. — На все про все хватило бы отпуска. Он завтра исчезнет.

Папкин передал ей бутылочку.

Толик нахмурился, зачмокал; Мамкин приподняла донышко пальцем, чтобы молоко закачивалось быстрее.

Папкин отвернулся.

— Нет, ты смотри, — пропела Мамкин, и в ее пении было больше истерики, чем в смехе. — Это твоя работа. Ты нашел фасилитатора.

— Я найду его снова, — в сотый раз пообещал Папкин.

— Ищи сколько влезет. Скоро ты будешь свободен. Не надо ходить в садик, нянчиться…

— Заткнулась бы ты.

— Сука.

Папкин сжал кулаки. Мамкин довольно улыбнулась.

Толик, прощально чавкая, отвалился от бутылочки. Мамкин машинально оценила, сколько он выпил.

— Умница, — похвалила она: тоже автоматически. — Ложись, отдыхай.

Папкин ущипнул себя за руку. Он много раз читал, что так полагается делать в различных сомнительных ситуациях. В момент щипка он некоторым образом следил за собой со стороны.

"Что я ерундой занимаюсь?"

Он пригляделся к стенам, углам, затененным нишам. Ему казалось, что он сумеет уловить нечто — движение воздуха, вибрацию, скользкую тень. Где-то прячется живой насос. Иначе куда все девается?

— Сходи в аптеку, — приказала Мамкин, поправлявшая Толику одеяло. — Купи побольше ваты, бинтов. Что-нибудь от боли, но не анальгин, покрепче. Йод у нас есть.

— Что это ты надумала?

— Я надумала? Это ты не додумал. Нам гарантировали статус кво.

— Сам знаю, не глупея тебя. Он не уточнил, на какой момент.

— Узнаешь в ближайшем будущем.

— Меня смущает слово «будущее».

— Тебя ничего не смущает. Водку жрешь, сволочь, с утра до вечера, а я крутись.

Папкин метнулся к окну. Мамкин так орала, что он боялся свидетелей с улицы. Действительно, под окнами остановились две чинные дамы. Какая-то часть Папкина, назвавшего про себя их дамами, привычно позлорадствовала: определение было формальным, поверхностным.

— Помоги же ему! — прохрипела Мамкин.

Папкин не шевельнулся.

— Расслабься, — процедил он ледяным голосом. — Он справится, можешь не волноваться. Этот не пропадет.

Он продолжал смотреть в окно. За спиной раздавалось настойчивое хлюпанье; Мамкин взрыкивала, то и дело срываясь на пронзительный визг.

Папкин взглянул лишь однажды и больше не пытался. Он успел заметить половину Толика, который отталкивался ручками и забирался в окровавленную Мамкин. Толик молчал, глаза его были крепко зажмурены. Он был мокрый, фиолетового цвета, весь в складках.

— Подтолкни же, — взывала Мамкин. — Сейчас голова пойдет!

Папкин молчал.

Толик сделал отчаянный рывок. Головка по уши втянулась в промежность. Кожа Мамкин натянулась и лопнула. Не глядя, та протянула руку и принялась пальцами уминать осклизлое темечко.

— Все? — осведомился Папкин. К двум дурам подошла третья; все трое с любопытством поглядывали на окно, в котором торчал окаменевший Папкин.

— Ай! Ай! — закричала Мамкин.

Тряпки и простыни внезапно намокли. И это потрясло ее больше всего прочего: воды. Их не было в ней, и не было нигде, и вот они хлынули из ниоткуда, пропитав материю. Сейчас они всосутся, но как им всосаться, когда…

— Смотри! Смотри! Смотри! — Мамкин, судя по странной окраске воплей, сошла с ума.

Папкин не выдержал и медленно повернулся. Он, наконец, увидел то, чего так долго искал. Простыни сами собой свернулись в жгут. Один его конец ткнулся в Мамкин, по жгуту пробежала волна. Ткань начала отжиматься; Мамкин принялась ритмично двигать тазом, усваивая влагу.

Огромный живот шевелился, Толик осваивался.

Кровавые пятна бледнели и испарялись.

Мамкин кряхтела.

Потом Папкин понял, что она молчит, а кряхтение продолжается.

— Да, привет, — сказал Папкин в трубку. — Нет, извини. Давай в другой раз. У нас тут мелкие проблемы, — он покосился на Мамкин живот.

— Дня через три, — шепотом подсказала Мамкин. — Тогда уже будет недель четырнадцать, не видно.

На ней было просторное ситцевое платье. Мамкин сидела с зеленым лицом и через каждые полчаса бегала в уборную: токсикоз. Ее так выворачивало, что Папкин морщился.

— Аборт уже поздно, — оправдывалась она.

— Еще рано, — поправлял ее Папкин.

К ним обоим, как это ни странно, вернулось душевное равновесие.

— Осталась неделька, — Папкин пощелкивал пальцами.

Однажды он рассеянно листал записную книжку и наткнулся на телефон методиста.

— Что это за номер? — спросил он озабоченно, обращая вопрос в пустоту.

— Баба, небось, какая, — усмехнулась Мамкин.

…С платьем расстались ровно через три дня — как и хотели.

Пришли гости, про Толика никто не спросил. Выпили, накурили, заводили музыку.

В воскресенье Мамкин заметила, что Папкин ходит вокруг нее кругами.

— Чего ты вьешься?…

И в ту же секунду их швырнуло друг к другу, они даже не успели приготовить объятия. Папкин повалил Мамкин на кровать, думал поиграть, но чуждая сила не позволила ему разводить канитель. Не вышло и ритма; Папкин дернулся дважды и, холодея, почувствовал, как нечто густое, попирая законы природы, устремилось из Мамкин в него. Ему почудился отрывистый всхлип, но это, конечно, чмокнули запоздалые выделения. Та же сила отбросила Папкина от Мамкин.

— Порядок, — прокомментировал Папкин, и сам не понял, к чему он это сказал.

Мамкин пошла подмываться, но тут же вернулась: все было чисто.

— Поздравляю со статусом кво, — сказала она и вздохнула.