Ужас клана. Акт I - Эндрю Брин

Читая ежедневные письма, мне становится намного легче от понимания, что намерения Магниуса предположенные нами были ошибочными. Но кто знает, что он планирует, и каково его состояние. Мне же не даёт покоя рассуждения о том, что человек, отказавшийся от своей веры, прячется в Великом Храме Антарота, самом святом месте в нашей стране.

Но дни шли, а ситуация в кругах Оракулов становится слегка напряженной. Уже через неделю, после нашего собрания пришли письма о том, что в городе Меккар обстановка накаляется, хоть это и едва заметно. Все люди этого города, будучи верными почитателями Антарота, замечают долговременное отсутствие Магниуса. Подливает масло в огонь уход от ответов на вопросы людей. Лидера Оракулов всячески покрывают, и пытаются спрятать от глаз обычных граждан. Тэйрат-Диес пишет, что его люди подберутся поближе к приближенным Магниуса и наконец, докопаются до странной истины. А пока, как он заверяет, что прекратит доставлять мне информацию, ибо сам вынужден приостановить шпионаж в связи с плохими делами в Меккаре.

Опасения Тэйрата в плохом конце всей этой истории дают о себе знать, и без всяких писем или же личных встреч. На улицах моего и остальных городов стало заметно увеличение солдат. Их постоянные марши, повышенная бдительность, и жесткий надзор не может не вызывать смятения у граждан. Но если в городах других Лидеров армия Клана Воинов распределяется равномерно, мой город превращается в военный пункт. Именно это вскоре заставило меня сесть за стол и начать писать письмо:

«Дорогой Друг, пишу тебе с наилучшими пожеланиями в твоих действиях. Пишу также с единственной просьбой, которую, надеюсь, ты выполнишь. Я понимаю, что мое согласие тебе помочь зарождает в тебе заботу о своих союзниках, но она не обязательно должна выражаться в обильном контроле с помощью армии. Может быть в Тройнаркаене присутствие баррикад, длинных солдатских рядов и кавалерии нормально, то в моем тихом городе с учебными заведениями это воспринимается не очень одобрительно, и люди начинают подозревать плохие дела. Это может взывать множества протестов. Я глубоко уважаю твои действия, но пожалуйста, распредели свои войска, чтобы они и были готовыми, и не заполоняли улицы как при военном положении»

Письмо было отправлено немедленно, также быстро пришел и ответ. Он не написал письма, возможно был очень занят, но зато это стало видно. Войско сократилось, распределилось по казармам, но все же их было достаточно много. Но этого хватило, чтобы люди, по словам моих советников и контрразведки, облегченно вздохнули.

Жизнь также продолжалась привычным ритмом, хоть и с неким смятением. Я больше не мог следить за развитием событий с помощью посланий, но это дало шанс мне расслабиться и подавить страх неизвестности.

Небо стягивали серые тучи, дождя не было уже давно, зато появлялся холод, им пропитывались стены, и появлялась наледь на окнах. Все облачались в теплые одежды, стараясь меньше находиться на улице. Я смотрел на полуденное светло-серое небо, натягивая на руки перчатки и надевая корону. Проведя уроки, и отдав несколько приказов, я принимал граждан, которые все также жаловались на рьяный контроль солдат Диеса. Я лгал им, что все исправлю, но не мог опять просить своего друга, ибо понимал, что в случае плохих дел именно эта армия способна помочь нам.

У меня оставалось достаточно свободного времени, чтобы отправить письма своим дочерям с требованием отправиться ко мне во дворец со своими близкими. Ответ я ждал с нетерпением, и как по наводке Антарота, всплыла уже давняя тема, касающаяся моей младшей дочери Алкимы. Все это время что я находился в напряжении, она стала для меня словно тенью, но я не беспокоился за нее. Фари, как и было все предрешено, ухаживал за ней, и они оба были довольны, а мне оставалось только радоваться за них. Я навещал ее как можно чаще, и видел, как с каждым днем ее молодые глаза наполнялись энергией и жизнерадостностью. Как и Фари, цветущий парень, все робеющий просить руки дочери и понимающий в то же время что слишком рано для этого. И вот, отходя от всех моих радостей связанных с ними, в один прекрасный день объявляется тот, кого ранее называла моя дочь любимым человеком – Генри.

Мы стояли в это время в главном приемном зале дворца. Придворные сновали туда-сюда по своим делам, а стражники, чьё количество уже давно прибавилось, бдительно следили за всеми. Я стоял рядом с Джаан-Сином, который записывал в свой журнал мои приказы. Мой придворный Оракул Калисс-Гаан, неприятного, сухого вида мужчина, ходил за мной с угрюмым видом, тая в глазах любопытство.

– Перестань за мной ходить! – рявкнул я на него и тот исчез в коридорах. Я был уверен, что он – шпион Оракулов, которого подговорили следить за мной, но мои действия вводили неоднократно его в заблуждение, что не давало ему выведывать информацию. Вдруг двери распахнулись, впустили на время холодное дуновение ветра, прежде чем их закрыли стражники. Передо мной вскоре возник крепкий парень, уже подходящий к тридцатилетнему возрасту. Двухметрового роста, ровнявшийся со мной макушкой головы и с недружелюбным взглядом. Одет в латы, под ними была кольчуга. Парень, держа руку на мече, он медленно подходил ко мне.

Весь зал замер, будто само время остановилось, они не могли понять такой наглости: ворваться в зал и даже без приветствия встать перед Мор-Сулом. Мало того, этот юнец не побоялся дерзить мне своим молчанием, он пытался своими намеками, держа руку на эфесе угрожать мне – одному из лучших бойцов Гикии… меня привело в ярость его неуважение, пусть даже он и радовал своими комплиментами и ухаживаниями мою дочь.

– Вы поступили очень подло Мор-Сул! – крикнул на весь зал Генри, дождавшись гробового молчания в округе.

Я стоял все также с надменным видом, держал руки за спиной. Я не видел причин для беспокойства.

– Как ты разговариваешь с Лидером Хранителей?! – сорвался Джаан-Син, захлопнув пыльный журнал, – стража!

– Нет, не надо! – остановил я, – чего ты хочешь? – спокойно спросил я у парня, чья ярость дергало все его тело.

– Я любил вашу дочь Алкиму, всем сердцем, и эта любовь была взаимна, а вы все разрушили! Это все из-за вас!

– В любом случае ты должен был просить ее руки у меня, и ты получил бы отказ.

– Отказ? Я любил ее!

– Неважно! – повысил я голос, – правило Клана! Никто не имеет право жениться или выходить замуж за представителя другого, кроме тех, кто не является никем из шести представителей власти. Здесь около ста человек в этом зале, и они тебе это подтвердят, – я ждал слов от Генри, – убери руку с меча сынок, это глупо с твоей стороны.

Но он не послушался, хоть его взгляд и потерял кровожадность, он лязгнул мечом и не успел моргнуть, как его окружили гвардейцы пристав к горлу клинки и мечи, сам Фари неизвестно откуда появился перед ним, приставив меч к шее. Даже Джаан-Син заслонив меня, вынув кинжал из высокого ботинка. А я все также стоял, даже не шелохнувшись. Генри выронил меч. Звук стали отскочил от мраморного пола. Его отпустили, но он не ушел. В его намерениях не было нападать на меня, благоразумие в нем еще осталось, вместо этого он снял латы, сорвал с груди знак воинов и встал на колени.

– Я отказываюсь от покровительства своего Клана и хочу быть Хранителем…

Глупо было полагать, что это так легко, взять и перейти в другой Клан, не за одну минуту ни даже за целый год. Но его любовь к Алкиме меня поразила, и мне стало его жаль, искренне жаль. Поставив себя на его место, во мне проснулась тревога, потерять любимую деву. Ох, как же мне исправить эту ситуацию? К сожалению… никак. Остается только посочувствовать Генри и отправить домой. Я подошел к нему, поднял латы и рукой потянул парня.

– Поздно, – шепнул я на ухо, и бросил в глаза взгляд, передающий все, что дано ему знать. Он накинул на себя латы, не застегнув их, сунул обратно меч и с уважением попросил прощения, а получив его, с легкими слезами на глазах, исчез.

– Все в порядке? – спросил Фари. Я вспомнил его лицо, когда он приставил к глотке меч.

Об этом, как ни странно не ходило слухов, во многом из-за Алкимы, которая так ничего и не узнала, будучи тогда удалившись на молитвы.

Помимо своих прямых обязанностей, я все тщательней проводил учения с Хайр-Кэтом, каждый день, изгоняя с его души все, что связано с непониманием и неверием. Он наполнялся мудростью под моим руководством и святыми знаниями, каждый день, проводя на службах в церквях Оракулов.

Из-за холода мы не стали проводить урок в нашем любимом саду, где нам никто не мешал. Его мы провели в нашем учебном помещении, где я обучаю всех учеников. Это круглая комната с сидячими местами выстроенные в круг. Заняв своё место, напротив меня сел Хайр-Кэт, читая что-то в раскрытой книге «Правды Нибиру». Пока он вычитывал указанный мною материал, я поглядывал на толстые окна, где видел сады внутреннего дворцового двора, покрытого инеем.