Хрустальная пирамида - Содзи Симада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ричард выпустил в окно струйку дыма от своей «Фигаро».
— Это была не главная дорога, которая проходила через скромное поселение африканцев, а конная аллея, ведущая от ворот к главному входу с колоннадой в греческом стиле. Сейчас усадьба, как видите, обветшала. Ее растаскивают, по колоннам вьется плющ. Это труп. Труп еще одной цивилизации.
— А что с потомками этой семьи?
— Потомков нет. Все умерли. Из-за того события.
— Что за событие?
— Это получится долгий рассказ. Ник, выпусти нас… Здесь все ее знают. Коротко говоря, белая жена родила черного младенца. Молодой муж разозлился и убил того негра, бросив в котел с кипятком. Увидевшие это другие рабы попытались его остановить, и началась резня. Отняв у молодого господина ружье, из которого он стрелял без разбора, рабы застрелили и его, и старого хозяина, а потом и нескольких белых охранников. Местный отряд самообороны не мог смириться с этим бунтом, и всех чернокожих перебили. Вот такая жуткая история.
— А что стало с младенцем?
— Черного младенца убили сразу, как только он родился. Молодая хозяйка после этого исчезла, и семья Мандинго перестала существовать. Но остатки славного дома дотянули до сих пор.
— Младенцев смешанной крови всегда убивали? В книжках, которые я читала, об этом почти ничего не сказано.
— Убивали, когда белая госпожа рожала черного ребенка. Если наоборот, то такого не было, — улыбнулся Ричард. — То есть если черная женщина рожала белого ребенка.
— Но ведь так или иначе, рождался ребенок смешанной крови?
— Леона, дело не в том, кто родился. В то время невозможно было найти хоть немного симпатичную черную женщину старше пятнадцати лет, которая не забеременела бы.
— От кого?
— Конечно, от белого хозяина. Белые хозяева, покупая рабынь, обычно делали их сожительницами.
Леона вздохнула.
— Невероятно.
— Да, тут особо восторгаться нечем.
— И все эти дети появлялись на свет?
— Появлялись.
— И росли они на полях, принадлежавших их отцам?
— Нет, их куда-нибудь продавали.
— А мать как же?
— Мать тоже продавали. Зачавшие этих детей продавали их из уважения к своим белым женам. Ведь если их не продать, им пришлось бы бить кнутом на своих фермах своих собственных детей, а их белым детям — бить своих кровных братьев и сестер.
— Какой ужас, кошмар! — произнесла Леона с презрением.
— Сто лет назад тут это было обыкновенным делом. Еще с тех пор, когда это место называлось по-французски Нувель Орлеан и принадлежало Франции, в городе было огромное количество чернокожих рабов. Говорят, что белые женщины даже страдали от того, что белые мужчины не хотели на них жениться, поскольку могли иметь сколько угодно черных рабынь. Они просто не знали, как обращаться с гордыми белыми женщинами. А в Японии как было с рабами?
— Их просто не было.
— Леона, нет такой страны, в истории цивилизации которой не было бы рабов.
— Но в Японии рабов не было.
— Так ли это? Я не могу поверить. Вам стоило бы повнимательнее почитать учебник истории.
— Таких ужасных фактов не было. Такого издевательства над женщинами. Того, о чем вы только что рассказали. Японцы избежали соблазна использовать рабов, чтобы облегчить себе жизнь. Вот почему мы смогли создать превосходные полупроводники.
— Получается, что они превратили в рабов самих себя.
— Нет, это не так.
— Ладно, Леона. Это не та тема, которую стоит обсуждать с такой красивой женщиной, как вы. Давайте сменим предмет разговора. Как насчет Хрустальной пирамиды на Бич-Пойнт? Вас заинтересовала эта история?
— Гораздо больше, чем крушение семьи Мандинго и наследие работорговли.
Ричард Алексон усмехнулся.
— Ну что ж, для меня большая честь вызвать у вас интерес.
— Красивое здание. Очень поэтичное. Отблески заходящего солнца на стеклах, запах моря, рыбки в оставшихся после отлива заводях, буй с колоколом, раскачивающийся на волнах, и иногда доносящиеся звуки этого колокола… Здесь даже зимний ветер будет казаться теплым. Это все реквием по тяжелому прошлому.
— Ах да! Я вспомнил, что, прежде чем стать звездой, вы писали стихи… Ваши слова прекраснее, чем пейзажи Бич-Пойнт.
— А кто построил эту пирамиду? — спросила Леона.
— Мой старший брат, Пол Алексон.
— Он был художником?
— Как вам сказать, — резко ответил Ричард. — Художники всегда малость сумасшедшие, и в этом смысле ему подходит такое определение. Но он был эксцентричен, при смене настроения становился нелюдим, не находил общего языка с другими.
— Вот как, это же мой любимый тип! — сказала Леона с веселым смехом и посмотрела в лицо Ричарду.
— Тогда жаль, что он больше не появляется ни на Бич-Пойнт, ни в Филадельфии. С тех пор как он исчез, прошло уже два года. Были слухи, что он перебрался в Египет, а может, его уже и нет в живых…
— Значит, он был ученым?
— Он был одним из самых умных людей в нашей семье. Сначала. Но постепенно сдулся. Окончив старшую школу в Англии, обосновался в Гарварде, где занимался археологией, проигнорировав совет отца продолжать учебу по линии химии или экономики.
— Он был, видимо, увлеченный человек.
— Это была просто фанатичная одержимость. Наверное, вы тоже такая?
— Одержимой я не была. Но знаменитой стать хотела.
— А как сейчас?
— Сейчас я чувствую себя как танцовщица кабаре. Хочется поскорее спрятаться за кулисы.
— Брат был не такой. Он совсем спятил на пирамидах. Твердил, что обязательно разгадает их тайну. Его за уши невозможно было оттянуть от книг и документов. Во Франции и Англии много хороших материалов по пирамидам, вот он и уехал в Европу или Египет, и связь с ним прервалась. Потом неожиданно вернулся и начал строить эту самую пирамиду на Бич-Пойнт. Как раз в это время он получил наследство.
— Он что-нибудь говорил, для чего строит пирамиду?
— Особенно не распространялся. Говорил, что это эксперимент.
— Эксперимент? Какой?
— Не знаю; нам, нормальным людям, не понять. Но для этого ему нужна была копия пирамиды в Гизе, точно соответствующая ей. И еще он говорил что-то о широте и долготе. Больше об этом здании я от брата ничего не слышал. Мы с ним никогда не были особенно близки.
— Говорят, что пирамида внутри совершенно пустая, а пол засыпан песком. Этому есть какое-то объяснение?
— Не знаю.
— А зачем рядом с ней здание в виде трубы?
— Это дело рук сумасшедшего, откуда мне знать… Построил он это дурацкое громадное здание наподобие гаража, а спать ему было негде. Наверное, нужно было место для сна.
Услышав это, Леона задумалась. Они почти подъехали к Бич-Пойнт; за окнами не был видно жилых домов.
— Вы интересуетесь архитектурой?
— Интересуюсь. Хотела бы быть архитектором. Но сейчас уже поздно.
— А женой архитектора?
— Женой… — Леона задумалась. — Все-таки нет. Я хочу сама работать.
— Если вы станете женой такого человека, то и сами сможете проектировать здания.
На эти слова Ричарда Леона ничего не ответила.
— А как насчет съемок? Не начали еще? — сменил тему предприниматель.
— Пока только готовлюсь. Еще ни минуты не сняли.
— Это будет что-то о Египте?
— Некая фантазия. Действие происходит в Америке в наши дни. Вы ведь знаете знаменитую оперу «Аида»? Это, собственно, ее современный вариант. Название — «Аида — восемьдесят семь».
— А какой сюжет?
