Подтяжка - Патрик Санчес

Я только собралась подчеркнуть их имена и выслать очередное сто первое напоминание, как в мои ноздри вновь пробрался неприятный запах. Уже раз десять он беспокоил меня сегодня. Утром ощущался еле-еле, потом в течение дня добирался до меня снова и снова. Сейчас он сильнее, чем днем. Пахнет то ли заплесневелым сыром, то ли тухлыми яйцами. Я оглядываю свой кабинет и принюхиваюсь, стараясь вспомнить, не забыла ли где-нибудь еду. Даже поднимаю ноги и осматриваю подошвы туфель, чтобы убедиться, что не наступила ни на какие собачьи какашки. Все чисто. Может, запах попадает сюда через вентиляцию? Ладно, не до этого сейчас.

Только я собралась проверить еще один отчет, в надежде, сделав это, отправиться домой, как под грудью возникло очень неприятное ощущение. Оно немного беспокоило меня уже сутки или около того, но сейчас по-настоящему засвербило. Я засовываю руку под блузу и нащупываю под лифчиком какой-то рубец. Он твердый и теплый, к нему больно прикасаться. Не на шутку разволновавшись, встаю со стула и запираю дверь кабинета. Я снимаю кофточку, лифчик и достаю из сумочки косметичку. Подняв грудь, я подношу к ней зеркальце и вижу небольшой покрасневший участок кожи, размером с серебряный доллар. Я еще раз щупаю больное место и хватаю телефон. Уже давно не рабочее время, но мне просто необходимо связаться со своим врачом. Я набираю номер справочной, и тут вонь, которую я словно намеками чувствовала весь день, ударяет в нос с такой силой, что я чуть не падаю в обморок. И тогда-то становится понятно, что запах распространяю я сама, и он исходит от моей руки — руки, которой я трогала свою грудь. Отвратительный запах источает моя грудь!

19. Бренда

Когда я вернулась с семинара по пластической хирургии, было уже почти одиннадцать вечера. Лекция шла аж до девяти, а после мы с Норой решили поужинать в модном местечке под названием «15 Риа». Великолепный ресторан — белые скатерти, столовое серебро, но, как и во всех заведениях, в которые ходит Нора (и за которые платят ее ухажеры), здешние радости мне не по карману. Я заказала всего лишь бокал вина, салат и копченого лосося, а мой счет дошел до шестидесяти долларов. И хотя я почти слышу, как в конце недели, когда приходит распечатка расходов с кредитки, Джим жалуется на подобные траты, мне сегодняшний вечер понравился. Вечер в женском обществе, затем обед в дорогом ресторане — это все было так приятно, что я напрочь отказалась на сегодня волноваться о деньгах на обучение дочери в колледже или о выплатах за дом. Такая бесшабашность мне и нравится в Норе — она является связующим звеном между мною и бурным океаном жизни, такой, которой мне так и не удалось толком попробовать. Я стала женой и матерью почти сразу после школы. От статуса иждивенки, сидевшей на шее у родителей, я перешла к положению женщины, которой следует заботиться о муже и ребенке. До сих пор у меня не было времени и денег, которые можно было тратить на увеселения: на обеды в модных заведениях, на дорогие поездки, на одежду от модных дизайнеров. Но, слава богу, порой Нора заставляет меня принять участие в празднике: водит меня в изысканные рестораны, убеждает приобрести дорогие вещи. В прошлом году она уговорила меня провести выходные в Нью-Йорке. Я несколько раз пыталась объяснить, что лишних денег у меня нет, что вряд ли получится оставить семью на все выходные, но подруга не собиралась сдаваться, и в результате, когда я согласилась и поехала, пережила лучшее путешествие моей жизни. Мы тогда остановились в «Мэрриот Маркиз». Меня поразил роскошный отель на Бродвее, расположенный в самом сердце города. Рядом сверкала огнями Таймс-сквер, неподалеку находились лучшие театры, кругом пестрели плакаты с моделями «Кельвин Кляйн» и «Версаче». Нора отвезла меня в Бронкс, где я познакомилась с ее семьей, потом мы выпивали на вращающемся вокруг здания балконе сорок шестого этажа гостиницы и любовались городскими видами, мы ходили по магазинам на Пятой авеню, и я впервые побывала на бродвейском мюзикле. Впервые за много лет я почувствовала себя не женой и матерью, а личностью; я успешно душила чувство вины, поднимавшееся во мне, когда приходилось тратить непривычно большие деньги или когда совесть укусами напоминала о семье, оставшейся без моей заботы! Но пришло время, господи, какое огорчение, возвращаться домой — как же не хотелось вновь погружаться в болото повседневности. Не то чтобы я не любила свою семью, нет, в ней — смысл моего существования. Просто впечатления от времени, потраченного исключительно на себя, и внимания только к себе, любимой, были для меня насколько новыми, настолько и привлекательными.

Я ни на что не променяю свою семью. Но так жаль, что перед замужеством и материнством у меня почти не было времени, чтобы насладиться свободой, побаловать себя. Именно поэтому меня передергивает при виде школьников или студентов, которые в «Макдональдсе» или «Олив гарден» сидят рядом, по одну сторону стола. Они уверены, что влюблены, что в свои семнадцать или восемнадцать лет готовы начать совместную жизнь. Подозреваю, что, как большинство старшеклассников и студентов, они уже спят друг с дружкой, и я возношу молитву о том, чтобы они не забывали пользоваться контрацептивами каждый раз. Не хотелось бы, чтобы эти восемнадцатилетние девочки, хлопающие длинными ресницами, во все глаза глядящие на своих мальчиков, в одночасье оказались семейными матронами, не хочется, чтобы они упустили пору законного веселья, как это случилось со мной. Пока мои друзья ходили по барам Джорджтауна, я возилась с младенцем. Когда они катались на лыжах или снимали один на всех дом в Дьюи-бич, я меняла подгузники и толкала коляску. Мои ровесницы бегали на свидания то с одним, то с другим парнем, а я уже жила с мужчиной, с которым и проведу остаток своей жизни.

…Войдя в дом, я с удивлением обнаруживаю, что Джим этим вечером не лежит на диване и не смотрит телевизор. Что ж, схожу-ка в гараж, чтобы проверить — там ли его машина. Он водит последнюю модель «Ниссан» — машину не в пример лучше моего снайпермобиля, а потому гараж достается ему. Увидев, что его автомобиля нет, я с грохотом захлопываю дверь, не успев взять себя в руки. Не могу поверить, он опять задерживается на работе! Или что он там делает, но опять его нет дома. Я ведь предупредила его вчера, что задержусь, просила, чтобы он приехал с работы пораньше и накормил Джоди ужином.

Выпив воды на кухне, поднимаюсь наверх и прежде, чем направиться в спальню, стучу в дверь комнаты Джоди. Я слышу, как она прекращает бряцать клавишами компьютера, поднимается и открывает мне дверь.

— Привет, милая. Как дела?

— Нормально, — отвечает дочь. — Вот, домашнее задание заканчиваю.