Выбор богов - Клиффорд Саймак

— Наши контакты были не слишком успешны.

— Возможно, и их тоже. Но если бы им удалось установить хоть какой-то контакт с теми, с кем встречались мы, то первым делом они бы узнали, что другие, похожие на них, уже посещали планету и делали это совершенно иным способом, чем они. Эти Люди не глупы, Джейсон. Они могут сложить вместе два и два.

— Но ты об этом ничего не слышал. Никаких намеков. За все время, что был на их планете.

Джон покачал головой:

— Только то, что они наконец обнаружили местоположение Земли и несколько месяцев спустя выслали разведывательный корабль. Ты, однако, должен понимать, что у меня не было возможности проникнуть в их правительственные или научные круги. Я слышал только то, что простые люди знали или могли прочесть в своих изданиях.

— Ты полагаешь, что если правительство знало, оно могло хранить это в тайне?

— Почему бы нет. Не знаю, каковы были бы причины такой секретности, но это возможно.

Кто-то мягко прошел через вестибюль к дверям комнаты, где они сидели.

— Это Красное Облако, — сказал Джейсон. Он поднялся и встретил своего старого друга у порога.

— Прости, что поднял тебя с постели, Гораций, но утром они будут здесь.

— Я бы ни за что на свете не пропустил это бдение у гроба, — ответил Гораций Красное Облако.

— Бдение?

— Конечно. Обычай древних варваров из-за океана. Не индейская глупость.

— Ты имеешь в виду — сидеть подле покойника.

— И на этот раз, — сказал Гораций, — покойник — планета и народ. Моя планета и мой народ.

— Они могли измениться, — проговорила Марта. — За тысячи лет у них могли несколько измениться взгляды, появиться новая мораль, они могли немного повзрослеть. Может быть, это теперь совсем другая культура.

Красное Облако покачал головой:

— Судя по тому, что нам рассказывал Джон, он так не думает. Это та же самая старая культура, быть может, лишь более умная, более хитрая. Такие никогда не меняются. Машина что-то делает с человеком; она его ожесточает.

Она служит буфером между ним и окружающим его миром, и это действует на него губительно, пробуждая соглашательский инстинкт и порождая жадность, которая лишает человека человечности.

— Я боюсь, — сказал Джейсон, — если вы это хотите от меня услышать.

— Я послал вверх по реке каноэ, чтобы известить Стэнли — так, по-моему, его зовут, — произнес Красное Облако. — Хотя я не понимаю, почему мы с ним носимся.

— Это касается нас всех. Он имеет право находиться здесь, если захочет прийти.

— Помнишь, что сказала та штуковина. Мы — преходящий фактор…

— Я полагаю, это так и есть, — сказал Джейсон. — Трилобиты были преходящим фактором. И динозавры. Я полагаю, роботы имеют право думать — и даже считать — что переживут нас всех.

— Если они переживут, — ответил Красное Облако, — то так им и надо.

Глава 29

Они прибыли на рассвете, их маленький аппарат мягко приземлился на кукурузном поле; при этом он опрокинул и рассыпал один кукурузный сноп и раздавил три тыквы. Маленькая группка из четырех людей и одного робота ожидала на краю поля. Джейсон знал, что вокруг находятся остальные роботы, но только они прячутся, с благоговением взирая на эту спустившуюся с неба машину. Когда открылся люк, из него вышли двое. Высокие, широкоплечие, в простых серых куртках и брюках, на голове у них были надеты маленькие шапочки.

Джейсон зашагал к ним, и они тоже двинулись ему навстречу.

— Вы Джейсон Уитни, — сказал один из них. — Вы говорили с нами вчера вечером.

— Да, это я, — сказал Джейсон. — Добро пожаловать обратно на Землю.

— Я Рейнолдс, — сказал один из них, протягивая руку. — Моего спутника зовут Гаррисон.

Джейсон пожал обоим руки.

— У нас нет оружия, — сказал Гаррисон, — но мы защищены. — Фраза его звучала словно ритуал.

— Здесь вам не нужна защита, — ответил Джейсон. — Мы цивилизованные, культурные люди, во всех нас вместе нет ни грамма жестокости.

— Заранее никогда не знаешь, — сказал Гаррисон. — В конце концов, уже прошло несколько тысячелетий, время, достаточное для перемен. Мы, конечно, не рассчитывали на совсем уж враждебную стычку, но допускали возможность чего-то подобного. Вчера вечером, мистер Джейсон, вы пытались сбить нас с толку.

— Я не понимаю, — сказал Джейсон.

— Ваши слова рассчитаны на то, чтобы заставить нас поверить, будто вы не догадывались о нашем прибытии. Однако было очевидно, что вы, уж не знаю откуда, но знали. Вы старательно не выказывали удивления, а если бы вы не знали, то были бы удивлены. Вы пытались представить дело так, будто наше прибытие не имеет особого значения.

— А должно ли оно иметь большое значение? — спросил Джейсон.

— Мы можем вам многое предложить.

— Мы удовлетворены тем немногим, что имеем.

— У вас был приводной луч, — сказал Гаррисон. — Его бы не было, если б вы не рассчитывали, что в космосе кто-то есть. В этой части галактики корабли появляются чрезвычайно редко.

— Вы, джентльмены, кажется, настолько уверены в своих выводах, что позволяете себе грубость, — проговорил Джейсон.

— Мы не хотим быть грубыми, — ответил Рейнолдс. — Мы полагаем, что должны понять друг друга. Вы пытались ввести нас в заблуждение, и, возможно, нам будет проще разговаривать дальше, если вы будете знать, что мы это понимаем.

— Вы наши гости, — сказал Джейсон, — и я не собираюсь с вами пререкаться. Если вы считаете, что правы, то я не в силах убедить вас в обратном да и, честно говоря, не вижу в этом смысла.

— Мы были несколько удивлены, — небрежно проговорил Гаррисон, — когда узнали, что на Земле по-прежнему есть люди. Мы, конечно, понимали, что там должны быть роботы, поскольку то, что унесло нас, их оставило. Но мы, разумеется, думали, что людей нет. Мы думали, они забрали нас всех.

— Они? — спросил Джейсон. — Значит, вы знаете, кто это сделал.

— Отнюдь, — ответил Гаррисон. — Сказав так, я, возможно, персонифицирую некую силу, в которой не было ничего личностного. Мы надеялись, что, быть может, вы знаете. Нам известно, что вы далеко путешествовали. Гораздо дальше нас.

Итак, они знают о путешествиях к звездам, печально подумал Джейсон.

Не стоило и надеяться на иное.

— Не я, — сказал он. — Я никогда не покидал Землю. Я оставался дома.

— Но другие покидали.

— Да, — ответил Джейсон. — Многие.

— И они общаются? Телепатически?

— Да, конечно.

Бесполезно отрицать — они знают все. Возможно, они об этом не слышали, им никто не рассказывал. Возможно, были только какие-то кусочки, фрагменты. А они сложили их воедино. Горстка крошечных фактов — и они все поняли. Какая-нибудь новая способность — лучшая психология, интуиция, ясновидение?

— Нам бы следовало соединиться раньше, — сказал Гаррисон.

— Я не понимаю вас, — произнес Джейсон.

— Ну, приятель, вы многого достигли. И мы тоже. Мы вместе…

— Прошу вас, — сказал Джейсон. — Остальные нас ждут. Мы не можем стоять тут и разговаривать. Когда вы с ними познакомитесь, будет завтрак. Тэтчер печет блины.

Глава 30

(Отрывок из записи в журнале от 23 августа 5152 года).

…Когда человек стареет (а я сейчас старею), он словно взбирается на гору, оставляя всех остальных позади, хотя я могу предположить, что, приостановись он подумать, он бы понял, что позади остается он сам. В моем случае ситуация несколько иная, поскольку я и все наши остались позади 3 тысячи лет назад. Но в нормальном человеческом обществе, какое существовало до Исчезновения, старики оставались позади. Их старые друзья умирали, или расставались с жизнью, или просто уходили, так спокойно и тихо, как летящие по ветру сухие листья, и никто долго не замечал их отсутствия, а старик (или старый лист), хватившись их, обнаруживал с изумлением и печалью, что их нигде нет и что нет их уже давно. Он (старик) мог кого-нибудь спросить, куда они делись или что с ними случилось, а не получив ответа, больше уже не спрашивал. Потому что стариков на самом деле не очень-то все и заботит; каким-то странным образом им начинает хватать самих себя. Они нуждаются в столь немногом и столь немногое их волнует.

Они взбираются на гору, которую никто другой не видит, и, пока взбираются, одна за другой падают вниз старые, когда-то ценимые вещи, которые они несли с собой всю жизнь, и чем выше они взбираются, тем больше пустеет их рюкзак, не становясь, впрочем, легче, и то немногое, что в нем остается, оказывается теми немногочисленными необходимыми пожитками, которые они собрали за долгую жизнь трудов и исканий. Они чрезвычайно удивляются, если вообще об этом задумываются, почему только старость смогла отсеять прочь мякину, которую они несли с собой все эти годы, считая ее чем-то ценным, когда это была всего лишь мякина. Достигнув вершины горы, они обнаруживают, что видят дальше и яснее, чем когда-либо раньше, и если к этому времени не случилось так, что их уже ничто не заботит, они могут оплакать то, что должны достичь конца жизни раньше, чем смогут воспользоваться этой изумительной ясностью, в которой им мало проку сейчас, но которая в прежние годы могла бы иметь для них огромную ценность.