Развестись нельзя мириться - Ольга Белозубова

точнее уже вчера, нервничала, похоже, не я одна. Вон как Игорь расстроился, когда палантин улетел. Я тоже расстроилась, но совсем не из-за того, что он его не поймал.

Палантин-то принадлежал Марии. Подозреваю, что стоил целое состояние, по крайней мере для меня. Тончайшая работа, изумительный шелк… Что уж теперь. Решила завтра попросить Марию вычесть его стоимость из оплаты за обучение. Не хотелось оставаться должной, она и так много для меня сделала.

Я закусила губу и нахмурилась, мысленно вернувшись к самому ужину.

Было что-то странное в разговоре с Игорем. Если я избегала разговоров о браке, то он будто окаменел, когда спросила о родителях, но всё же кое-что рассказал.

— Мать растила меня одна. Отец ушел, когда мне даже года не исполнилось. Но я ей благодарен. Всё, что у меня есть, появилось благодаря ей. — Лебедев поджал губы, а его взглядом можно было крошить кирпичи. Хорошо хоть смотрел не на меня.

Я тогда почувствовала волну агрессии, а не благодарности. Странно…

Но он почти сразу взял себя в руки.

— А где она сейчас? — спросила я.

— Умерла. Я как раз ехал домой, чтобы сообщить ей радостную новость: моим стартапом заинтересовался огромный холдинг, и не просто заинтересовался, а готов был купить за баснословные в то время деньги.

Он замолчал, а я не торопила: видела, что ему тяжело давались эти воспоминания.

— Да, мозги — единственное, чем я тогда мог похвастаться… — горько усмехнулся он.

Я вскинула брови, окинув его могучие плечи взглядом, а Игорь поймал мой взгляд и ответил:

— До двадцати этого всего не было, Алина. Я был страшным, как атомная война, к тому же высоким и худым, как щепка, неуклюжим. Когда уехал в университет, занялся собой, начал ходить в спортзал, изменил питание.

Я округлила глаза, но совсем не потому, что он так изменился. Меня поразила его откровенность. И что-то мне подсказывало, что он не рассказывал об этом всем и каждому. Почему же решил поделиться со мной?

Отчего-то вспомнилось, что лет до пятнадцати я тоже была колобком. Поправилась после смерти родителей, но затем взяла себя в руки и снова стала прежней собой. Бабушка мной гордилась.

— Мама, наверное, гордилась, что ты смог так измениться?

Плечи Игоря опустились, и он невнятно пробормотал:

— Не сказал бы… — И тут же продолжил: — Так вот, свой стартап я придумал еще до окончания универа, а когда получил предложение, решил поехать домой и устроить ей сюрприз. Зашел в квартиру, а там никого. Мобильный не отвечал. Через несколько часов мне с него позвонили и сообщили, что она попала в аварию и не выжила.

— Мне очень жаль, Игорь…

Я тоже знала, что значит терять близких людей.

Мы помолчали какое-то время, а потом Игорь непринужденно заговорил о чем-то другом, и к разговорам о его маме мы больше не возвращались.

Я поняла: во-первых, мне очень повезло с родителями, а во-вторых, Игорь говорил о маме одно, но чувствовал совсем другое.

Кажется, он и любил, и ненавидел свою мать одновременно.

Глава 30. Детский сад

Игорь

Я сидел за рабочим столом в своем просторном светлом кабинете и наблюдал за тем, как мой секретарь, Наталья Ивановна, подходила всё ближе с подносом в руках. А на нем — свежесваренный кофе, исходивший ароматным паром.

Да, не зря я выбрал секретарем именно ее. Среднего роста, тронутые сединой волосы, собранные во всегда одинаковую высокую прическу, карие глаза; фигура немного расплылась, но это ее не портило.

Зато никаких попыток расстегнуть лишнюю пуговицу на блузке, надеть юбку покороче или продефилировать передо мной, покачивая бедрами. На меня это никогда не действовало, наоборот, раздражало. На работе я предпочитал заниматься работой.

В общем, после того, как потратил энную сумму на стоматолога — слишком часто скрипел зубами после выходок охотниц на меня, и перебрал с десяток секретарей, я решил остановиться на сотруднице постарше. Выбрал сорокалетнюю Грушеву — без семьи и детей.

Она работала на меня уже более пяти лет и устраивала от и до. Никаких рассусоливаний, всё точно, как в аптеке. Ездила со мной в командировки по всему свету, владела английским, французским и немецким, что делало ее еще более ценным сотрудником.

Наталья Ивановна поставила чашку с кофе передо мной и, склонив голову набок, поинтересовалась:

— Еще будут распоряжения, Игорь Владимирович?

— Нет.

Она развернулась, чтобы уйти, но тут я кое о чем вспомнил.

— Хотя постойте, есть одно поручение.

Наталья Ивановна молча всё выслушала и кивнула.

— Будет сделано.

— И еще… Закажите роскошное вечернее платье. Пусть его сегодня же доставят по адресу, который скину вам по почте. Цена значения не имеет.

— Какого размера?

Я потер подбородок, а потом достал телефон и показал секретарю фото Алины в полный рост.

Кажется, впервые в жизни она округлила глаза, но тут же взяла себя в руки, кашлянула и сказала:

— Всё сделаю в лучшем виде, Игорь Владимирович.

И вышла из кабинета.

Пожалуй, главное, за что я ее ценил, — она не задавала лишних вопросов и могла сделать то, что поручили, вне зависимости от того, в какой стране мы находились.

Интересно, что ее так удивило?

***

— Жан-Марк, я дал вам две недели, чтобы исправить ситуацию и договориться с производителем. — Я откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на светловолосого француза с опущенными плечами, который сидел напротив.

Он работал финансовым директором у этого самого производителя. Я поручил заплатить ему и договориться с производителем о снижении цены для моей компании.