Дар Юпитера - Тимоти Зан

Миллиган покачал головой.

— Сожалею, полковник. Они вне пределов досягаемости, даже с ретранслятором. Лучшее, что я могу предложить, это отправить следом за ними разведывательный зонд.

— Не забывайте, однако, что нам неизвестно, насколько восприимчивы их органы чувств, — предостерегла его Макколлам. — Если зонд подойдет слишком близко, мы можем спугнуть их.

Фарадей смотрел на дисплеи, с трудом сдерживая растущее нетерпение. Весьма символично. Первые новые создания, замеченные с тех пор, как Рейми на Юпитере, и теперь, черт бы их побрал, они скрылись еще до того, как удалось собрать относительно них сколь-нибудь достоверную информацию.

И если судить по реакции этой Советницы, бролка представляют собой что-то важное. Может быть, даже что-то решающе важное.

Но приходится считаться с реальностью, в частности с тем, что нужно беречь оборудование.

— Нет, лучше оставим все как есть, — с неохотой сказал он. — Важно не потерять Рейми. Совет Пятисот снимет нам головы, если это произойдет.

— Не понимаю почему, — проворчал Бич. — Если он и ищет для них звездолет, то делает это из рук вон плохо.

— По крайней мере, пытается, — вставила Макколлам.

— Ты уверена? — возразил Бич. — Ну-ка, попробуй убедить в этом меня. Если это вся территория, которую он оказался в состоянии осмотреть за полтора года странствий, нам сидеть тут, пока солнце не погаснет.

— Как бы то ни было, терпения у Совета Пятисот хватит ненадолго, — проворчал Спренкл.

— Я вообще удивляюсь, почему это продолжается столько времени, — фыркнул Миллиган. — Кстати, о Совете Пятисот, кто-нибудь видел мистера Гессе?

— Он вернулся, — ответил Фарадей. — Видеть его я не видел.

— Когда это было? — спросил Миллиган.

Фарадей вызвал на экран журнал учета.

— Около часа назад.

— Мне это не нравится, — пробормотала Макколлам. — Обычно он бывает здесь через три минуты после того, как оказывается на станции.

— А иногда и быстрее, — заметил Спренкл. — Такое впечатление, будто у него скверные новости.

— На что еще можно рассчитывать после того отчета, который ты отослал с ним на Землю? — проворчал Бич.

Спренкл вскинул руки.

— Эй, я ведь не могу писать то, чего не было, — запротестовал он. — Рейми сохнет по потерянной возлюбленной. И что я должен говорить?

— Не следовало изображать это таким образом, будто он на грани срыва, — буркнул Бич.

— Хочешь сказать, что я лгу? — взорвался Спренкл. — Если бы я был склонен к этому, то занялся бы политикой.

— А то мы все не занимаемся политикой, — заметила Макколлам.

— Аминь, сестра, — сказал Миллиган.

Многообещающая стычка завершилась раздраженным молчанием. Просто поразительно, подумал Фарадей, какие перемены произошли за пять коротких лет.

Когда проект «Подкидыш» только начинал разворачиваться, все эти люди были возбуждены, полны энтузиазма, готовы наблюдать, изучать и принимать участие в том, что воспринимали как прорыв человечества.

Теперь, по контрасту, они стали усталыми, раздражительными, «перегорели», можно сказать.

Что случилось с ними? Может, виной всему монотонность их занятий — изо дня в день следить за тем, как Рейми бесконечно плавает в атмосфере, ест разноцветные растения и отбивается от хищников? Или все дело в постоянном, хотя и почти незаметном давлении средств массовой информации и гораздо более заметном со стороны Совета Пятисот с целью добиться прогресса в проекте «Подкидыш»? А может быть, как считала Макколлам, политика, словно грязные сточные воды, просачивается в обычно далекую от нее и, безусловно, более благородную научную среду, к которой они привыкли?

Или все обстояло гораздо проще? Неумелое руководство, к примеру?

Неумелое руководство его, Фарадея?

Послышалось негромкое цоканье шагов по металлическому полу.

— Приветствую ваше возвращение, мистер Гессе, — не оборачиваясь, сказал Фарадей. — Как там Земля?

— Боюсь, пока мистера Гессе мы не увидим, — ответил ему чистый женский голос.

Фарадей в удивлении повернулся. В дверном проеме стояла женщина глубоко средних, чтобы не сказать преклонных лет, с совершенно седыми волосами и глубокими морщинами.

У нее были твердый взгляд и деловое выражение лица.

— Прошу прощения. — Он встал. — Могу я вам чем-либо помочь?

— Я арбитр Лайдоф, — сказала она и обежала помещение взглядом, на мгновение задержавшись на каждом из повернутых к ней испуганных лиц. — Новый представитель Совета Пятисот в проекте «Подкидыш».

— Понятно. — Внутри у Фарадея все сжалось. Он никогда не встречался с Катриной Лайдоф, но во время долгой подготовки на Земле не раз слышал ее имя. Относясь к числу тех, кого называют движущей силой Совета Пятисот, она предпочитала действовать не на виду, а держась в тени трона. — Я не знал, что с вашим прежним представителем возникла проблема.

Завершив молниеносную оценку помещения, она обратила взгляд темных глаз на Фарадея.

— Мистер Гессе справлялся со своими обязанностями — до сих пор, — ровным тоном произнесла она. — Однако складывается впечатление, что проект «Подкидыш» что-то слишком долго катится по наезженной колее. Я здесь для того, чтобы подтолкнуть его.

— Понятно, — повторил Фарадей, чисто автоматически испытывая желание занять оборонительную позицию и стараясь умерить его. «Подкидыш» и в самом деле катится по наезженной колее, должен был признать он, хотя вряд ли кто-то из них в этом виноват. Кроме того, что толку раздражаться? На повестке дня стояла дипломатия, и только она одна. — В любом случае мы польщены и приветствуем вас на «Юпитере-Главном».

— Вы возмущены моим появлением, так будет точнее, — поправила она, не спуская с Фарадея взгляда. — И напуганы. Вот два наиболее вероятных варианта реакции.

Вначале инстинкт подсказал Фарадею занять выработанную в армии позицию типа «не возражай и увиливай»: низко склонить голову и принять виноватый вид, все что угодно, лишь бы официальный молот опустился на кого-то другого, только не на него.

Но он воспротивился этому порыву. «Неумелое руководство», — прошептал голос в глубине его сознания.

И роль руководителя, хотя бы отчасти, состоит в том, чтобы подставлять свою голову под молот.

— Думаю, что существуют и другие варианты, — спокойно ответил он. — Скажите, арбитр Лайдоф, у меня лично есть основания бояться вас?

Морщины на ее лбу еле заметно углубились. Может, она тоже ожидала, что он займет позицию «не возражай и увиливай».

— Мне они неизвестны, — ответила она.

— А у моих людей?

Она даже не удостоила их взглядом.

— Я не занимаюсь рутинными проблемами найма и увольнения, — отрезала она.

— Ну, в таком случае, — Фарадей слегка поклонился, — мы не напуганы вашим появлением, равно как и не возмущены. Мы по-прежнему польщены.

Долгий момент она разглядывала его с выражением задумчивости и подозрительности. Фарадей затаил дыхание, и вдруг, к его облегчению, она улыбнулась. Скупой, понимающей улыбкой — но все же это была улыбка.

— Что же, благодарю вас, полковник Фарадей. — Еще некоторое время она пристально смотрела на него, а потом медленно снова повела взглядом по комнате. — А теперь я желаю ознакомиться с зоной своей ответственности. Вы ознакомите меня со всем, что тут есть.

— Конечно, арбитр Лайдоф, — сказал Фарадей. Это была не просьба, а чего другого он ожидал? Наверно, прошли годы и годы с тех пор, когда Катрина Лайдоф занималась чем-то другим, а не только отдавала приказы. — Прошу вас, вот сюда…

— …и тогда она уплыла, — закончил Рейми. — А потом уплыл и я. С тех пор я там не был.

Белтренини забила хвостом — то ли изумленно, то ли недоверчиво, Рейми не понял.

— Вот так история! — сказала она. — И что? На этом все?

— На этом все.

Что, конечно, не соответствовало действительности, но об остальном Белтренини никак узнать не могла. Он умолчал о некоторых «незначительных» деталях. Кто он такой на самом деле, к примеру, откуда появился и что истинная причина отказа Драсни в том, что он гибрид.

— Интересно… — протянула Советница. — Вряд ли ты заработал бы похвалу в кругу рассказчиков стада, но я понимаю, что тебе все еще больно. Чего я не понимаю, это того, почему ты просто не выкинул ее из головы и не переключился на кого-нибудь другого. В смысле, в твоем распоряжении всего четыре с половиной года, пока можно спариваться, и ты уже потратил впустую полтора из них. Будешь и дальше продолжать в том же духе, проснешься однажды утром и обнаружишь, что ты уже Защитник и упустил свой шанс иметь супругу.

— Ну и что? — возразил Рейми. — Какой смысл вступать в союз с кем попало, если это невозможно с той единственной, которую я желал? Уж лучше быть одному.