Зона вечной мерзлоты - Анатолий КОСТИШИН

Подбежали пацаны, окружили нас, хлопали по плечам, говорили слова. Большой Лелик сгреб нас в кучу и, прижав к себе, как заезженная пластинка бесконечно повторял: «Живы, живы, живы…». Зажигалка развел костер, мы стали греться, обсыхать. Только, когда по нашим внутренностям растекся горячий чай, заботливо приготовленный Леликом, тело стало успокаиваться от судорог.

– Ты классно плаваешь, – похвалил я Зажигалку. – Не страшно было?

– Два раза умереть нельзя, – с иронией ответил он.

– Как это? – спросило несколько голосов подряд.

– Просто, – смущенно покраснев от всеобщего внимания, произнес Зажигалка. – Когда я родился, врачи моей матери сказали, что я родился мертвым. Наверное, я был совсем чахлым, вот они и посчитали, что откину копыта, ну и чтобы не расстраивать маманю, сказали ей, что я умер.

– И что потом? – с живостью поинтересовался Комар.

– Ничего особенного. Мать приехала домой, собрала всю родню, устроила мне поминки. Через пару дней ей позвонили из больницы и, накричав, сказали, чтобы она меня забрала, мол, я выжил.

– Это, что, правда? – не поверил Комар.

– Конечно, – спокойным голосом ответил Зажигалка. – Зачем мне обманывать.

– Ну и история у тебя, – озадаченно произнес я.

– Плохая у меня история. У мамки моей после того случая крыша поехала, сначала чуть-чуть, а потом все больше и больше. Батя ушел от нас, сказал, что психи ему не нужны, это мать совсем добило, крыша у нее окончательно съехала. Так я попал на Клюшку, – горестно заключил Зажигалка.

Все потрясенно молчали.

– В прошлом году ко мне приезжал папаня, – с гордостью произнес Зажигалка и его глаза радостно заблестели. – Пообещал скоро забрать домой, вот я его и жду! – рот Зажигалки раскрылся от ушей и до ушей, столько в нем было счастья.

– Ты, его простил после того, когда он вас бросил? – спросил Комар.

– Да! Он понял, что без меня не может жить, – как ни в чем не бывало ответил Зажигалка.

– Ну, ты даешь?! – озадаченно воскликнул Валерка. – Я бы ни за что не простил!

– Комар, мне просто хочется иметь отца, – и все мы, сидящие вокруг Зажигалки, позавидовали ему черной завистью. – Не хочу всю жизнь быть госовским.

Вернулись мы с опозданием, Марго для видимости строго нас отчитала. Перед самым отбоем к нам в спальню зашел Никитон.

– Пацаны, – обратился он. – Я Логовиш никогда не забуду!

– Ты это еще Зажигалке скажи, – посетовал Комар.

– Сказал.

Никитон ушел. Мы с Комаром поняли, что в его лице обрели если не друга, то верного союзника.

В ночной тишине Клюшки было нечто обескураживающее трогательное. Казалось, спят не только дети, но и само здание, уставшее за сутки от энергии своих обитателей, реками выплескивавшееся, заполнявшее собой не только детский дом, но и все пространство вокруг него.

Мы любили с Валеркой вместо утренней зарядки спрятаться в клюшкинском лесу. Тонкие сучья издавали писк под нашими ногами. Слева от тропинки мы увидела пацана, обнявшего дерево. Вокруг было ни души.

– Чудило какой-то, – заключил Комар.

Мы молча подошли поближе к незнакомому пацану.

– Ты, чо делаешь? – развязно спросил Валерка.

– Не кричи, – по голосу мы врубились – перед нами девчонка. – Мешаешь слушать, как дышит дерево, – блаженно ответил она.

– Чокнутая? – присев на корточки, произнес Комар голосом, каким говорят, навещая в больнице смертельно больного человека.

Сам такой, – возмутилась девчонка, открывая глаза. – Я тебя трогала, звала сюда, че приперся, катись пока зубы целы, – Кузя окрысилась не на шутку.

Какая грозная? – опешивши, ответил Комар.

Интуитивно я понял, кто перед нами.

– Ты, Кузя?! – спросил я миролюбиво. Именно такой мне ее описал Никитон.

– Ну и что из этого? – недоброжелательно ответила Кузя.

– Это мой друг Валерка, а меня зовут Аристарх.

– Новенькие, которые заставили Колобка закрыть изолятор и выгнали с помощью Железной Марго Дуремара. Еще вы вдвоем спасли Никитона, – более дружелюбно произнесла она.

– Там был еще Зажигалка, – уточнил я.

– Знаю, – уверенно произнесла Кузя. – Мне Никитон сказал, что твой друг разбирается в технике, – она снисходительно посмотрела на Комара. – Приходи после самоподготовки в гараж, поможешь.

– А если не приду? – встал в позу Комар, Кузя смерила его осуждающим взглядом.

– Потери не будет, – сказала она, чем окончательно озадачила Комара.

Вечером Валерка восторженно произнес:

– Кузя такая девчонка, ну просто класс…

– Правда, – язвительно заметил я. – Втюрился? Ты конченый человек.

– Я это знаю! – с лица Комара не сползала счастливая, довольная улыбка.

– Аристарх, – весело воскликнул счастливый Комар. – Тебе также надо влюбиться и ты почувствуешь, какой это кайф!

– Ну, да, – скучно произнес я. – Где-то я слышал, что любовь – это, как большая заковыристая морковь, – я притворно засмеялся.

– Ну, тебя, – возмутился Комар. – Любовь – это кайф!

– Еще один наркоша, – я насмешливо добродушно посмотрел на Комара. – Не многовато ли для одной Клюшки.

– По больше таких наркош и на Клюшке можно было бы даже жить.

– М-да, – обескуражено ответил.

Таким счастливым Комара я еще не видел.

Было странное чувство, будто над Клюшкой взошло солнце.

Железной Марго пришла в голову умопомрачительная идея устроить на Новый год грандиозный бал – вечер вальса, даже Колобок дал ей зеленый свет. Эту чудесную новость она сообщила всем нам на еженедельной субботней линейке.

– Никаких отлыниваний, – Марго взглянула на приунывших обитателей своим особым железобетонным взглядом. – Щука ехидно хмыкнул, но, увидев направленный на него неодобрительный взор Марго, самодовольную ухмылку, словно слизали. – Девочки сами себе в мастерской шьют платья, ткань мы закупим. Мальчикам будут куплены парадно-выходные костюмы, – продолжала старший воспитатель. – Пары каждый выбирает по своему желанию. Все должно пройти на высоком уровне, будет телевидение, – Марго окинула обитателей выразительным взглядом. – Предупреждаю, участвуют все воспитанники детского дома с седьмого класса и выше. Я понятно выразилась, – произнесла Марго строго, в ответ звучало гробовое молчание. – Репетиции начинаем сразу после осенних каникул. Я буду крайне недовольна, если кто-нибудь из вас попытается испортить этот праздник, мало тому вундеркинду не покажется. Вы меня знаете, – Марго умела быть убедительной.

У меня внутри все екнуло и оборвалось. На мгновение я представил себя всего такого уматного в новом костюме, белой рубашке, даже с бабочкой под горлом, расфуфыренную, к примеру, Сазонову, и ехидные улыбки вокруг, как только я сделаю первый хромой шаг. Такого позора мое самолюбие не смогло бы перенести. Я дождался звонка с линейки, и поперся в кабинет Железной Марго.

– Маргарита Николаевна, – отважно начал я. – Я не буду участвовать в вечере.

– Почему, – сухо и недовольно поинтересовалась Марго. – Ты же занимался танцами, насколько я знаю?! – она подозрительно уставилась на меня.

Большой Лелик сказал бы, что так даже не смотрят на врагов советской власти. Я смутился и сбивчиво принялся объяснять.

– Я не могу танцевать, – жутко покраснев, выдавил я из себя, опустив голову. – Не хочу быть посмешищем на всю Клюшку.

– Маресьев, когда хотел летать, танцевал перед медицинской комиссией на протезах, – едко произнесла Марго. – Так что Сафронов это не причина, чтобы я тебя освободила от вечера, – категорически заявила она, не глядя на меня. – Не надо разводить комплексы, ты меня понял? – не допускающим возражения тоном добавила Марго.

Я понял, что-либо доказывать дальше бесполезно. Комар с сарказмом поинтересовался:

– Отпустила?!

– Разбежалась, – огрызнулся недовольно я.

– Ну, что ж, – сыронизировал Комар. – Значит, будем танцевать!

– Утешил, – распсиховался не на шутку я.

– Не бери близко к сердцу, – продолжал в том же тоне Комар. – Если вдруг не найдешь себе партнершу, всегда готов выручить друга, – и он чуть не подавился от смеха.

– Не дождешься, – закричал я, прекрасно понимая, что Комар просто прикалывается надо мной. – Мне хватает по уши нашего танца в Пентагоне.

– Разве мы плохо тогда станцевали?!

– Замечательно, – фыркнул я, – только повторяться больше не катит никак.

– Тогда у тебя только один выход – танцевать с Ивановой.

Я пытался изобразить улыбку, но было больше похоже на зубную боль. Легко сказать – танцуй с Ивановой. Я очень даже не против, но как ей об этом сказать? Это не с Марго побазарить. Ленка Иванова – это совсем другое…

– Аристарх, – чуть помедлив, произнес Комар. – Поговори с Кузей, чтобы она согласилась со мной танцевать.

Я чуть не поперхнулся от такой просьбы.

– Я серьезно! – не отставал Валерка.

– Комар у тебя мозги совсем съехали набекрень, – я красноречиво показал Комару известный жест. – Во-первых, Кузя ни за что не напялит на себя платье, кроме своих джинсов она ничего не признает. Во-вторых, она ни за что согласится танцевать.