Немного пожить - Говард Джейкобсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты — меня? — Можно было подумать, что я предложила ему нарядиться женщиной.
Но напрасно я старалась. У него был один коленвал и одна скорость, как у автомобиля без передач. Он впивался в меня и бился в судорогах обладания.
— Долой предохранение! — крикнул он однажды на придорожной стоянке неподалеку от Тонбриджа. Мне как раз надоела диафрагма, а тут и Поршень Пит, решив прихвастнуть, заявил, что тоже против всякого такого.
— Никаких «долой»! — заорала я, спохватившись, но было поздно. Его уже охватил острый собственнический экстаз, и после трех-четырех его конвульсий на заднем сиденье его «роллс-ройса» я уже была беременна его ребенком.
— Бедная Флора, — сказал он, слезая с меня.
— Бедная Флора, — повторила я. — Прочь из машины!
— Это моя машина.
— Больше не твоя. Теперь она принадлежит нашему ребенку.
Я отправила его домой пешком.
Теперь как раз для таких случаев он держит в багажнике складной велосипед. Точно так же поступает его сын Сэнди.
Далеко идти ему, правда, не пришлось. У него было по дому в каждой деревне графства, и в каждом доме — женщина с его ребенком.
Так, во всяком случае, появился на свет Сэнди — фигурально выражаясь, с серебряным «роллс-ройсом» во рту.
Зачем я оставила плод? Хороший вопрос. Я не молодела — сколько лет мне было тогда? Тридцать… пять, шесть, семь? Кто знает? Можно посчитать, но как-то не хочется. Нездоровое занятие — считать, в каком возрасте вы совершали ошибки. Так и будешь без конца суммировать. Скажем так: несмотря на возраст, я легко относилась к нечистому чуду рождения. С ним всегда можно было так или иначе справиться. Но этого — все дело в сроках — я, кажется, хотела всерьез. Королевского дитя. Или по крайней мере дитя, чей отец проникал в царственных особ так же, как в меня. Не хочу быть грубой, но эти вещи заразительны. Когда я говорю «хотела», я не имею в виду биологическую потребность. Скорее подразумевалось «посмотрим смеха ради, что из этого выйдет». Не будем придавать излишнего значения материнским грезам. Любопытство — это тоже неплохо. Подносишь младенца к свету, щекочешь, чтобы поглядеть на реакцию, пристраиваешь к груди — и если не чувствуешь отвращения, то можешь даже его оставить.
Папочка обязательно раскошелится. Если, конечно, не вмешается ночная жена Флора.
Этот станок по выбросу спермы даже припас для Сэн-ди местечко в своей старой школе Смегма Магма. Там его учили стильному ношению разных носков и превращению страны в подобие его самого.
Как оказалось, это было излишне. Сэнди родился готовеньким. Не имея ни акра за душой, он всегда вел себя так, словно владел необозримыми угодьями. Поршень Пит Младший. Люди воображают, будто на тори можно выучиться. Дудки. Тори — это костная структура. Это такая грудная клетка, такая диафрагма — грудная, ясное дело, а не тот силиконовый колпачок, который я однажды поленилась себе вставить. Младенец тори даже дышит так, чтобы втянуть весь наличный воздух. Этот выталкивал других малышей из колясок, сжевывал их погремушки, гонялся по паркам за маленькими девочками, ожидая в ответ любви.
И получал ее. Причем не только мою.
20
Занятная вещь! На праздновании дня рождения знакомой домашней помощницы в китайском ресторане / банкетном зале «Фин Хо», откуда рукой подать до дома на Финчли-роуд, где она ухаживает за Принцессой, — нынче помощниц на Финчли-роуд в два с половиной раза больше, чем их подопечных, — Эйфория, не переставая прыскать, позволяет ей погадать.
Потом она взахлеб рассказывает об этом Насте, но та нисколько не впечатлена методом предсказания будущего — вульгарным гаданием на картах.
— Я верю только чаю, — говорит Настя. — Но не из пакетика, а листовому.
— Что такого особенного в чаинках? — интересуется Эйфория.
— Мне нагадали на чаинках, что я приеду сюда.
— В Англию?
— В Англию. В Лондон. К миссис Дьюзинбери. Всё-всё.
— Что-нибудь еще?
— Кучу всего. Например,
