Легенды и мифы Древнего Востока - Анна Овчинникова

Открытие цивилизации, которую многие считают еще древнее египетской, началось с человека, стоявшего и у истоков исследования Древнего Египта, — с датчанина Карстена Нибура. Правда, до европейцев и раньше доходили сведения о клинописных надписях Востока (их копии впервые попали в Европу еще в XVII веке благодаря итальянскому путешественнику и купцу Пьетро делла Валле), но Фридрих I Датский был первым европейским монархом, организовавшим научную экспедицию в Египет, Месопотамию[51] и Персию. Экспедиция эта проходила в нечеловечески трудных условиях; ее участники один за другим гибли от жары и тропических болезней, и в конце концов в живых остался один Нибур. Возможно, ему помог выжить тот жадный интерес, который он питал ко всем достопримечательностям, попадавшимся на его пути.

Возле Шираза Нибур исследовал развалины древнего здания, верно угадав в них руины дворца Персеполя — легендарной резиденции персидских царей. Когда-то здесь пировали Дарий и Ксеркс, и Диодор Сицилийский повествует о том, как сопровождавшая войска Александра Македонского афинская гетера Тайс призвала уничтожить столицу ненавистных персидских царей в отместку за все зло, которое персы причинили Элладе. Схватив пылающий факел, гетера бросила его меж колонн пиршественного зала, а Александр и его воины присоединились к ней, в результате чего вспыхнул пожар, уничтоживший великолепный дворец.

По счастью, от дворца осталось достаточно, чтобы в его развалинах Нибур сумел скопировать клинописные надписи, опубликованные им по возвращении в Европу. Однако в те времена еще никто не мог прочесть эти загадочные письмена, которые ориенталист Гайд называл просто узорами на камне… То же самое в свое время говорили и про египетские иероглифы!

Но вот в 1802 году молодой помощник школьного учителя из немецкого города Гетингена, Георг Фридрих Гротефенд, большой любитель ребусов и шарад, побился об заклад со своими друзьями, что расшифрует персепольскую надпись. Под общий хохот пари было заключено, и… Гротефенд выиграл его, расшифровав первые 9 букв персепольской надписи. Поистине, неисповедимы пути лингвистики и археологии!

Таким оригинальным образом — с трактирного пари — был сделан первый шаг на пути открытия цивилизации, о существовании которой никто раньше даже не подозревал.

Труд Гротефенда продолжили француз Эжен Бюрнуф и норвежец Кристиан Лассен, чьи работы (независимо друг от друга) вышли в свет в 1936 году. А потом пришла пора выступить на сцену археологам.

Еще в 1820 году молодой адвокат Ост-Индской компании Клавдий Джеймс Рич был заворожен видом холмов, возвышавшихся на восточном берегу Тигра. Полагаясь лишь на интуицию и вдохновляясь надеждой, он начал копать на одном из холмов в поисках знаменитой Ниневии, о которой не раз (причем в весьма нелестных выражениях) упоминается в Библии. Рич успел обнаружить несколько десятков глиняных табличек и некоторые другие предметы, но внезапно вспыхнувшая эпидемия холеры оборвала жизнь молодого ученого вскоре после того, как он приступил к раскопкам.

Прошло двадцать лет — и Поль Эмиль Ботта, врач и коллекционер насекомых, новоиспеченный французский консул в Мосуле, тоже заинтересовался загадочными холмами. Так же, как Рич, наугад, на авось он начал раскопки на холме близ деревушки Куюнджик. Четыре месяца нанятые французом арабы работали на облюбованном им холме, однако находки были столь незначительны, что о них даже не стоило сообщать во Францию. А ведь именно под этим холмом скрывался дворец царя Ашшурбанипала!

И вдруг некий араб из местечка Хорсабад рассказал «франку», питающему непонятный интерес к грязным глиняным обломкам, что таких, покрытых непонятными значками, кирпичей в его деревне полным-полно. Их там так много, что из них складывают амбары и печки! Зная склонность местных жителей к цветистым преувеличениям, Ботта не очень-то поверил арабу, но все же послал в Хорсабад своих людей — чем черт не шутит? И черт пошутил со всей основательностью, на какую только способен рогатый лукавец. Спустя неделю один из людей Ботта вернулся с поразительной вестью: они раскопали стены с рисунками, с рельефами, с изображениями диковинных зверей! Немедленно бросив все работы в Куюнджике, Ботта устремился в Хорсабад…

Результаты его трудов оказались такими ошеломляющими, что вскоре он дал телеграмму во Францию, сообщая, что нашел Ниневию, сердце «логовища львов»! Однако это была не Ниневия, а всего лишь ее дальний пригород Дур-Шаррукин, резиденция царя Саргона И. А настоящая Ниневия осталась под холмом у Куюнджика, где Ботта так поспешно свернул раскопки…

И все же открытие первого ассирийского дворца потрясло весь тогдашний ученый мир. Ботта работал в Хорсабаде с 1843 года по 1846-й, преодолевая ожесточенное противодействие местного паши, и его усилия то и дело вознаграждались удивительными находками. Из песка вставали рельефы и скульптуры, появлялись необыкновенные по своей реалистичности рисунки. Охота, война, угон пленных, подсчет отрубленных вражеских голов, пытки, взимание дани, снова охота и вновь война… Суровая и жестокая жизнь самого могущественного народа Древней Месопотамии оживала перед глазами французского исследователя.

Однако вскоре выяснилось, что древний алебастр не выдерживает горячего ветра пустыни. Рисунки на глазах блекли, статуи рассыпались в пыль… Тогда из Парижа на место раскопок срочно откомандировали художника Эжена Наполеона Фландена, который должен был сохранить для человечества то, что Ботта извлекал из-под земли. Бесценность работы Фландена, запечатлевавшего все найденные в Хорсабаде сокровища, вскоре доказало одно печальное событие: первый груз археологических находок, погруженный на плоты, затонул в бурном течении Тигра. Только следующий транспорт, отправленный со всеми мерами предосторожности, благополучно достиг цели, и древности ассирийской земли впервые предстали перед жителями Европы, заняв почетное место в Луврском музее.

По возвращении на родину Ботта издал пятитомное исследование «Памятники Ниневии, открытые и описанные Ботта, измеренные и зарисованные Фланденом». Из пяти томов два полностью посвящались ассирийским надписям.

Но хотя француз тщательно копировал клинописные тексты, расшифровать их он еще не мог. И тут опять пришла пора подхватить эстафету лингвистам.

Вы заметили, что зачастую важнейшие открытия в области лингвистики совершаются неспециалистами? Шампольон был профессором истории, Гротефенд — школьным учителем, Джордж Смит, о котором речь пойдет впереди, — гравером. А Генри Кросвик Раулинсон, внесший неоценимый вклад в дешифровку клинописи, был майором английской армии и политическим агентом в Кандахаре. Этот удивительный человек, ничего не зная о работах Гротефенда и его последователей, самостоятельно расшифровал имена трех персидских царей и пошел еще дальше: прочитал несколько слов, в правильности расшифровки которых, впрочем, сомневался… Кто-то может заявить: «Подумаешь, достижение! Всего-навсего несколько слов, да к тому же, возможно, неправильно прочитанных!» Этому скептику можно посоветовать взять книгу, написанную на китайском языке, и попытаться прочесть в ней хотя бы десяток слов, не пользуясь словарями и не консультируясь с преподавателями кафедры восточных языков… Когда же бедняге наскучит водить пальцем по непонятным значкам, пускай он для разминки попробует повторить то, что Раулинсон проделал на двуглавой скале в районе Бехистуна.

Для продолжения работы по дешифровке английскому майору отчаянно требовались новые надписи — и он начал копировать надпись на скале близ дороги из Керманшаха в Багдад. На этой естественной стеле царь Дарий когда-то приказал высечь надписи и рельефы, прославляющие его победы. Каменные фигуры изображали великого правителя, правой ногой попирающего мятежного мага Гаумату, там же красовались связанные веревкой девять царей-самозванцев, а по сторонам этого рельефа и под ним разместились четырнадцать колонок текста на трех языках. Вися на веревке над 56-метровой пропастью, Раулинсон тщательно скопировал староперсидский текст. А несколькими годами позже, дополнив экипировку гигантскими лестницами и альпинистскими «кошками», бесстрашный майор срисовал и вавилонскую часть надписи.

В результате своих альпинистских и лингвистических подвигов Раулинсон в 1846 году представил Лондонскому Королевскому Азиатскому Обществу копию староперсидской надписи с переводом.

Исследование цивилизаций Месопотамии начало продвигаться вперед семимильными шагами: в 1845 году Остин Генри Лайярд, бывший клерк, с детства бредивший Востоком, бросил скучную службу в конторе и отправился навстречу своей мечте. Располагая всего 60 фунтами, которые подарил ему английский посол в Константинополе, он начал раскопки в Нимруде. И неважно, что в стране, где очутился Лайярд, полыхало восстание, — вырвавшегося на волю романтика не могли смутить подобные пустяки. Каким-то чудом заручившись помощью воинственных бедуинов, Лайярд на следующий же день после начала работ наткнулся на ассирийский дворец! Вскоре — на второй; и его находки превзошли все найденное Ботта в Хорсабаде.