Практическое демоноводство - Кристофер Мур

Август Рассол захохотал.

— Что смешного? — обиделся джинн.

— Ты похож на сточившийся коричневый карандаш. — Рассол фыркал и давился от хохота. — Царь Джиннов. Умора.

— Что смешного? — еле шевеля языком спросил Трэвис.

Не отрывая левой руки от руля, Август Рассол развернулся и ударом правой снова вырубил демоновода.

25

Аманда

Аманда Эллиот объявила дочери, что собирается выехать пораньше, чтобы не попасть в утренние пробки на монтерейской трассе. В действительности спешка объяснялась другим — в гостях ей никогда не удавалось хорошенько выспаться. Провести еще одно утро в гостевой комнате Эстелль, стараясь не шуметь и ожидая, когда проснется весь дом, — это чересчур. Она поднялась в пять, оделась и в половине шестого отъехала от дома. Эстелль в одной ночнушке помахала матери с порога.

За последние пять лет визиты Аманды становились все более унылыми и печальными. Эстелль все время напоминала матери, что каждая минута, проведенная с ней, может оказаться последней. Аманда сначала утешала ее, заверяя, что впереди еще очень и очень много лет. Но время шло, и Эстелль не оставляла этой темы. И Аманда начала довольно колко сравнивать собственную энергичность и запас жизненных сил у мужа Эстелль, тунеядца Херба.

— Если бы не палец, которым он иногда двигает по пульту управления телевизором, вообще не скажешь, жив он или нет.

Сколько бы ни раздражал Аманду собственный муж, шарящий по всему дому, точно престарелый мартовский кот, одной мысли о Хербе, вросшем в диван Эстелль, хватало, чтобы Эффром начинал выглядеть весьма недурственно. По сравнению с Хербом он казался Эрролом Флинном и Дугласом Фэрбенксом[5] в одном лице — эдаким героем матримониальных уз. Аманда уже соскучилась по Эффрону.

Она мчалась, превышая скорость на пять миль в час, агрессивно лавируя и регулярно поглядывая в зеркальце — не увязался ли следом дорожный патруль. Да, она старуха, но водить по-стариковски машину ей не нравится.

Сотню миль до Хвойной Бухты она покрыла всего за полтора часа. Эффром уже у себя в мастерской, режет дерево и курит. О сигаретах она должна знать не больше, чем о том, что каждое утро он смотрит физзарядку для женщин. У мужчин должна быть своя тайная жизнь, свои запретные наслаждения — истинные или мнимые. Леденцы, стыренные из банки, всегда слаще поданных на блюде. Ничто так не разжигает похотливый зуд, как пуританство. Аманда исправно вела свою роль — сидела у Эффрома на хвосте, неизменно угрожая разоблачением, но на месте преступления ни разу не застукала.

Сегодня она заедет во дворик, поревет немного мотором, потом будет долго топтаться на крыльце, чтобы Эффром наверняка услышал и успел брызнуть в рот освежителем. Неужели этому старому пню не приходит в голову, что именно она покупает каждую неделю этот освежитель дыхания и приносит его домой в сумке с продуктами? Вот же дурень.

Войдя в дом, Аманда почувствовала в воздухе едкий запах гари. Она не знала, как воняет бездымный порох, поэтому решила, что Эффром просто готовил себе еду. Зайдя на кухню, она рассчитывала обнаружить обгоревшие останки какой-нибудь своей сковородки, но, если не считать нескольких крошек от крекера на столе, кухня была чиста. Может, гарью тянет из мастерской?

Аманда обычно старалась не приближаться к мастерской Эффрома, когда он работает, — главным образом, чтобы не слышать пронзительного визга его дрелей, напоминавшего о зубоврачебном кабинете. Сегодня же из мастерской не доносилось ни звука.

Она постучала в дверь — осторожно, чтобы не испугать мужа.

— Эффром, я уже дома. — Он должен ее услышать. По спине побежали мурашки. Она тысячу раз представляла себе, как находит окоченевшее тело мужа, но мысль всегда удавалось отогнать.

— Эффром, сейчас же открой дверь! — Она никогда не входила в мастерскую. Если не считать нескольких игрушек, которые он обычно вытаскивал перед Рождеством, чтобы отдать местным благотворительным организациям, Аманда и резьбы-то его толком не видела. Мастерская была священным царством Эффрома.

Она замерла, не отпуская дверную ручку. Может, следует позвать кого-нибудь? Позвонить внучке Дженнифер — пусть приедет? Если Эффром умер, в одиночестве узнавать об этом не хотелось. А если нет, если он лежит на полу и ждет помощи? Аманда распахнула дверь. В мастерской Эффрома не было. Она с облегчением перевела дух, но тревога тут же навалилась снова. Где же он?

Все полки в мастерской были заставлены резными деревянными фигурками. Некоторые — всего в несколько дюймов высотой, но имелись и футовые статуэтки. И все изображали обнаженную женщину. Сотни обнаженных женщин. Аманда осмотрела каждую, зачарованная новой стороной тайной жизни своего мужа. Фигурки бежали, сидели, нагибались и танцевали. Если не считать нескольких недоделанных на верстаке, все статуэтки были отполированы, промаслены и очень тщательно выполнены. Общим у них было одно — все они изображали Аманду.

На большей части она выглядела значительно моложе, но все равно это была она — вне всякого сомнения. Аманда стоит, Аманда возлежит в кресле, Аманда танцует — точно Эффром пытался сохранить ее в памяти. Она почувствовала, как в груди поднимается крик, а глаза заплывают слезами. Аманда отвернулась от статуэток и вышла из мастерской.

— Эффром! Ты где, старый пердун?

Она обежала комнаты, заглядывая во все углы и чуланы: Эффрома нигде не было. На прогулки он не выходил. Если бы даже у него оставалась машина, он все равно бы на ней никуда не ездил. Если бы он ушел к какому-нибудь приятелю, оставил бы записку. Не говоря уже о том, что все приятели давно отправились на тот свет: Покерный клуб Хвойной Бухты терял своих членов одного за другим, пока в городке не осталась всего одна игра — солитер.

Аманда зашла в кухню и остановилась перед телефоном. Кому звонить? В полицию? В больницу? Что они ей ответят, если она скажет, что уже пять минут как дома и до сих пор не может найти своего мужа? Попросят подождать. Они не поймут, что Эффром обязан находиться дома. Ему просто негде больше быть.

Она позвонит внучке. Дженни знает, что делать. Она поймет.

Аманда набрала в грудь побольше воздуху и сняла трубку. Отозвался автоответчик. Аманда подождала сигнала. Когда в трубке бибикнуло, она постаралась говорить как можно спокойнее:

— Дженни, дорогая моя, это бабушка. Позвони мне. Я не могу найти твоего дедушку.

Повесив трубку, она зарыдала.

Телефон зазвонил, и она отскочила от него. Не успел он прозвенеть второй раз, как она схватила трубку.

— Алло?

— О, хорошо, что вы дома, — произнес женский голос. — Миссис Эллиот, вы наверняка заметили дыру от пули в двери спальни. Не пугайтесь. Если вы внимательно меня выслушаете и поступите так, как я вам скажу, все будет прекрасно.

26

История Трэвиса

Август Рассол сидел в одном из больших кожаных кресел перед очагом, пил красное вино из круглого кубка и сопел пенковой трубкой. Он дал себе слово, что выпьет всего один стаканчик — чтобы немного отполировать зазубрины, оставленные в мозгу притоком адреналина и кофеина. И теперь приканчивал третий кубок — вино наполняло тело теплым и тягучим ощущением. Рассол поддался сонному головокружению перед тем, как приступить к главной задаче — допросу демоновода.

Парняга выглядел достаточно безобидно: сидел связанный в кресле напротив. Однако, если верить Джан Ген Джану, этот смуглый молодой человек — опаснейшее существо на всей планете Земля.

Рассол подумывал, не сходить ли в душ прежде, чем привести демоновода в чувство. Он успел заметить свое отражение в зеркале — борода и одежда в муке и копоти, кожа — в засохших потеках грязи. Но потом решил, что в нынешнем виде он наверняка выглядит устрашающе. Рассол нашел в шкафчике с лекарствами какие-то ароматические соли и отправил Джан Ген Джана в ванную, сказав, что пока отдохнет. На самом деле, ему просто хотелось спровадить джинна из комнаты и допросить демоновода самостоятельно. Проклятья и приступы бешенства Повелителя Преисподней могли только усложнить и без того непростую задачу.

Рассол поставил кубок на край стола, положил трубку и взял обернутую ватой капсулу с нюхательной солью. Он склонился над демоноводом и сунул пузырек ему под нос. Какое-то время ничего не происходило, и Рассол испугался, что приложил парня слишком крепко, но тот закашлялся, открыл глаза, взглянул на Рассола и завопил что было мочи.

— Успокойся — с тобой все в порядке, — сказал Рассол.

— Цап, помоги мне! — Демоновод забился в веревках. Рассол взял трубку и раскурил ее с нарочитым безразличием. Через несколько минут демоновод успокоился.

Рассол выдул тоненькую струйку дыма.

— Цапа здесь нет. Ты — сам по себе.