Моё сводное проклятие - Анастасия Соловьева

А сейчас — время действовать.

— Давай перейдём к главному. Ты ведь ради этого ко мне пришёл? — говорю я с отчаянием, снимая лифчик и демонстрируя Алексу свою грудь. От холодного воздуха тело покрывается мурашками, соски твердеют.

Облизываю пересохшие губы. Голова словно в тумане. Меня на части рвёт от сегодняшних открытий. Да и от вчерашних тоже. Сама уже не знаю, чего хочу и зачем. Лишь бы забыться.

Алекс качает головой. И отворачивается.

— Решил благородного рыцаря включить? Не поздно ли? — хмыкаю я. Брызжу ядом.

— Благородным меня ещё никто не называл, — с сарказмом бросает Алекс.

Я подхожу к нему и обнимаю сзади. Прижимаюсь щекой к его спине и закрываю глаза. Вдыхаю знакомый аромат парфюма. Спокойствие и тепло — вот, что я ощущаю.

Напряжение, исходящее от Алекса, исчезает за считанные секунды.

Он судорожно вздыхает, оборачивается и обнимает меня. Крепко, так, что рёбра трещат, а изо рта вырывается сдавленный хрип. А затем — стон.

Ведь Алекс сминает мои губы в сокрушительном жадном поцелуе.

И я ни за что на свете его не остановлю.

13.2

Алекс действует так, как мне нравится: напористо, решительно, резко, сильно. Он не оставляет ни малейшего шанса на побег или на помилование. Целует рьяно, врывается в мой рот, поглощает, словно дикий зверь. А я цепляюсь ему за шею, вонзаю ногти в кожу и касаюсь языком его языка. Посасываю. Упиваюсь его вкусом. Тихонько постанываю.

Тело вспыхивает моментально. Горит, словно на медленном изощренном огне. Алекс срывает с меня одежду, накрывает грудь ладонью, мнёт её, сжимает пальцами чувствительный сосок. Всхлипываю, кусаю его за нижнюю губу. Сдавленно смеюсь, когда появляется возможность, и жадно глотаю воздух.

Алекс оттягивает мои волосы так, что я ощущаю лёгкую, но приятную боль. Откидываю голову, и он целует мой подбородок, шею, царапает щетиной чувствительную кожу груди. А затем втягивает губами сосок.

Внизу закручивается тугая спираль, а тело пронзают тысячи жарких иголок. Я пальцы ног поджимаю и что-то невнятное шепчу. Божечки, боже, как хорошо…

Пока Алекс переключается на второй сосок, я вскидываю ослабевшую руку и пытаюсь найти пуговицы на его рубашке. Расстегнуть. Дотронуться до горячей кожи. И у меня получается. Его тело твёрдое, литое, пышущее жаром. Я исследую пальцами его грудь, мышцы пресса, татуировки. Алекс дёргается, когда я их трогаю, смотрит на меня снизу вверх. Его взгляд пронзительный и немного дикий. Опасный.

— Почему ты не любишь, когда я так делаю? — спрашиваю.

— Эти татуировки по глупости сделаны, — хмурится он. Ведёт руками по моим бёдрам, сжимает их.

— И что? Я по глупости тебя тайком из-за угла фоткала — и ничего, жива, — улыбаюсь. Мне нравится, что Алекс не молчит и хотя бы немного о себе рассказывает. Я этого давно ждала.

— Сталкерша, — с теплотой произносит он.

И подталкивает меня к кровати. Целует, раздевает. А я стаскиваю с него рубашку, вдыхаю любимый запах, жмурюсь до разноцветных кругов под сомкнутыми веками. На мне лишь стринги остались, я перед Алексом уязвима и беззащитна.

Но мне не страшно.

Ощущение правильности происходящего затапливает с головой. Я справляюсь с ремнём на джинсах Алекса, но на большее сил не хватает. Он перехватывает инициативу, полностью обнажается. Смотрю на его пресс, затем ниже.

Алекс идеален везде. Я в этом никогда не сомневалась.

Он берёт мою руку и кладёт на член. Сжимаю пальцы, несмело веду ладонью по всей бархатной длине. Губы кусаю. И нетерпеливо ёрзаю бёдрами. Алекс похотливо улыбается, его глаза чёрные и опасные, как дьявольский огонь. Но я не боюсь. И не скажу ему правду о девственности, не хочу портить то, что между нами сейчас происходит.

Алекс впечатывается в меня своим телом, покрывает жалящими поцелуями шею, грудь и живот. Он весь напряжён, он еле сдерживается! Пробегается пальцами по внутренней стороне моих бёдер, пока не касается клитора. Закатываю глаза и выгибаюсь, еле сдерживая стон. Я очень влажная. Да что там — я неприлично мокрая.

Но стыда нет. Это Алекс, мой Алекс, которого я так долго обожала. Какие могут быть страхи или сомнения? Только абсолютное принятие, растворение в любимом мужчине.

Он отстраняется, шелестит фольгой. Жмурюсь и хватаю воздух пересохшими губами. Алекс наваливается на меня, целует, требует, чтобы я открыла глаза.

— Ты должна видеть, кто тебя трахает. Посмотри на меня, — приказывает он. Его голос хриплый, сорванный, невероятно сексуальный.

Подчиняюсь ему. Мы встречаемся взглядами, и я сразу же ощущаю давление между ног. Шире развожу бёдра и дышу часто-часто, на мгновение испытывая нечто похожее на испуг. Тянусь к Алексу, обнимаю его за шею, чтобы расслабиться. Мелкой дрожью прошивает тело, и я царапаю ноготками его широкую спину.

Одно сильное движение — и мой сдавленный крик. Жжение в глазах, прерывающееся дыхание. Между ног печёт и словно бы горит. Наполненность кажется чужеродной, дикой. Я быстро моргаю, чтобы скрыть набежавшие слёзы. Крепче обнимаю Алекса, целую его в шею и плечо. Надеюсь, что он ничего не понял.

Его мышцы напряжены, они словно каменные. Я подаюсь ему навстречу, показывая, чтобы продолжал, чтобы был во мне и со мной.

— Врушка, — говорит он с непонятной интонацией. Осуждает? Бесится? Презирает меня за ложь?

Пусть. Всё равно другого варианта не существовало. Либо соврать — и заполучить Алекса хотя бы на одну ночь, либо вечно жалеть об упущенных возможностях.

— Продолжай, — шепчу.

Какой смысл в разговорах? Они ничего не изменят.

Алекс находит мои губы и одновременно с этим делает новый толчок. Несильный, щадящий. Но мне по-прежнему слишком тесно и странно.

— Ты должна была сказать, — упрекает меня Алекс. Обхватывает нижнюю губу, проводит по ней языком. Его рука проталкивается между нашими телами и ложится на венерин бугорок. — Значит, не жалуйся теперь.

— Я и не собиралась, — мычу.

А затем вскрикиваю