Сеньор Кон-Тики - Арнольд Якоби

Это был интереснейший человек, истый художник по натуре и отъявленный индивидуалист. Ему не терпелось сразиться за родину, но он предпочел бы воевать по-своему, без всей этой строевой подготовки. Внешняя сторона военной службы казалась ему ненужными фокусами. Когда товарищи стояли по стойке «смирно», они напоминали ему отлитых по одному образцу болванчиков. Он честно старался к занятиям относиться серьезно, но это не всегда получалось. Вот почему в Люненбургском лагере рядовой 1132 Стенерсен с первой минуты стал своего рода Швейком. Но Тур особенно ценил его как друга и человека. Именно человека, думающего, стремящегося к свободе, к теплым и сердечным отношениям и заброшенного судьбой в военный лагерь. И вот душу и тело такого парня облачили в униформу. Надо забыть все мысли, все свои мечты, слушать приказы начальства, которое требовало от него, чтобы он правильно выполнял команды «напра-во», «нале-во» и щелкал каблуками. Тур хорошо его понимал, потому что сам всегда видел в этом опаснейшее посягательство на человеческую индивидуальность. Однако он понимал также, что сейчас не время возмущаться и протестовать, не время придумывать что-то новое, лучшее. Немцы продвигались на всех фронтах. Значит, надо возможно скорее встать в строй.

Первым делом требовалось научиться стоять «смирно». Пятки вместе, носки врозь под углом шестьдесят градусов. Корпус держать прямо, как штык, с легким наклоном вперед, но чтобы не потерять равновесие. Глаза неподвижно устремить в произвольно выбранную точку. Все мысли из головы долой, слушать приказы. И вот они стоят, будто оловянные солдатики, поворачиваются то налево, то направо, как прикажет сержант. Один Стенерсен портил всю картину. Мундир висит на нем мешком, фуражка мала, глаза глядят неведомо куда, а ухмылка красноречиво говорит, что думает рядовой 1132 об этой затее. Хуже всего было, когда этот несносный рекрут принимался спорить с сержантом из-за положения ног. Сержант волосы на себе рвал, когда Стенерсен клялся, что у него носки раздвинуты под углом шестьдесят градусов. «Это все ботинки виноваты, больно велики, а если сержант внутри посмотрит…» И вообще рядовой 1132 был совершенно уверен, что норвежцы справятся с нацистами, даже если носки будут раздвинуты под углом сорок градусов.

Наконец курсы новобранцев были окончены. Парни усвоили все экзерциции, научились ползать на животе сквозь кусты и грязь, штурмовать всякие препятствия и быстро убивать наповал врага.

В это время Туру удалось снять для Лив и мальчиков небольшую квартирку и перевезти их в Новую Шотландию. В то самое утро, когда они прибыли, проехав четверо суток на поезде, из Британской Колумбии, поступил приказ о том, что рота перебрасывается. Десять человек, более или менее разбирающихся в математике, отобрали для дальнейшего обучения, а остальным предстояло плыть в Англию, чтобы там влиться в норвежские вооруженные силы. Прозвучал сигнал на построение, парни выстроились в ряд в гимнастическом зале и замерли как вкопанные. Вещевой мешок, противогаз, каска, оружие — все как положено, под один ранжир, ни малейшего отклонения, плащи у всех свернуты абсолютно одинаково. Лейтенант проверил свое войско. Рядом с рядовым 1136 Хейердалом пустовало одно место. Лейтенант с явным раздражением посмотрел на часы: сигнал подан давно…

Вдруг тяжелые двери зала распахнулись и ввалился со всем своим имуществом Стенерсен. Сверху на вещевом мешке качались гитара и мольберт, в руке он тащил чемодан, набитый сборниками стихов и философскими трудами. Когда Стенерсен шагнул на свое место, соседям пришлось раздвинуться, вся симметрия нарушилась, и побелевший от ярости лейтенант взревел:

— Одиннадцать тридцать два, Стенерсен! Вам и на фронте нянька понадобится!

Все ожидали услышать робкое: «Так точно, лейтенант!»

Вместо этого раздался спокойный голос:

— Ты не очень-то задавайся со своими двумя звездочками!

Друзья Стенерсена были в ужасе. Но пока что ему расправа не грозила, рота должна была форсированным шагом идти на поезд, чтобы не опоздать. Пришлось лейтенанту ограничиться грозным:

— Мы к этому еще вернемся!

Однако судьба рассудила иначе. Корабль, который вез роту через океан, был торпедирован и пошел ко дну, а Стенерсен и Тур оказались в числе десяти избранных и приехали в Торонто.

На берегу озера Онтарио, недалеко от города Торонто, раскинулся аккуратный военный лагерь с рядами новых бараков. Его строили норвежские летчики, которые сумели уйти из Норвегии, а потом перебрались в Канаду. Здесь они заложили основу новых норвежских военно-воздушных сил под командованием известного полярного летчика Ялмара Рисера-Ларсена; он теперь был адмирал. Начальник лагеря подполковник Уле Рейстад выполнял свою задачу с жаром. Его энергия и распорядительность порой приводили к конфликтам с начальством, зато весь личный состав и офицеры лагеря боготворили Рейстада.

Маленькая тренировочная база с приятным сердцу названием «Литл Норвей» («Малая Норвегия») быстро росла. Уже через полгода первая эскадрилья была готова нести службу по разведке побережья. Затем были созданы истребительные эскадрильи. Вести о смелых парнях, которые тайными путями по суше и по морю добирались до «Литл Норвей», и соответствующая кампания в печати Канады и США, организованная Рейстадом, помогли возродить славное имя Норвегии.

В «Литл Норвей» десяти избранникам из Люненбурга пришлось снять мундиры защитного цвета и облачиться в синюю форму ВВС. Еще в первом лагере их всесторонне проверили и нашли, что у них есть данные стать хорошими радистами. Радио! Для Тура это было настоящим ударом. Случилось то, чего он больше всего боялся. С самого начала, вербуясь, он ставил условие — и оно было принято, что его не станут обучать никаким техническим дисциплинам, ведь он считал себя безнадежным в этой области. Оставалось утешаться тем, что радио всего лишь средство, а цель — диверсии в тылу немцев в Норвегии.

Норвежский полярник и писатель Юн Евер, который тогда был комендантом лагеря одного из подразделений ВВС, рассказывал в статье о Туре Хейердале:

«Тур поступил на военную службу, тихий, смирный, респектабельный „дичок“ надел, синюю форму. Его спросили, чему он учился, что умеет. Но так как ВВС не занимаются ботаникой и археологией, он оказался в разряде „подходящих для специальной подготовки“. В военно-воздушных силах это может обернуться по-разному. Для Тура это обернулось — держитесь крепче! — радиошколой. И стоит этот ученый с орлиным носом, гордо делая вид, что создан для того, чтобы сидеть и выбивать ключом морзянку. Сильный, тренированный, ему не надо никаких льгот, он хочет выполнять свой долг.