Детектив - Артур Хейли

Как и многое другое в Библии, по мнению ученых, это было не более чем легендой, народной сказкой, которую рассказывали у костров полукочевые израильтяне, два столетия спустя легенда была записана и обросла реальными подробностями и новыми мифическими деталями, добавленными десятками тысяч пересказчиков. Но не пропорции смешения правды и вымысла были здесь важны. Куда важнее вывод: ничто в человеческих отношениях не ново под луной; они неизменно оказываются всего лишь вариациями на старые сюжеты. И теперь еще одна вариация — Эйнсли не собирается жениться на Синтии и совершенно не хочет «освободиться» от Карен.

Они ехали тихой улочкой в пригороде. Словно в предчувствии неприятного разговора, Синтия прижала машину к тротуару и остановилась.

— Ну, так что же? — испытующе посмотрела она на него. Эйнсли взял ее руку в свои ладони и как можно мягче начал:

— Любовь моя, то, что было у нас с тобой, — это магия, волшебство… Я даже представить себе не мог, что может быть так хорошо, и буду всю жизнь благодарен за это. Но сейчас я должен сказать тебе… я больше не могу встречаться с тобой, нам придется это прекратить.

Он ожидал от нее взрыва эмоций, но гневной вспышки не последовало. Она только рассмеялась и спросила:

— Я надеюсь, ты шутишь?

— Нет, не шучу, — ответил Эйнсли твердо. Некоторое время она сидела молча, уперев невидящий взор в лобовое стекло. Затем, не повернув головы, произнесла со зловещим спокойствием:

— Ты пожалеешь об этом, Малколм, ох, как пожалеешь… Я заставлю тебя вспоминать об этом всю твою никчемную жизнь.

Потом она посмотрела на него — слезы катились по щекам, в глазах сверкала ярость.

— Какая же ты сволочь! — выкрикнула она, потрясая сжатыми кулачками…

С того дня они виделись очень редко. Одной из причин послужило то, что Синтию произвели в сержанты. Она получила повышение по итогам экзамена, где показала третий результат среди шестисот испытуемых.

В новом чине она была переведена в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве, ее поставили во главе группы из пяти детективов, занимавшихся изнасилованиями, покушениями на изнасилования, сексуальными домогательствами, эксгибиционистами и прочими свихнувшимися на почве секса. Поле деятельности перед нею открылось широчайшее, и она быстро сумела добиться внушительных результатов. Как и в отделе по расследованию убийств, она умела ловко добывать информацию через разветвленную сеть своих контактов в преступном мире. Прирожденный лидер и трудоголик, она всех в своей группе заставляла работать на износ. Вскоре после прихода в новый отдел она прославилась тем, что уличила и посадила на скамью подсудимых серийного насильника, который два года терроризировал женщин города, записав на свой черный счет пятнадцать жертв.

Благодаря отчасти успеху в этом и других, столь же громких делах, отчасти блестяще сданному очередному экзамену на повышение, Синтия уже через два года была произведена в лейтенанты и направлена в отдел по связям с общественностью, став вторым по старшинству офицером. Кругом ее новых обязанностей стали регулярные встречи с горожанами, присутствие на заседаниях властей города, выступления перед широкой публикой и полицейскими — во имя создания позитивного образа полиции Майами. Эта задача тоже оказалась ей по плечу.

Великолепный послужной список привлек к ней благосклонное внимание шефа полиции Фэррелла Кетлиджа, и когда начальник отдела, где служила Синтия, скоропостижно скончался, он назначил ее на его место. Поскольку же связям с общественностью стали придавать все большее значение, Кетлидж решил, что возглавлять эту работу отныне будет майор. Так Синтия получила звание майора, не проходив даже дня в капитанах.

А Эйнсли оставался сержантом до известной степени только потому, что был мужчиной, притом белым, между тем частенько и не всегда справедливо женщины и представители расовых меньшинств получали по службе быстрое продвижение. Добиться права держать экзамен на лейтенанта Эйнсли смог лишь много позже. Сдал он его на «отлично» и ожидал повышения. С чисто практической точки зрения это означало, что к его сержантским пятидесяти двум тысячам долларов в год прибавятся еще десять тысяч четыреста.

Эйнсли знал, как распорядится этими деньгами. Они с Карен смогут больше путешествовать, чаще посещать концерты — оба любили джаз и камерную музыку, ужинать в ресторанах. Да что там, все в их жизни станет качественно лучше! С тех пор как Эйнсли порвал с Синтией, чувство вины перед Карен в нем только обострилось, исполнив его решимости быть отныне верным и заботливым мужем.

Затем ему вдруг позвонил капитан Ральф Леон из отдела кадров. Эйнсли и Леон завербовались на работу в полицию одновременно, попали в один класс полицейской академии, где сдружились, во всем помогая друг другу. Леон был чернокожим и достаточно способным малым, так что с карьерой у него все было в порядке.

По телефону он только попросил Эйнсли встретиться с ним. Они договорились попить кофейку в маленьком кафе Малой Гаваны, находившейся на приличном расстоянии от штаб-квартиры полиции.

Они не виделись давно и при встрече с улыбкой обменялись оценивающими взглядами и сердечными рукопожатиями. Леон был не в полицейской форме, а в спортивной куртке и легких брюках. Он провел Малколма Эйнсли внутрь кафе к небольшому отдельному кабинету. Что бы ни делал Ральф Леон, его неизменно отличали солидность и методичность. Вот и сейчас он перешел к сути дела, тщательно взвешивая слова:

— Запомни сразу, Малколм, этого разговора между нами никогда не было.

В глазах его застыл вопрос, в ответ на который Эйнсли вынужден был кивнуть и сказать:

— Я тебя понял, договорились.

— У себя я иногда ловлю слухи… — Он запнулся. — Ладно, к черту околичности? Вот в чем дело, Малколм. Если ты будешь продолжать работать в полиции Майами, карьера тебе не светит. Ты никогда не получишь лейтенанта, не говоря уже о более высоком звании. Это несправедливо, и мне неприятно говорить тебе об этом, но как старый друг я посчитал, что тебе лучше все знать.

Пораженный услышанным, Эйнсли молчал.

— Это все майор Эрнст, — голос Леона выдавал теперь его эмоции. — Везде, где только может, она чернит тебя и препятствует твоему повышению. Не спрашивай меня почему, Малколм. Я не знаю. Может быть, ты догадываешься… Хотя просвещать меня на этот счет вовсе не обязательно.

— Препятствует повышению… но на каком же основании, Ральф? У меня чистое личное дело, а послужной список вполне внушительный, это официально признано.

— Основания самые вздорные, это все понимают. Но ты же знаешь, любой майор, а такой, как она, в особенности, имеет немалый авторитет в нашей богадельне. У нас ведь как… наживешь себе влиятельного врага, и все — ты проиграл. Да что я тебе-то рассказываю!

Эйнсли действительно все прекрасно знал сам. Из чистого любопытства он все же поинтересовался:

— Что же ставится мне в вину?

— Небрежное исполнение служебных обязанностей, леность, недисциплинированность.

При иных обстоятельствах Эйнсли только рассмеялся бы в ответ.

— Похоже, она основательно порылась в досье, — продолжал Леон, припомнивший некоторые детали. Был, к примеру, случай, когда Эйнсли не явился для дачи свидетельских показаний в суд.

— Отлично помню тот день, — сказал Эйнсли. — Я как раз ехал в суд, когда пришел вызов по радио. Ограбление и убийство на одном из шоссе… Была погоня. Мы взяли мерзавца, позже его признали виновным. Но ведь я в тот же день встретился с судьей, извинился и все объяснил. Он все понял и перенес мои показания на другой день.

— К сожалению, в протокол судебного заседания занесен только факт твоей неявки. Я проверял. — Леон достал из кармана сложенный лист бумаги. — Кроме того, за тобой числится несколько опозданий на работу, пропуск совещаний.

— О Боже! Да с кем не бывает! Во всем управлении не найдется детектива, кого нельзя в этом упрекнуть. Получаешь срочный вызов и мчишься, в контору всегда успеешь явиться! Я сейчас и не упомню, сколько раз со мной так было.

— А майор Эрнст припомнила и, более того, нашла соответствующие записи. — Леон просмотрел свой листок. — Я же сказал, что придирки вздорные. Продолжать?

Эйнсли покачал головой. Изменение плана на ходу, быстрое принятие решений, множество непредвиденных факторов — все это было нормой в работе сыщика, особенно в отделе по расследованию убийств. Поэтому, с точки зрения бюрократической, методика работы могла показаться противоречивой и внешне нелогичной. Здесь ничего не поделаешь, такова уж их профессия. Это понимали все, включая и Синтию Эрнст.

Впрочем, он не искал оправданий. От него не зависело ровным счетом ничего. На стороне Синтии — высокий ранг и власть. Все козыри у нее на руках. Эйнсли не забыл ее угроз. Теперь он убедился, насколько она мстительна и как умеет приводить свои угрозы в исполнение.