Базилика - Уильям Монтальбано

— Я бы пошла замуж за такого человека, как он, если бы он был истинно верующий, — тихо сказала Мария.

— Однажды я уже была замужем за таким, — отозвалась Тилли, разговаривая сама с собой и так тихо, что я едва услышал ее слова.

Несколько секунд спустя изумленные взгляды друзей и политических противников, направленные с разных сторон на одного и того же человека, ударили в меня услужливым рикошетом.

Через мгновение я уже был за металлическим ограждением и бежал к папе.

Очаг гнева возник словно водоворот в нескольких метрах впереди Треди, как раз когда он подходил к толпе. Люди метались, кричали. Я увидел высоко поднятую руку, и что-то темное взмыло в ясное небо. Секунда — и я снес ограждение, видя, как Лютер врывается в самый центр свалки. Диего Альтамирано, шедший перед папой, мгновенно принял стойку атаки. Или у него не было оружия, или он был настолько уверен в себе, что не стал им пользоваться. Я узнал стойку: «змея, свернувшаяся кольцами» из старинной китайской боевой системы, о которой мало кто знает и которую вряд ли кто-либо видел, потому что она создана для убийства и ни для чего больше. Диего хорошо смотрелся.

Ватиканские полицейские окружили папу и принялись теснить его прочь от места беспорядков. Карабинеры в брюках с красными лампасами мчались с краев площади, хватаясь за кобуры. Темный предмет, описав дугу в воздухе, летел в мою сторону. Если это граната — мы все покойники. Но предмет летел не по сплошной дуге, как бейсбольный мяч. Он вращался, словно летающая тарелка «фрисби». Он плыл. Я поймал его, хотя мне немного мешала сумка на плече. Одним движением я прижал предмет к груди, отпрыгнув в сторону от папы. В ту же секунду я понял, что это не опасно: это не граната.

Это был парик.

— Porca Miseria![71]

Трудно избавиться от старых манер. Сердце стучало, испуг сменился гневом, заставившим меня броситься в толпу, размахивая париком, словно индеец — скальпом.

— Это что, шутка? Кто думает, что это смешно?

Я заметил невысокого мужчину, которому было около пятидесяти, сжавшегося словно мальчишка-алтарник, которого застукали за воровством из тарелки для сбора пожертвований. На нем были лоснящийся черный костюм и накрахмаленная белая рубашка с одним из тех дизайнерских галстуков, которые стоят кучу денег и выглядят соответственно. У него были большие золотые часы, тонко очерченные усы и блестящая лысина.

— Это твой? Cretino! Brutto![72] Как тебя только угораздило его потерять? Ты что, чихнул? Или парик сдуло ветром?

К тому моменту я уже орал на смеси языков — понимаете, я выпускал пар — и, вероятно, воткнул бы эту склизкую штуку в глотку коротышке, если бы случайно не натолкнулся на Лютера. Словно налетел на стену.

— Полегче, Пол, полегче. Успокойся, ничего не произошло, остынь, — успокаивал меня Лютер. Одной рукой он вцепился в увешанную браслетами руку некрасивой ругавшейся женщины с рыжими волосами. Видимо, она и была похитительницей парика. Визгливая мегера во всей своей красе.

— Для папы ты нарядился, Джузеппе, ты причесал свои искусственные волосы и выпятил колесом свою костлявую грудь. Сукин сын!

Коротышка съежился, его щеки пылали от унижения.

— Являешься домой в четыре утра и, как вор, забираешься ко мне в постель. Ты думаешь, я не знаю о ней? О той, которая решила порадовать тебя и купила этот парик? Твоя потаскушка! Да ты ей в дедушки годишься! Пусть папа знает! Пусть все знают!

— Семейные неурядицы, кое-какие разногласия, — спокойно произнес Лютер. Я почувствовал, как адреналин отхлынул, сердечный ритм пришел в норму. Я отдал бедняге его парик. Я думал, что он наденет его, но вместо этого он стыдливо засунул парик в карман пиджака, в изумлении оглядывая меня с ног до головы, и, когда дружеская рука уверенно легла на мое плечо, я понял, почему он так на меня смотрел.

— Ты в порядке, Пол?

Я кивнул.

— Отлично поймал, hermano. Сделай несколько глубоких вдохов. В подобных случаях это всегда помогает, — посоветовал Треди.

Неужели, ради всего святого, они — Лютер и Треди — думают, что я не разобрался и потерял голову из-за парика?

— Спасибо за заботу, Ваше святейшество, я в порядке, — ответил я несколько громче, чем полагалось.

Но в этот момент Треди уже бесстрашно преодолевал рифы семейной неурядицы. Я ушел, оставив его беседовать со старой каргой и ее жертвой, и незаметно пробрался обратно на площадку для прессы. Это было необдуманным поступком, так как Тилли и Мария тут же обрушились на меня, словно две половинки одного циклона.

— Пол, что случилось? Почему ты побежал? Кто… на папу напали? Чем все кончилось? — тараторила Мария.

— Что это была за штука, которую ты поймал? Бомба? Ты разговаривал с папой? Что он сказал? Говори, Пол, черт тебя возьми, — сыпала вопросами Тилли.

Бог знает, сколько раз я уже врал, но сейчас мне не пришлось это делать, ибо Треди сам неспешно подошел и с улыбкой встал перед камерами. Он не совсем солгал. На прекрасном итальянском он просто заворожил репортеров своей речью, не обращая, в характерной папской манере, внимания на отдельные вопросы.

— Я думаю, что подобные посещения прихожан — одна из важнейших вещей, которые может сделать епископ Рима. Они безусловно находятся среди самых приятных моментов распорядка моей недели. Я рад, что имею возможность встретиться с моими собратьями, жителями Рима, в церквах, где они молятся каждую неделю. Мне приятно отметить, что это находит эмоциональный отклик и у них тоже. Здесь, в Сан-Рокко, находятся мужчина и его жена, они пришли сюда в этот прекрасный день увидеться со мной и были переполнены волнением и эмоциями. Я был счастлив провести с ними несколько минут, — сказал Треди.

Браво! Я увидел, как репортеры защелкали камерами. Появление перевозбужденной парочки на встрече папы с народом могло стать отличной новостью. Правда, вряд ли эти двое были женаты. Репортеры начали выкрикивать собственные запланированные вопросы.

— Ваше святейшество, есть ли у вас послание католикам, огорченным тем, как сами католики подвергают сомнению и даже отказываются от старых традиций церкви? — услышал я вопрос Марии — едкое напоминание о нападках Треди на святых.

— Планируете ли вы какие-нибудь перемены, чтобы сделать церковь ближе чаяниям ее прихожан? — в противовес упрямо твердила Тилли.

Папы покидают надежные стены Ватикана еще реже, чем американские президенты — Белый дом, но когда они все же отправляются в поездку, обычно это обставляется такими мерами безопасности, что агенты разведывательных управлений соседних стран готовы плакать от отчаяния. И все же поездки папы не похожи на первые, из рук вон плохо организованные путешествия Иоанна Павла II. Корреспонденты, путешествовавшие с папой, носили пластиковые бейджики с фотографией, что свидетельствовало о самом низшем статусе в иерархии. Членам официального окружения выдавали скромные цветные значки, которые крепились на лацкан пиджака. Команда, отвечающая за безопасность папы, получала второй значок, и только небольшая горстка людей из ближайшего окружения Его святейшества носила третий значок. Члены двух ближних кругов связывались друг с другом по рации, и если ватиканскую технику трудно назвать ультрасовременной, то хотя бы радиоприемники теперь не выглядели как слуховые аппараты, а наблюдателям не приходилось кричать в спрятанные в галстуки микрофоны, как это было во времена святого Поляка.

Значком для «своего» участника визита папы в церковный приход было изображение белого голубя мира на сером фоне. У меня такой значок имелся, и я спокойно прогуливался вокруг лимузина Треди, когда он собирался возвращаться домой. Следуя традиции и личному предпочтению, папа появлялся у окна своего кабинета над площадью Святого Петра в полдень в воскресенье, чтобы произнести молитву и поприветствовать паломников. Треди, чьи добродетели были все же несколько ограниченны, и пунктуальность не была в их числе, обычно каким-то чудом успевал примчаться в Ватикан вовремя.

В то утро сопровождавшие папу мотоциклисты были уже наготове и пребывали в тревожном ожидании, когда папа освободился от своих последних обожателей и быстро пошел к блестящему черному «Мерседесу» с надписью «SCV 1» на номерном знаке. Альтамирано словно терьер следовал сзади, ведя за собой группу священнослужителей, в которую входили приходской священник, церемониймейстер Ватикана и среднего звена чиновники курии.

Треди быстро сообразил, что к чему.

— Подвезти, брат Пол? — спросил он, понимающе глядя на толстый конверт, который я вытащил из сумки.

— Будьте так добры, Ваше святейшество, если есть свободное место.

В конверте лежали распечатки кое-каких файлов Карузо, сделанные для меня семинаристом. У меня была возможность прочитать их, пока я поправлял здоровье. Подозрения подтвердились.