Лучший гарпунщик - Андрей Круз

— А топливо какое? — с замиранием сердца спросил я.

Но и тут не накосячил, Иван ответил, ни секунды не задумавшись:

— Три части древесного спирта на семь частей рапсового масла смешиваю. Лучше всего — и горит хорошо, и копоти мало, и по цене выходит прилично.

Ага, вот как у них… топливо каждый сам себе мешает, как ему лучше кажется.

— А смазкой у тебя что? — снова спросил я, обратив внимание на несколько бачков, от которых к трущимся узлам двигателя вели настоящие трубки-масленки.

Видать, смазка узлов идет постоянно, в процессе работы… А снизу масло, или что там у них, собирается в поддон, там охлаждается, я радиатор отсюда вижу, и через фильтр маленьким насосом снова наверх закачивается, и оттуда самотеком обратно. Просто и со вкусом. Масла много уходить должно, пожалуй, вон главный бак какой здоровый.

— А что смазка? — чуть удивился вопросу Иван. — Как у всех — касторка с присадками от загустевания.

— Понятно. — кивнул я, сворачивая разговор. — Пойду, вздремну перед вахтой.

— Ага, давай. — кивнул моторист. — Пара часиков у тебя есть еще. Ты вообще как, нормально? В глазах не двоится, блевать не тянет?

— Нормально. — отмахнулся я. — И сильнее получал.

Тут я не наврал, хоть и этот раз слабым не назовешь — ощущения такие, словно я из молотилки вылез. Но внутри точно ничего не порвалось, печень уже и не болит вроде как. Это радует, только в больницу мне с ходу загреметь не хватало.

Я спустился по трапу, шлепая тростниковыми тапками, прошел между кают. Дверь в хозяйскую заперта была, а в шкиперскую открыта настежь. Игнатий сидел над каким-то большим журналом, что-то записывая в него карандашом, время от времени слюнявя его, отчего на нижней губе шкипера расплылось большое чернильное пятно. Меня он не заметил, и я прошел дальше, к «своему» столбу, возле которого неярко светила лампа. Отставил сапоги, что нес в руке, переодел бриджи, натянув длинные шорты, затем с радостью завалился в гамак, отхлебнув сидра из бутылки.

Тянуло в сон, но мысли крутились в голове с такой скоростью, что уснуть не получалось. Пока обдумать это все спокойно времени не было, а теперь все смешалось в кучу — выход из квартиры в Москве, приход в себя на дороге среди трупов, Вера, пещера, похороны ее отца, нападение на дороге, ночевки в джунглях, самый странный город, который я видел в своей жизни, драка, шхуна и грядущая неизвестность. Я ведь даже не представляю, какая жизнь ждет меня впереди. Почему-то в возможность возвращения назад мне не очень верится. Не слышал я ни разу, чтобы кто-то рассказывал о том, что побывал в другом мире, пострелял там хищников, повоевал с белыми «неграми», а потом обратно вернулся. Нет, не возвращаются из таких мест. Наверняка не возвращаются. Про похищение инопланетянами болтают, а уж если бы кто-то из такого места вернулся, то болтали бы еще больше.

А вообще мне здорово повезло. Может и права Вера, не случайна наша встреча? Как так вышло, что мы оказались рядом именно тогда, когда настолько нуждались друг в друге? Считай, что каждый из нас другого спас. Я бы без нее из джунглей не выбрался, и она без меня. Меня бы гиены схарчили, а ее негры бы поймали. А так вот… дошли. И денежки какие-то в кармане у меня звенят. Немного, но все на первое время хватит. Когда они есть — это лучше, чем их совсем нет.

И что ждет меня на этом самом Большом Скате? Что там за дядя такой практичный, что сил никаких нет? И сколь серьезна исходящая от него угроза? И что делать дальше, если все же не пустит он ребенка в дело? Ограбить я девочку не дам, это мне как плата за жизнь, обет, можно сказать, схима, но в остальном…

Ладно, это уже дальше видно будет, нам бы туда добраться. Интересно, сколько времени идти морем придется? Я когда в детстве в яхт-клуб пошел, как раз о таких вот походах мечтал. Потом забылось это все, потерялось за суетой, службой, командировками, работой, глупостями, которые совершал, когда деньги появились, и так далее, а вот теперь… теперь все заново в душе всколыхнулось. Романтика, паруса, лазурные волны, зеленые острова. А ведь еще хочется этого всего, как есть — хочется.

В трюме было темно, тихо, в борт снаружи тихо плескалась волна. Гамак слегка покачивался, столб под ним поскрипывал, действовало это все успокаивающе, настраивая на философский лад. На размышления тянуло. И размышлять хотелось перво-наперво на тему: «Где же я?». Теперь уже спокойно так размышлять, без всякой паники и душевного напряжения. И не просто размышлять, но и получать ответы на этот сакраментальный вопрос. Ладно, пусть я не пропал, я одет, обут, накормлен, вооружен и с людьми — что еще нужно холостому человеку в возрасте тридцати пяти лет? Знать, где он находится.

Я протянул руку, вытащил из кобуры купленный револьвер, поднес поближе к свету, падающему от тусклой масляной лампы в стеклянном колпаке. Как я уже говорил, и если я все хорошо помню, то кручу в руке нечто, напоминающее «Кольт Нью Сервис», который модель тысяча девятьсот девятого года, и который сорок пятого калибра. Только этот чуток другого калибра — одиннадцать миллиметров. И патрон серьезный, длинный… Вот что интересно, я это раньше заметил, да обдумать только сейчас решил — обработка стали удивительная. В смысле — отличная, все поверхности как зеркало. И воронение четкое. И барабан без всякого люфта. И стопор своей задней поверхностью прилегает к раме без видимого зазора даже. Это как такой точности достичь?

Интересно. Если нашу историю взять, то конструкция всегда обгоняла технологии, а здесь, похоже, наоборот все. Конструкции сто лет в обед, даже куда больше, а вот качество передовое. Современное качество. Ну-ка, все остальное повнимательней глянем. Патроны, например.

Патроны оказались с виду вполне нормальными, но — ничего выдающегося. Латунь, цельнотянутая гильза. Пуля со следами отливки, даже зажим ее в дульце произведен кустарно. Не такой хай-тек, как револьвер, хоть от боевого патрона такой уж супер-аккуратности и не требуется, стреляет — и ладно, не на соревнованиях. Кстати, что-то знакомое в этих необычных на первый взгляд патронах есть. Калибр большой, пуля большая, похоже на старинный «сорок четыре русский», который потом в Америке стал «сорок четыре специальный». Такой же типаж примерно.

Я встал, воткнул револьвер обратно в висящую кобуру, затем подхватил с крюка висящий «винчестер», подошел с ним к свету. Нет, вовсе не показалось мне тогда. Накладки из бронзы по бокам литые, да еще и с последующей обработкой граней. И точность обработки чуть не ювелирная. Эти грани не руками на круге сделаны, это на классном станке. Ни микрораковин в металле, каких в старых отливках хватало, ни шероховатостей — вообще идеально.