Багдад: Война, мир и Back in USSR - Борис Щербаков

Ирак — страна многоконфессиональная, несмотря на огромную роль ислама (шиитов, в основном, но и суннитское население огромно, особенно в центральной части). Оно и понятно, ведь Ирак — родина многих направлений ислама, место паломничества шиитов, здесь могила Имама Али, но при этом никакой религиозной нетерпимости во время правления режима быть не могло, равноудаленность церквей от официальной власти не подчеркивалась (все-таки, ислам — основа), но имелась в виду. Во времена Саддама христианское население Ирака было под негласной защитой власти, потому и нетерпимости не было. С американским вторжением, говорят, нетерпимость пропала, и начались погромы христианских церквей, начался отток христиан из стремительно исламизирующегося общества.

В 80-ые же годы все эти католические приходы, даже православные, какие-то экзотические халдеи, мандеи, каких и не выговорить, жили тихо-мирно, отправляли свои древние религиозные культы и никому не мешали. В Багдаде было «все спокойно» в религиозном отношении. Даже обязательные и многоваттно-усиленные репродукторами намазы с множества мечетей жить не мешали, так, раздавались по округе фоном 5 раз в день, но не было назойливости что ли.

На нашей улице Аль-Джамиа, вроде как специально для русских, действовала какая-то православная христианская (по-моему, греческая, несторианская, но я могу ошибаться — в религиях я не спец совсем), церковь, где служили молебны самые настоящие попы в расписных рясах, с кадилами, и пел церковный хор на Рождество или на Пасху. И все бы ничего, но уж больно непривычно было видеть таких, прямо скажем, смуглых, попов… А один вообще был негроидной расы, и его экзотическую внешность забавно оттеняла белизна клобука и золотое шитье рясы. Мы ходили иногда в церковь, на экскурсию больше, показать командировочным какие чудные попы бывают в наших дальних палестинах.

Мирно существовала в Багдаде и Армянская церковь, благо паства у нее была обширная — армяне с незапамятных времен расселялись по территории современных Сирии, Ливана, Ирака, по Междуречью, осваивая, в основном, финансы, торговлю но и ремесленные специальности, в Ираке много было армян — владельцев авторемонтных мастерских, некоторые эмигрировали уже при Советской власти и нашли в благодатных иракских пределах свою новую родину.

Ко всему со временем привыкаешь, так и мы быстро привыкли к багдадским пейзажам, когда вместо понятных березок и елей вдоль трасс, в низинах в долине рек, рощами и лесами встают пальмы. Только пальмы, и мало что еще…. Ажурная пелена пальмовых листьев окутывает, насколько хватает взора, целые районы города, очень живописно смотрится так называемая «зеленая зона», где располагалась резиденция Саддама, его багдадские дворцы (сейчас это что-то вроде «запретного города», там квартируют американские войска). Но от настоящего леса, пожалуй, эти экосистемы сильно отличает тот факт, что собственно под пальмами-то мало что растет, если не поливать постоянно. Это в отличие от нашего среднерусского леса или даже на худой конец леса тропического. Сухой климат, дефицит воды. Поэтому пикник какой организовать под пальмами — проблематично, надо еще поискать лужайку, заросшую приемлемого свойства травой.

Финиковая пальма вообще один из символов Ирака, ее изображение украшало одну из сторон на монетах. Дерево, конечно, грациозное, гордое, но… сухое какое-то, нет в нем души. В общем, сколько пальму ни поливай, а все равно дубом не станет.

К чему никак привыкнуть невозможно, это периодические весенние хамсины, — ветры, дующие с пустыни и покрывающие все и вся, пальмы и дома, людей и машины мелкодисперсной желтой пылью, которую смывать бесполезно, только грязь разведешь, а сдувать равно бессмысленно, так как она тут же оседает на других предметах. Особенно это противно дома, куда несмотря на плотно укупоренные окна, да и проложенные мокрыми полотенцами проемы под дверями, хамсинная пыль все одно проникала и мелкой, гадкой пленкой покрывала все предметы, включая постель. Бороться с ней почти невозможно, надо признать, и это печально.

Дышать в хамсин тоже нелегко, ведь к этому времени уже наступает и фирменная иракская жара, а тут еще и пыль. Может висеть в воздухе неделями, с меньшей или большей концентрацией, в зависимости от направления ветра.

В одни из майских дней, году в 1987, выглянув из окна утром я не увидел соседский дом, что стоял метрах в 100 от нашего. Желтая, плотная пелена песочной взвеси накрыла город. Памятуя уроки гражданской обороны (опять, видишь, пригодилось!), кто как мог мы смастерили марлевые повязки, и, намочив их водой, отправились на работу, хотя в тот день, насколько я помню, работать особо не пришлось, а пришлось выгребать песок из всех ящиков стола, равно как постоянно ходить умываться, хоть чтоб как-то выстоять против разбушевавшегося хамсина. На улице было просто темно, весь день. И в тот день, кстати, были отменены все авиарейсы в аэропорту им. Саддама, навигационное оборудование не способно было выдержать сей природный катаклизм. Сегодня о таких событиях даже в новостях рассказывают, вот в Австралии тут недавно Сидней замело, а для нас это бывало очень привычным фоном существования. Удивительно только, что все это заграничное удовольствие обходилось тогда без серьезных последствий для здоровья, если не считать головной боли и воспаленных глаз.

Приватизация по-русски

Вернувшись в конце 1990 года из длительной командировки, наконец, я с интересом и ужасом наблюдал, и переживал, естественно, трансформацию, переживаемую страной. В Багдадском далеке таких острых ощущений я не испытывал, если не считать ракеты да пару бомбардировок… В России «бомбардировки» населения стали носить перманентный характер, то обмен дензнаков (помните, 50- и 100-рублевые купюры надо было за неделю обменять), то вообще смена социально-экономической формации, отпуск цен и все сопутствующие прелести хаоса.

В начале 90-х Государство (я его пишу с большой буквы, ведь все-таки власть получившие в результате революции 1991 года люди были на тот момент самой что ни на есть верховной властью, выше не было, несмотря на конституционные посылы, вроде того, что «только народ обладает всей полнотой власти» и прочее), было, как бы сказать помягче, слабо. Разрушилась первооснова любой системы власти, кадровый костяк, выращиваемый любой системой под себя, под свои критерии профессионализма и устойчивости годами. Пришли к управлению неглупые люди, пытливые, молодые ученые, но руководители очень среднего звена — а тут, на тебе, — разрушенная экономика, политические свары на всех уровнях, нищающее население, войны по периметру Империи. Ситуация кризиса власти не могла не привести к принятию нелогичных решений, вроде приватизации, которая, на мой взгляд с самого первого своего ваучерного этапа пошла по утопическому сценарию. Бенефициарами первой волны предполагались все граждане России, ровно как у социалистов—утопистов каких-нибудь, в веке 17–18…Так благообразно, честно и справедливо не работают большие социальные системы, особенно в периоды беззакония. Концентрация собственности неизбежна, причем у наиболее маргинализованных граждан, которых позже назовут емким термином «жесткий переговорщик».

Первичное накопление капитала — наиболее темный, жуткий, опасный процесс в любом обществе, наше не явилось исключением, несмотря на титанические попытки создать «нового человека» в течение семи десятилетий. Я вообще заметил, что во все времена и во всех формациях, архитекторы реформ страдают мегаломанией и их не останавливает полная научная непредсказуемость результатов…Нет, они, конечно, могут быть и вполне позитивными, прогрессивными для своего времени, как отмена крепостного права. Или недавний пример дарованной свободы выезда из Государства с 1 января 1993 г. — ведь никто не предполагал, что все, в общем, спокойно обойдется и толпы граждан не ринутся с исторической родины на поиск нового места жительства. Предполагали как раз обратное, дескать, нельзя никак границу открывать, ринутся граждане. Но какой-то реформатор презрел опасения — и на тебе, советский — российский народ немыслимую свободу. Но могут быть и совсем не позитивные… Ваучерная приватизация — это уже вроде история… А, например, пенсионная реформа, нынешняя, рассчитанная на десятилетия плавного накопительства, стабильности и порядка… Особенно смешно об этом говорить после недавних десятилетий неплавного «грабительства», по сути конфискационных мер. Да кто ж поверит—то, что через законные 30 лет, дескать, будет вам всем счастье. В трезвом уме и памяти у нормального человека все подобные фантасмагорические «реформы» ничего кроме бессильной улыбки не вызовут.

Последствия недавней «успешной» Реформы электроэнергетики, проведенной пассионарием реформ А.Чубайсом, еще предстоит изучить благодарным потомкам, я уж не говорю о инвесторах, оказавшихся в заложниках у новой экономической реальности. Ну, на самом деле, мог ли чудо-управленец Чубайс предугадать тенденцию рынка энергетики, да еще с коррекцией на откуда ни возьмись случившийся мировой финансовый кризис? Не мог, ясное дело. Все многомудрые, многотонные расчеты, инвестиционные планы, исходящие из уверенного роста потребления электроэнергии, оказались, мягко говоря, туфтой. Мне импонирует, что несмотря ни на что, реформаторы наши уверены в правильности выбранного пути. Есть у них какой-то стержень, воля к победе, к результату, пусть и непредсказуемому и вредному… Высокооплачиваемый такой стержень.