Спасатель (СИ) - Старицкий Дмитрий

Я протянул ей раскрытый портсигар.

Дал прикурить от зажигалки.

Врач затянулась, закашлялась, и обмолвилась с извинительным тоном.

- Простите, давно не курила. В плену курево взять негде. А табак у вас хороший. Не советский, небось?

- Не советский, - подтвердил я. – Турецкий. Как мичман?

- Жить будет, - ответила Васюк, затягиваясь. – Счастливчик. Пять миллиметров влево и заказывай панихиду. Да и доставили его ко мне быстро. Кураги достать можете?

- Зачем?

- Сердце ему поддержать. Кровь слегка разжижить.

- У меня в домике кардиомагнил есть.

- Чего?

- Аспирин с магнием. Самое-то для разжижения крови будет. А курагу привезу. И курагу, и бананы. Напишите мне, что требуется – всё будет.

- Вы сами-то как? Не пострадали? – посмотрела она мне в глаза.

- Жив, как видите. И тушка целая. – Отвечаю. – Благодаря Никанорычу. Он меня собой прикрыл.

- Это правда, что мы в далёком прошлом? – вдруг спросила врачиха, меняя тему.

- Правда, – отвечаю.

- А обратно?

Чёрт. Каждый второй думает про ««обратно»». А они мне тут нужны.

- В концлагерь к фашистам? – отвечаю по-одесситки. - Так там умерли трое из четырех пленных. Война продлится до мая сорок пятого года. – И предваряя следующий вопрос, сразу говорю. – Нашей победой и красным знаменем над рейхстагом в центре Берлина.

- Понятно. А, правда, что Мертваго генерал? – снова меняет тему врачиха.

Чувствуется что у нее вопросов ко мне вагон и маленькая тележка.

- Правда. Статский советник по ветеринарной части. Зря вы его из операционной прогнали. Он фельдшеру из моряков ногу от газовой гангрены спас. На моих глазах. Обидели вы старика.

Врачиха кинула окурок в ящик с песком, заменяющий урну.

- Я не знала этого. Я извинюсь перед ним. Правда-правда. Еще папироску дадите?

- Дам, - сказал я, открывая портсигар. – А вы, какие предпочитаете курить?

- То, что я предпочитала, мне было не по карману. ««Северную Пальмиру»» или ««Герцеговину флор». Но это редко я могла себе позволить. ««Казбек»» не люблю – он кислый. А в паёк комначсостава выдавали ««Беломорканал»» или ««Пушки»». Ваш табак мне понравился, только он для меня очень крепкий.

- Неужто, крепче ««Беломора»»? – удивляюсь.

- Почти, - улыбнулась устало.

- Когда в очередной раз я схожу в дореволюцию, то привезу для вас ««Зефир»» или ««Дюшес»» - они считались дамскими папиросами. А женщин, которые курят ««Беломор»» в моё время называли ««товарищами»». – Усмехнулся я.

- А вы, из какого времени? – снова Василина меняет тему.

- Из двадцать первого века, - мне скрывать нечего.

- Коммунизм построили?

У-у-у-у-у… какой жгучий интерес.

Хоть стой, хоть падай, но пора читать очередную лекцию по истории РСДРП – ВКП(б) - КПСС.

- А вы сами, Василина Васильевна, партийная?

- Комсомолка.

- Тогда слушайте. Комсомол самораспустился в 1991 году. А до того, вместо обещанного Хрущёвым коммунизма в 1980-м году в Москве провели Олимпийские игры…

Около моего домика терпеливо сторожил трофейные чемоданы с баулами Сосипатор.

- Заходи, - предложил я, открывая дверь ключом.

Занесли багаж.

- Барин, - пробасил Сосипатор. – В другой раз ты на дело меня бери. Я привычный. И крови не боюсь. Ни своей. Ни чужой.

Вынул я из шкафа бутылку ««Хортицы»» украинского разлива из 21 века, оделил по стопарикам. Подумал, что пора в дореволюцию сходить за Шустовским коньяком.

- Давай, за выздоровление Никанорыча, - поднял я стопку.

Выпили под мануфактурку – закуски дома никакой не было. Даже шоколадки. Теплая водка была противной. Так что идея продолжать пьянку обоюдно желания не вызвала. Но заставила меня задуматься о холодильнике. Вроде были такие агрегаты на керосиновых движках внешнего сгорания, что электричества не требуют.

- Если бы я в горы собрался, то без тебя не обошлось бы. – Поясняю. - А так в вагоне железнодорожном моряк привычный к тесным коридорам казался мне надёжней. А от шальной пули никто не застрахован. У меня к тебе вот какой вопрос: ты пуха с пером много накопил?

- Да есть маненько, - пожимает плечами псарь.

- На сколько подушек хватит?

- А много надоть?

- Да штук примерно с сотню. Вряд ли больше.

- Не. Столько не будет. Да и давно на птицу не охотились. Больше на быков диких мордашей притравливаем. Бычка на всю ораву сразу на два дня хватает.

Понятно. Покупать, значит. Или на складах воровать. И то и другое в других временах трудится.

- А куда ты шкуры деваешь?

- Пока солим, да на сухую складываем. Осенью на ярмарке продадим? – улыбается Сосипатор. – Кожевники бойко разберут.

- Добро. Пошли на улице покурим. Не будем домик задымлять. Свою семью когда сюда привезёшь?

- Да как избу поставлю, так и завезу. Там на Тамани у меня еще и корова. Её тоже перевозить надо одновременно с бабами. Доить то её каждый день требуется.

- А где пасти думаешь?

- Огородим кусок степи – сама пастись будет. – Вот когда стадо по дворам наберётся. Тогда и надо будет пастуха на всё общество выделять. Да не одного. Да с оружием и верхами.

Проводив Сосипатора, занялся разбором трофейного багажа.

Отложив курьерское шмотьё в стирку и дальше в хранение на склад, удивился только тому, что бельё у него было все шелковое. Богато жили коминтерновцы. Отнюдь не как пролетарии. В чемодане был даже смокинг из хорошего крепа. И полдюжины батистовых рубашек с пластронами к нему.

Жестяная коробка на 100 кручёных папирос ««Царь-пушка»» фабрики И.К.Соколова в Санкт-Петербурге. Довоенные еще, значит. До первой мировой войны выпущенные. Дорогие папироски. На отдельной пачке свидетельствовала надпись, что данные папиросы в рознице продавались по 15 копеек за 25 штук.

Был и серебряный портсигар с чернеными узорами. Похоже на кубачинскую работу. На пуговке замка красный гранат.

Это я врачихе отдам. А то когда еще в дореволюцию попаду. Да и золото тратить на табак считаю нерациональным. Одно дело на себя любимого… Другое – на всех. Проще им американских сигарет с армейских складов натаскать забесплатно.

Нашлись в саквояже и запасные магазины к пистолету. И коробка картонная на полста патронов фирменных. Кобуру вот только Василисе сделать удобную.

На дне саквояжа лежали жестяные коробки от папирос, плотно заполненные золотыми монетами. Одна с имперскими немецкими монетами номиналом по 100 марок. Другая коробка - с французскими, номиналом в 20 франков. Третья с английскими соверенами. Неплохо курьер подготовился к тяжкой жизни и непосильной революционной работе в буржуазном обществе. Это не считая еще бумажной мелочи банкнотами банка Англии номиналом от одного до десяти фунтов. И толстая пачка бумажек номиналом в 10 шиллингов, последние - военного выпуска, имеющие меньшую ценность.

А вожделенные бриллианты? Бриллианты были. Но не два чемодана, как писал в своей записке Ленин, а два кисета, типа солдатских махорочных, только тонкой кожи. Зато брюлики в них были ювелирного качества не меньше карата весом. А некоторые и под 4-5 карат. Грамотно. Самые ходовые размеры. Ибо с большими алмазами много мешкотности при их продаже. Не каждый ювелир возьмёт. А тут расчёт на массового потребителя с деньгами.

Будет на что мичману вожделённый им винджамер купить.

А вот на следующий экс надо идти с Сосипатором. За бумажными царскими банкнотами. И всё. Пора с грабежами завязывать.

Глава 14

- Слушай, Жмуров, - разлил я водку по стопкам. Перед этим предварительно подержал початую бутылку ««Хортицы»» до приемлемых вкусовых качеств в автомобильном холодильнике, который работал от аккумулятора, – ты у нас человек опытный, с людьми работал. Точнее с коллективами людей, - поправился я глядя на удивленные глаза инженера.