Десять историй о любви (сборник) - Андрей Геласимов

Он наконец отошел от края площадки и уселся на скамейку рядом с мистером Гамильтоном.

– Что, было обидно?

Эдди помолчал, нахмурив лоб, потом негромко ответил:

– Вы даже не представляете как.

Барри вернулся к своему хозяину. После беготни по склонам холма он тяжело дышал. Из огромной розовой пасти валил пар. К бокам пристали пурпурные шарики репейника.

– Элизабет начала подшучивать надо мной. Она привыкла к тому, что я был всегда первым. Ей казалось немного забавным мое поражение. Не скажу, что это сводило меня с ума, но вскоре просто отшучиваться я уже не мог… Иногда срывался.

Он помолчал.

– Потом она родила, и у нас вроде все снова пошло на лад. Я успокоился. Выходил на трассу только в квалификационных заездах. Мне стало как-то всё равно. Гуляли с детьми, летом ездили в Скарборо – им нравилось море. Я, в общем, снова был счастлив.

Он достал третью сигарету, прикрылся ладонью, ловко чиркнул своей зажигалкой и, наконец, прикурил.

– Но тут вдруг опять подвернулась эта француженка, – сказал он, выпуская дым. – Прямо на пляже в Скарборо. Потом заявилась ко мне в гараж. Требовала, чтобы я к ней вернулся. Требовала свои деньги. Грозилась превратить жизнь Элизабет в ад. Я не мог этого допустить. Я понимал, что должен, наконец, расплатиться. Счастье мне было заказано. Я сам предложил его в обмен на Дэнни.

– И вы ушли?

– Да, собрал вещи и ушел.

– А что сказали жене?

– Ничего. Она до сих пор понятия не имеет, почему так случилось.

– А француженка?

– Что – француженка?

– Она успокоилась?

– Не знаю. Я сразу уехал в Италию. Все равно я здесь уже никому был не нужен. Гонки для меня к тому времени были закрыты.

– Жалеете о том, что случилось?

– Не знаю, – он пожал плечами. – С Дэнни теперь вроде бы все нормально.

Мистер Гамильтон встал со скамьи.

– А вам никогда не приходило в голову, что все это лишь плод вашего суеверия? Либо элементарное совпадение. Вы суеверный человек? Я слышал, что многие спортсмены суеверны.

Вместо ответа Эдди склонился вперед и стряхнул со своих брюк приставший репейник.

Мистер Гамильтон улыбнулся и потрепал своего пса.

– Ну что, малыш, пора домой. Гостям надо собираться в дорогу.

Обратно ехали молча. Элизабет напряженно сидела у самой дверцы, отодвинувшись от бывшего мужа как можно дальше. Эдди хмурился и безостановочно курил. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но, повернувшись к нему, всякий раз отказывалась от своего намерения. Погода стояла великолепная. Ничто не напоминало о вчерашнем ненастье.

Когда они въехали в Галифакс, Элизабет, наконец, заговорила. Она говорила сбивчиво, торопливо и непонятно.

– Странно все-таки, что мы с тобой встретились. Я уж никак не думала. Совсем и не хотела ехать к Нортонам. Мама настояла. Они прислали ей приглашение на двоих, но она сказала, что посидит с детьми, что мне надо развеяться, а у меня платья никакого подходящего не было. Пришлось второпях покупать вот это. Ужасное, да? Хорошо еще, что с Дэнни ничего не случилось. Я так разнервничалась. В последнее время со мной бывает. Ты, вообще, часто нервничаешь? Удивительный человек этот мистер Гамильтон, правда? За окном моей спальни был такой старый дуб. Помнишь, мы ездили в Скарборо на пикник? Там было очень похожее дерево. Вот здесь останови машину, пожалуйста. Мы приехали.

Элизабет замолчала так же внезапно, как и заговорила.

– Я не знал, что у тебя мама в сентябре родилась, – сказал Эдди после долгой паузы, во время которой они продолжали неподвижно сидеть в остановившейся машине. – Почему-то думал – весной.

– Нет, в сентябре… А как ты догадался?

– Нортоны рассылают приглашения только тем, кто родился в сентябре.

– Да? Я не знала.

– Этот прием каждый год проводится 10 сентября. Что-то связанное с открытием их фабрики в прошлом веке. Точно не помню когда – кажется, сразу после Крымской кампании… Но в сентябре… Их прадед фабрику построил.

– Вот, значит, из-за чего мы с тобой встретились, – вздохнула Элизабет.

– Да, из-за фабрики деревянных башмаков, – улыбнулся Эдди. – И потому что мы с твоей мамой родились в сентябре.

– А они наугад рассылают эти приглашения?

– Думаю, да. Я уже был у них три года назад.

– Забавно. Маму до этого ни разу не приглашали. Странное совпадение.

– Да, шанс был небольшой. Представляю, сколько людей на востоке Йоркшира родилось в сентябре.

Они помолчали.

– Ты куда теперь? – спросила Лиз, ненужно поправляя шляпку.

– Я? Поеду домой. Теперь живу в Беверли. Чудное место. И дороги очень хорошие.

– Да, да, – она заинтересованно покивала, и они опять замолчали.

– Ты знаешь… – сказал Эдди.

– Да, мне пора.

Лиз выбралась из машины.

– У тебя красивый автомобиль.

– Спасибо.

– Увидимся как-нибудь?

– Наверное.

– Ну ладно, мне пора, – она сделала неопределенный жест в сторону дома.

– Да, всего хорошего.

Он запустил двигатель. Элизабет по-прежнему стояла на тротуаре. Он махнул ей рукой и тронулся с места.

– Эдди! – крикнула Элизабет.

Он заглушил двигатель и открыл дверцу.

– У тебя с правой стороны переднее стекло в углу треснуло. Я еще вчера хотела сказать.

– Спасибо, я знаю. Потом заменю.

– Счастливо тебе.

– До свидания.

Он хлопнул дверцей, снова завел мотор и вскоре скрылся за поворотом. Элизабет еще немного постояла на тротуаре, затем усталым жестом сняла шляпку с вуалью, прошла по неровной дорожке между розовых кустов и постучала в дверь.

Хома

[1]

Все началось с бессонницы. Вернее, с того, из-за чего Виктор теперь боялся ложиться спать. Ему снилось, что его бросают в прозрачную воду со связанными за спиной руками, а потом выпускают туда змею, которая, изгибаясь, подплывает к его голове и заползает ему в ухо. Ему снилось, что у него вываливаются зубы, и он собирает их с пола, но они крошатся, как сухая известь, в его руках. Ему снилась его бабушка, которая давно умерла, но теперь она приходила к нему живая, и у нее не было на пальцах ногтей. Ему снилось, что он проснулся, но не может встать, потому что лежит в гробу, и гроб этот закопан глубоко в землю.

Ночные кошмары превратили жизнь Виктора в ад. Каждый день он с содроганием ждал приближения вечера и со страхом прислушивался к тому, как его сердце начинало биться сильней, едва у него в голове отдаленной тенью проносилась мысль о том, что скоро надо будет ложиться спать.

Поэтому он отнюдь не воспринял это как шутку, когда получил на свой мобильный телефон сообщение: «Ну как? Нормально спишь по ночам?»

Задремывая в кресле часам к пяти утра, Виктор теперь стал отключать мобильный телефон, потому что кто-то продолжал присылать ему странные сообщения. Вначале он думал, что это дурачится кто-то из коллег по валютному отделу, но потом все же решил, что это было им ни к чему. Тем более что он возглавил этот отдел всего месяц назад. Врагов за такой срок не наживают.

Их наживают гораздо быстрей.

– Сколько вы проработали у нас в банке? – спросил он системного администратора сети.

– Ровно одну неделю.

– Больше вы у нас не работаете.

Потому что сообщения, которые раньше кто-то присылал ему на мобильный, теперь стали приходить на его электронную почту. Прямо в банк. На адрес, известный только ему, нескольким клиентам в Швейцарии и системному администратору.

Швейцарцы отпадали, потому что по-русски просто не умели писать, следовательно, оставался программист. И сам Виктор. Если он сошел с ума и сам отправлял себе эти письма.

Как человек рациональный, он понимал, что эту возможность тоже нельзя полностью исключать, однако предпочел начать с программиста.

– Всего доброго, – сказал он, закрывая дверь и изо всех сил стараясь не услышать слова «козел».

Однако письма на электронную почту приходить не перестали. Наоборот – их стало больше, и они сделались гораздо злей.

Психиатр сказал Виктору, что он абсолютно нормален, и тогда он решил найти программиста, которого уволил неделю назад. Парня надо было напугать. Иначе это могло продолжаться бесконечно.

Потому что Виктор не мог просто взять и закрыть этот электронный адрес. Пришлось бы остановить операции, о которых ни ФСБ, ни налоговым ведомствам лучше было не знать. Тем более что клиенты из Швейцарии помогали отмывать деньги не только для директора банка. У Виктора в этих операциях тоже был свой интерес. Сколько бы он прожил, если бы директор узнал о его личной заинтересованности, – вопрос был сугубо риторический. И он это понимал.

– Это ежу понятно, – сказал программист, когда Виктор обрисовал ему, что он с ним сделает, если тот не перестанет присылать ему свои идиотские письма. – Только я их не присылал. Их вообще никто не отправлял. Они ниоткуда.

– Как это?

– Да вот так. Нет отправителя. Думаете, я не проверял? Или мне по приколу – просто так потерять работу? Даже самые крутые хакеры сказали, что этого не может быть.