Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

Во всех своих поездках в качестве защитника на политических процессах я никогда не ограничивался профессиональными делами, а всегда стремился почувствовать настроения людей и установить контакты с местными представителями различных либеральных и демократических группировок.

После моего избрания в Думу и вступления в организацию масонов расширившийся объем и особая важность моей работы привлекли к себе повышенное внимание политической полиции. В 1915 году полицейский надзор за моей деятельностью в провинции не был еще столь тщательным, каким он был в Санкт-Петербурге, и я практически не ощущал его. В столице же я был окружен секретными и несекретными агентами, чье наблюдение за мной постоянно ужесточалось.

Возможность ареста не волновала меня, хотя, скорей всего, я был бы арестован в начале 1916 года, если бы из-за внезапной болезни не прекратил на семь месяцев всякую политическую деятельность. Такую возможность нетрудно было предвидеть — неизбежный риск ареста сопутствовал той жизни, которую я вел. Однако постоянное присутствие полицейских, которые денно и нощно буквально следовали за мной по пятам, стало все больше раздражать меня.

Как-то осенью 1915 года во время обсуждения в Думе доклада Бюджетной комиссии об ассигнованиях министерству внутренних дел мне пришла в голову внезапная мысль сыграть шутку над министром,[33] рассказав историю, которая наверняка позабавит членов Думы и в то же время покажет им те условия, в которых вынуждены работать члены оппозиции.

Когда началось обсуждение вопроса об ассигнованиях Департаменту полиции, я поднялся и обратился к министру со следующими словами:

«Господин министр, у меня создалось впечатление, что ваш Департамент расходует чересчур много средств. Я, конечно, безмерно признателен директору Департамента полиции за заботу о моей безопасности. Я проживаю в доме, расположенном в глухом месте, и каждый раз, когда я выхожу на улицу, по обеим ее сторонам стоят по два, а то и по три человека. Нетрудно догадаться, что это за люди, поскольку и летом и зимой они носят галоши, плащи, а в руках держат зонтики. Неподалеку от них на той или другой стороне улицы стоят пролетки, на случай, если мне понадобится куда-нибудь поехать. По тем или иным соображениям я предпочитаю не пользоваться этими пролетками, а иду вместо этого пешком. И когда я не спеша шествую по улице, меня сопровождают два телохранителя. Если я убыстряю шаг, сопровождающие меня компаньоны начинают задыхаться от спешки. Иногда, когда я, завернув за угол, останавливаюсь, они пулей вылетают из-за угла, натыкаются на меня и, ошарашенные, кидаются обратно, оставив меня без охраны. Стоит мне немного отойти от дома и сесть на извозчика, как один из стоящих на углу кидается рысью вслед за мной. В подъезде моего дома я часто застаю за беседой нескольких очаровательных людей в галошах и с зонтиками в руках. Мне представляется, господин министр, что от 15 до 20 человек выделены для того, чтобы заботиться о моей драгоценной персоне, поскольку они сменяют друг друга днем и ночью. Вы понимаете, что вам от всех них мало пользы. Почему бы вам не посоветовать директору Департамента полиции предоставить в мое распоряжение машину с шофером? Ведь тогда он будет знать все — куда, когда и с кем я направляюсь — да и мне это пойдет во благо: не придется тратить такую уйму времени на поездки по городу и так уставать от этого».

Мой рассказ очень позабавил членов Бюджетной комиссии, а Хвостов со смехом ответил: «Если предоставить вам машину, то придется дать их и всем вашим коллегам, а это разорит казну».

Оба эти заявления вызвали оживленные аплодисменты.

Глава 6

Россия на пути к демократии

Краткий период между роспуском Думы в 1906 году и началом первой мировой войны был одним из важнейших для России и Европы.

Однако на Западе этот период представляется в искаженном виде. Когда истощенная и измученная войной Россия неожиданно превратилась в тоталитарную диктатуру, почти все на Западе расценили этот насильственный переворот как нормальное возвращение к «царизму», на сей раз вместо «белого» к его «красному» варианту. Однако такой переход не может считаться закономерным, ибо в последние десятилетия перед первой мировой войной в нашей стране происходили глубокие изменения в экономической, культурной и политической жизни.

Время деятельности I Думы было отмечено острой борьбой в придворных и правительственных кругах между представителями двух определенных точек зрения. Одна группа, которая связывала свои надежды с естественной антипатией царя и его супруги к Конституции, настаивала на возвращении к неограниченной монархии. В этих целях активно использовался «Союз русского народа», который, играя роль «недовольных низов» и выступая от имени больших и малых провинциальных городов, обрушивал на власти шквал требований о подавлении Думы и аннулировании Октябрьского манифеста. Другая группа, состоявшая из тех, кто не полностью утратил чувство реальности, стремилась доказать, что возвращение к неограниченной монархии было бы чистым безумием и что ликвидация народного представительства толкнет даже наиболее надежные и умеренные слои населения в лагерь революции. И уж во всяком случае, убеждали они, международное положение России того времени никак не позволяло ей резких скачков вправо.

Победила вторая группа. Вместо ликвидации народного представительства и конституции было принято решение внести изменения в избирательный закон, с тем чтобы создать в Думе устойчивое проправительственное большинство из представителей высшего класса, буржуазии, консерваторов, а также умеренно-прогрессивных элементов. Одновременно было решено немедленно осуществить радикальную земельную реформу. Цель ее — создать по примеру французов и немцев новое «третье сословие» преуспевающих фермеров взамен исчезающего высшего класса. Предполагалось, что эти шаги должны сопровождаться решительными репрессивными мерами в отношении явно хиреющего революционного движения, распадавшегося изнутри.

В канун созыва I Думы в Санкт-Петербурге стало известно о назначении нового министра внутренних дел. Им стал саратовский губернатор П. А. Столыпин, которого до этого мало кто знал. Менее чем через три месяца, сразу же после роспуска Думы, 9 июля 1906 года, Столыпин был назначен председателем Совета министров с предписанием провести в жизнь план, о котором я писал выше.

Магическое возвышение Столыпина было само по себе знамением времени. Выходец из провинциальной верхушки, он не был вхож в придворные круги и никогда не занимал каких-либо высоких должностей в правительстве. Вся его карьера прошла в провинции, где у него не было недостатка в связях с видными представителями общества и земства.