Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920 - Хадлстон Уильямсон

После этого мы посмотрели другие фильмы, пропагандировавшие Деникина. Большинство из них изображало инспекцию войск большими группами аристократически выглядевших генералов, каждым своим движением излучавших атмосферу старого режима. Далее было триумфальное вступление свирепого Шкуро в Харьков в сопровождении его знаменитых «волков» – крайне диких и живописно выглядевших, но не склонных успокоить нервы многое пережившего и настроенного против войны населения. Также показаны военно-полевые суды, приговаривавшие к смерти целые шеренги пленных большевиков одним росчерком пера. Там наверняка в основном были бывшие члены китайских трудовых корпусов и предатели-офицеры, но, думаю, это не очень хорошая политика – завершать жуткую страницу Гражданской войны демонстрацией настоящих казней. Ничего, однако, не пропускалось, и какой-то несчастный китаец, взобравшийся на стул, надевший себе на шею петлю, спрыгивающий со стула, изображался в мельчайших деталях до последней конвульсии в предсмертной агонии.

Были также показаны фильмы о генералах Алексееве, Корнилове, Деникине, Врангеле и Романовском и о нескольких коротких маневрах, выполняемых британскими танками, уже принятыми на вооружение. Я также видел коллекцию снимков обезображенных трупов, которые откопали в Харькове после особо жестокой резни, сопровождавшейся необычно зверскими пытками, проходившей под руководством главного комиссара как раз до того, как мы захватили город. От этих доказательств большевистской цивилизации меня чуть не стошнило, и я услышал, что снимки эти были посланы в Англию, чтобы размножить и показать заинтересованным лицам, чего можно ожидать от этой «диктатуры пролетариата». На Холмена большое впечатление произвела эффективность большевистской кинопропаганды, хотя наши собственные фильмы скорее были способны охладить общественные симпатии, чем привлечь их, и он использовал свое влияние, чтобы запретить демонстрацию этого китайца и наиболее реакционных фильмов.

Вскоре после этого мы выехали на Лозовую, где должен был располагаться штаб 1-го корпуса Добровольческой армии под командой генерала Май-Маевского, а так как генеральский поезд имел право безостановочного прохода по всей трассе, мы прибыли туда примерно в полдень на следующий день.

Я с нетерпением ждал встречи с Май-Маевским. Я много слышал о нем, и видел его фотографии, и удивлялся, как может такой толстый человек, каким он казался, быть хорошим руководителем. Мы ожидали, что услышим новости о том, где его найти, и какова будет программа, но поздно ночью Звягинцев получил телеграмму, что штаб корпуса перенесен в Харьков и нас ждут там.

Это не устраивало Холмена, который уже проявлял признаки нетерпения при постоянных попытках впустую истратить его время, которые русские всегда предпринимали под предлогом щедрого гостеприимства и любезного, почтительного отношения. Он перепроверил персонал коменданта станции, как и самого Звягинцева, который, несомненно, был информирован лучше, чем прикидывался, и обнаружил, что вот-вот должна начаться какая-то наступательная операция на Полтаву, в которой должна принять участие и какая-то часть армии Май-Маевского. Она должна была начаться на следующий день поблизости от станции Кегичевка.

Холмен кивнул.

– Отлично, – произнес он. – Мы поедем взглянуть на нее.

Таким образом, несмотря на увещевания Звягинцева, мы приказали, чтобы готовили поезд. Наконец-то мы едем на настоящий фронт.

Появился поезд, который тянул за собой девятитонный монстр-паровоз, украшенный красным и черным цветом и либерально разбавленный флагами. Кроме этого, флаги были спереди и сзади поезда, а также в углах вагонов. Все поднялись в поезд, набившись в купе, заполонив салоны, обставленные столами, креслами и цветами в горшках, люди даже висели на поручнях площадок в конце вагонов. Немногочисленные женщины помахали руками, колеса завертелись, послышалось шипение пара, и мы отъехали.

На следующее утро мы очутились в Кегичевке, и опять слишком поздно, чтоб застать там Май-Маевского, чей штаб только вчера переехал в Балки.

Операция, которая только развивалась, являлась ударом в северо-западном направлении, при этом главной целью была Полтава, и велась она тремя основными колоннами, из которых первая состояла из гвардейского корпуса генерала барона Штакельберга, 8-й Кубанской пластунской бригады генерала Гаймана в резерве; вторая включала в себя 7-ю дивизию и батальон осетинской пехоты с Кавказа; и, наконец, третья состояла из дикой кавалерийской дивизии Шкуро, ныне сформированной преимущественно из казаков и мусульман с северных склонов Кавказа.

Центральной колонне предстояло наступать вдоль железной дороги через Константиноград и Карловку, и она в своем составе имела два бронепоезда для поддержки. Из-за того, что основные сражения велись вдоль железнодорожных путей, первый дальнобойный боевой контакт между двумя воюющими силами обычно возникал при стрельбе бронепоездов.

К югу от Москвы участие в боях принимали десятки бронепоездов, причем некоторые принадлежали красным, некоторые – белым, некоторые – зеленой гвардии, которая не относилась ни к одной из сторон и охотилась за обеими, а также несколько – частным, неуправляемым армиям, чья лояльность была весьма сомнительной. Железнодорожный персонал оставался нейтральным ради своей безопасности и исполнял обязанности на рабочих местах, переводя стрелки зачастую под дулом нагана; и одним из наиболее интересных развлечений было решить, где именно находятся эти бронепоезда, – очень важный момент, если у вас есть свой собственный.

Наиболее принятое построение – впереди легко бронированная ремонтная платформа, потом платформа с пулеметами. Далее – сам поезд с легкой полевой пушкой и пулеметами, с мощной броней, а также бронированная платформа, набитая солдатами, готовыми подкрепить ведущую группу. Наконец, в большинстве случаев и иногда заменяя полевое орудие, устанавливалась корабельная пушка, которая могла наносить дальнобойные удары в тех случаях, когда не имелось передовых легко бронированных частей. Пехотные группы обычно продвигались в деревенских повозках по дорогам вблизи той или другой стороны железнодорожной насыпи, а в это время кавалерийские отряды прикрывали фланги на значительном удалении в степи. Для целей ближней разведки поезд мог включать в себя бронированный паровоз с платформой, несущей полевое орудие или только солдат с пулеметами. Бронепоезда противника редко сталкивались лицом к лицу на короткой дистанции, хотя команды поездов не смыкали глаз, стремясь не упустить мин-ловушек либо поврежденных путей впереди.