Радио Свобода как литературный проект. Социокультурный феномен зарубежного радиовещания - Анна Сергеевна Колчина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сохранившихся радиозаписей обсуждений советского пространства в архиве Свободы в сотни раз больше. Важно, что все авторы искали причины происходящего в России, предлагали слушателю подлинную картину в противовес ложной, сформированной в Союзе.
Сложно было «извне» изменить то, что происходило в другой стране, но, как мы знаем, попытки не были безрезультатны. РС несомненно повлияло на перемены в СССР и сознание людей, в том числе благодаря талантливым выступлениям писателей русского зарубежья.
«Лишние люди» советской эпохи
У микрофона РС было прочитано множество запрещенных в Союзе книг. Важно отметить, что произведения читались полностью, без сокращений.
Вот лишь некоторые примеры. В 1958 году Свобода передает рассказы Михаила Зощенко, в 1960 году – у микрофона радио впервые читают Синявского. В 1964 году Виктор Франк читает анонимный самиздатовский текст – рассказ «Петербург», определенный безымянным автором как «крохотка». «Еще несколько месяцев – и станет известно, что это Солженицын»[298]. 1967 год – роман «Мастер и Маргарита» без купюр. («Виктор Франк: К нам в руки попал полный текст машинописи “Мастер и Маргарита”. И мы сравнили его с напечатанным в журнале “Москва”. При этом сравнении обнаружились упущения… возникшие, как официально говорится в таких случаях, в процессе подготовки рукописи к печати»[299].) В 1969 году в течение многих месяцев на волнах Свободы звучат «Раковый корпус» и «В круге первом». «Александр Солженицын наше радио слушал и, по крайней мере, чтение “Ракового корпуса” (в исполнении Юрия Мельникова) одобрял»[300]. В 1970 году РС готовит передачи о награждении Солженицына Нобелевской премией. В 1973 году – чтение Михаила Булгакова: «Собачье сердце». 1974 год – «год высылок, вынужденной эмиграции, открытой борьбы и закулисных политических решений»[301]; выходит ряд программ, посвященных Солженицыну. Манифест Солженицына «Жить не по лжи» читает также Юрий Мельников.
Весь 1974 год днем и ночью в эфире Свободы звучит «Архипелаг ГУЛАГ». Фрагменты книги передавались и по Би-би-си, и по «Голосу Америки», и по «Немецкой волне». Но только по РС текст был прочитан без единого сокращения.
РС не ограничивается чтением произведений, важное место отводится беседам писателей русского зарубежья о «подлинном» и «ложном» в литературной жизни Советского Союза, ее героях и антигероях. В эфире Свободы звучат передачи под названиями «Неизданные произведения советских авторов», «Запретные страницы», «Самиздат», «О литературе» (беседа о неофициальной советской литературе, опубликованной на Западе[302]), «О книгах и авторах» (например, в 1970 году Вейдле выбирает для обсуждения книги, посвященные советскому искусству: «Неофициальное искусство Советского Союза» и английскую монографию об Эрнсте Неизвестном[303]).
Авторы Свободы (с начала 1950-х и до конца 1980-х годов) рассуждают о внутренней эмиграции в Советском Союзе, о неофициальной жизни в Москве, самиздате, судьбах книг в СССР, о праве писателя правдиво описывать то, что он видит. О писателях, которых не печатали, лишних людях, незаслуженно забытых именах, «ненужных» темах, наконец – о причинах эмиграции.
Основываясь на описаниях архивных передач РС, можно выделить десятки программ, посвященных Анне Ахматовой и Борису Пастернаку.
Не было такого значительного явления в культурной и общественной жизни Советского Союза, которое не нашло бы своего отражения в программах Радио Свобода. Роман «Доктор Живаго» многие годы обсуждался у микрофона радио. Но и событие было колоссальным: впервые за 25 лет русский писатель получил Нобелевскую премию.
В 1950–1960-х годах выходит серия передач о Пастернаке. В 1958 году по РС звучат рецензии на роман «Доктор Живаго» и сам роман[304]. Выходят программы, посвященные биографии Пастернака[305], присуждению Пастернаку Нобелевской премии (выступление Бориса Зайцева[306]) и его отказу от премии. РС несомненно сыграло важную роль в распространении этой книги. Роман у микрофона специально читался в замедленном темпе, чтобы слушателям удавалось записывать его и потом тайно распространять.
Роман был запрещен в Советском Союзе, и писатель передал рукопись западным издателям. ЦРУ в апреле 2014 года открыло документы с грифом «секретно», в которых говорится об активном участии американской разведки в издании романа на Западе. Документы были опубликованы в газете «Te Washington Post»[307]. Но еще в 2009 году вышла книга Ивана Толстого «Отмытый роман Пастернака: “Доктор Живаго” между КГБ и ЦРУ»[308], где составлена подробная хроника «путешествия» романа и предугадана роль ЦРУ в его издании и «продвижении» к читателю. Новонайденные документы ЦРУ полностью подтверждают гипотезу, выдвигавшуюся Иваном Толстым.
Сотрудники Свободы одними из первых сообщили своим слушателям о выходе романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» в итальянском издательстве «Фельтринелли» в 1957 году. Владимир Вейдле (рассуждавший в эфире Свободы о Достоевском, Тютчеве, Цветаевой, Блоке, Ходасевиче, Мандельштаме, Брюсове), специально меняя тему ранее запланированной передачи, знакомит слушателей в программе «Из области мысли» с содержанием романа: «Я собирался продолжить сегодня мои размышления о понятиях “идеология”, “философия”, “религия”… Но случилось нечто, что заставляет меня отложить все это до следующего раза. Вышел роман Пастернака “Доктор Живаго”. Толстая книга, больше чем шестьсот страниц. Я выписал книгу из Италии. Стал читать и уже не смог больше ни оторваться от нее, ни думать о чем-либо другом. Как это всегда бывает или, по крайней мере, как это всегда бывает со мной, все мои размышления, поневоле отвлеченные, отступили на второй план рядом с тем непосредственным духовным опытом, который дарит читателю всякая настоящая, то есть проникнутая подлинной поэзией, подлинным искусством книга. Такие книги всегда и везде редки, а в наше время на русском языке их и совсем мало. Впрочем, и “Доктора Живаго” ведь я читал не по-русски, а по-итальянски. Читал, точно глядя сквозь запотелое стекло на что-то расстилающееся за окном. Невиданное, новое, потому что переплавленное в творческом огне, и все же близкое, свое. Сквозь чужеземную пелену от первого до последнего слова – русское и родное. Такое чтение вместе с радостью было и мучением. Итальянский перевод добросовестен и в меру возможного точен. Вчитываясь в него, сплошь и рядом угадываешь русскую фразу, русский склад речи, а затем и характерные для Пастернака слова, ритмы, интонации. Но угадываешь приблизительно, без гарантии, что угадал верно. И как ни вслушиваешься, самой музыки все же не слышишь. Хоть и убеждаешься все больше, что подлинник ею полон и что качество ее самое
