Поединок - Игорь Крутов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все, поехали! Куда?
Куда глаза глядят…
Но все вышло по-другому.
Не было сумасшедшей езды — куда поедешь, когда ментов ночью больше, чем днем. Не было «ночника» с приятной тишиной, а было заведение с гордым названием «Князь». Не было женского мелодичного смеха…
Сама женщина, правда, была.
— Меня зовут Ло, — сказала она, когда Дервиш властным движением подозвал ее, не выходя из машины: стайка путан притаилась в тени гигантской гостиницы, и лишь многочисленные огоньки сигарет указывали на то, что здесь идет интенсивная ночная жизнь.
Дервиш открыл дверцу машины, женщина села. Устроилась поудобнее. Взглянула на молчаливого спутника и вновь повторила цену — сколько она бы хотела получить за ночь.
Он кивнул.
— Меня зовут Ло, — вновь повторила она, желая хоть чем-то заполнить паузу. — Просто Ло. Хотя, если тебе нравится, можешь называть меня Лолитой. Или Лорой…
— Тебе сколько лет? — наконец спросил Дервиш.
— Сколько хочешь…
Он пожал плечами. Действительно, какая разница?
Проехав немного, они остановились у киосков, Дервиш дал ей деньги и послал что-нибудь купить — еще раз захотел разглядеть ее фигуру (в темноте гостиницы не разобрал), к тому же ему был интересен ее вкус…
Фигурка у женщины оказалась вполне приличной.
Вкус — тоже.
И вообще, чем больше к ней присматривался Дервиш, тем больше понимал, что никакая она еще не женщина (хотя макияж, манеры, походка — соответствующие), а самая настоящая девушка. Лет девятнадцати, не больше.
— Не хочешь узнать про судьбу мою горемычную? — поинтересовалась Ло. — Про то, как стала проституткой, ну и прочую «толстовскую» муть?
— Нет, не хочу.
— И слава Богу! — Ло искренне обрадовалась. — А то надоело всем одно и то же рассказывать…
— А ты молчи, — посоветовал Дервиш.
— Молчу, молчу…
Но молчать Ло не могла.
И не прошло и полминуты, как она сама стала приставать к Дервишу с расспросами — кто ты, откуда, где вкалываешь, есть ли жена, сколько детей…
Дервиш на эти расспросы не реагировал. Крутил себе баранку и помалкивал.
Думал.
3
Жертва нашлась сразу.
Она удобно расположилась на перевернутом деревянном ящике. Рядом в большом эмалированном ведре пламенели букеты цветов. Гвоздики, розы, иверии, тюльпаны…
Сама жертва спокойно курила и имела вид сорокалетнего усталого мужчины, небритого, с грубыми чертами лица, с явно выраженной принадлежностью к народам Кавказа.
Последние два года, время войн и конфликтов, так и не уменьшили количество ЛКН («лиц кавказской национальности») в столице. Даже неоднократные предупреждения мэра не могли отпугнуть «черных» от сладкого московского пирога. И этот самый пирог, казалось, можно было делить вечно…
Итак, мужчина сидел на ящике и думал о чем-то своем, не подозревая, что уже несколько минут является потенциальной жертвой. Со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами.
Охотников за жертвой было четверо.
И люди, надо заметить, подобрались веселые. В смысле — навеселе.
— Мужики, а сколько мы сегодня на грудь приняли? — спросил приятелей высокий, плечистый, скандинавского типа блондин по прозвищу Насос.
«Мужики» напряглись, вспоминая. Но так и не вспомнили. Хотя попытки были…
— По полторы? — высказал предположение Суслик.
— По литру? — увеличил дозу Рюмин.
А маленький, скромного вида Дима лишь негромко икнул, что могло означать только одно — доза спиртного была настолько велика, что не вмещалась в такие простые понятия, как «бутылка» или «литр».
Редкие прохожие, еще издали завидев чуть покачивающиеся фигуры подростков (ребята были из одного ПТУ — Суслик, Рюмин и Дима одногруппники, а великан Насос — на курс старше), решительно сворачивали в сторону, стараясь обойти пьяных стороной. Северный район столицы, в отличие, например, от Крылатского, занимал первое место именно по подростковой преступности. Соперничать с ним мог только подмосковный Зеленоград, где основное население старалось не выходить из своих квартир после наступления темноты.
— А я счас как спою! — угрожающе крикнул Дима.
— Хи-хи-хи! — поддержал его Рюмин.
— Пой, — разрешил Суслик.
Но упрямый Насос не разрешил. Вновь вернулся на привычные рельсы винно-водочного разговора.
— Хорош, братва, я же серьезно спрашиваю, сколько мы выпили?
— А хрен его знает?..
— Насос, кончай!..
— Хватит тебе, лучше послушай, как Димыч споет!..
— Ша! — вдруг рявкнул Насос.
И тотчас все заткнулись.
Потому что Насос. А против Насоса не попрешь. У него, у Насоса, на все вопросы один ответ — нож в левом потайном кармане. Почему в левом? Потому что левша… Надо было как-то разрядить ситуацию, и хитрый Рюмин тотчас нашелся. Ткнул пальцем в сидящего недалеко кавказца, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— А чего он здесь сидит?
— Торгует, — не сразу понял простодушный Суслик.
Дима промолчал. На него вновь напала икота. Да и какое ему дело до какого-то кавказца. Мало ли их в Москве развелось в последние годы! Иногда казалось, что весь юг России, окончательно сбрендив, ринулся торговать в столицу.
Но Рюмин продолжал гнуть свое. А уж если что в голову ему придет, то все, пиши пропало — пока не добьется своего, не отстанет. За это его даже Насос уважал. Хотя, с другой стороны, хитрость Рюмина была ему не по нутру.
— Вот я и спрашиваю, чего он здесь торгует?
— Да пошел он!..
— Нет, мужики, это дело принципа!
— Хорош тебе, Рюмин, отстань ты от черномазого!..
— Насос! — Упрямый Рюмин посмотрел главарю прямо в глаза. — А ведь эта сука нам должна. Сечешь?
Тут до Насоса стало доходить.
Дело, конечно, не количестве выпитого. Ну, приняли на грудь и приняли — дело нехитрое. А вот душе хочется погулять — это точно! Это Рюмин верно, собака, заметил! Что же, можно и «оторваться» маленько. Это даже хорошо, что «черный» попался. Совесть потом душить не будет.
Совесть, конечно, и после так называемого «белого человека» не проснется. Какая тут может быть совесть, когда такие славные времена наступили! Но все же приятно перед самим собой оправдаться. Даже если
