Неждана (СИ) - Родникова Ника

Сухотка даже не стала брать в руки грязные лоскуты.

— Чего ж не могу, — хмуро ответила она, — мОжу. То свекла засохла — не отстирать уж, два дня пятну, а то юшка свежая, энту еще можно выполоскать.

— Точно? — строго спросил Прозор.

— Чай, пятнадцать годов княжьи порты и рубахи стираю, — разобиделась Сухотка от такого недоверия.

— Ручаешься? — все-таки переспросил Прозор.

Она молча подняла руки, оборотила ладони тыльной стороной и Прозору под зенки подставила — показала состиранные костяшки.

Да, он и сам видел, что Сухотка дело знает. Аж от сердца отлегло — видать, убегла девчонка, спаслась. Ну, и хорошо, ну, и ладно, — не взял, значит, такой грех на душу. Не шарахнет пока его Перун молнией в темечко.

А тут как раз доложили, что и Каллистрата у переправы сыскали да вора споймали.

«Есть все ж таки справедливость какая на этом свете,» — подумал Прозор и поспешил на конюшню.

Глава 22 Снова в «Хохотушке», или Как стать скоморохом

Когда затемно Нежданка снова соскочила с чужих саней у ворот трактира, она уже придумала новый план.

— Дяденька, дяденька, — дергал бойкий мальчишка мужика на воротах. — Меня мамка послала тятьку сыскать. Можно я зайду посмотрю, не спит ли он где под лавкой, окаянный?

— Не положено дитев одних пущать, — пробасил мужик с фонарем. — Путь мамка сама приходит.

— Да, мне уже пятнадцать годков, дяденька, — Нежданка вживалась в роль. — Это я с виду только такой тощий да щуплый, а мне уж невесту скоро подыскивать будут.

— Невесту, — хмыкнул сторож. — У тебя ж самого молоко на губах не обсохло, куды тебе невесту?

— Да, не сейчас, летом, в самом конце, — заверил мальчишка. — Я к тому времени еще подрасту.

Пацан смешно задрал вверх подбородок, стараясь казаться повыше.

Мужик с фонарем хмыкнул.

Мальчишка снова затараторил:

— А мамка не может прийтить, у нее Прекраса-сестренка моя на сиське висит, осенью народилась. А так семеро нас у мамки с тятькой, я старшОй.

— Ладно, иди уж, чего, — заворчал мужик. — СтаршОй… Обидит какая рожа пьяная — на себя пеняй, мне не жалуйся.

Сначала Нежданка хотела бежать по Ванькиным следам до самого княжеского терема, разыскать там Прозора — главного надо всеми малиновыми людьми с золотыми пуговицами, и в ноги ему упасть, молить о пощаде для лучшего друга.

Потом она вспомнила, что ее саму тоже ищут. Вот же дубина стоеросовая — надо ж было такое запамятовать! Хороша заступница! Да за дружбу с ней только Ваньку на плаху, поди, отправят.

Тогда вроде уже решила вертаться взад, обратно в Поспелку, все Надее рассказать, уж она что-нибудь придумает. А что придумает? Как матери такую весть принести про сына любимого? Да, и как вертаться-то? Ищут же ее саму. Поди, вокруг родной деревни больше всего и ищут.

В Медовары к тетке Любаве на перекладных отправиться? Дык как можно самой схорониться, когда Ванька из-за нее, козы холмогорской, и пострадал. Не кинулся бы он ее, Нежданку спасать, не поехал бы к переправе, коня золотого со двора у князя не свел, так и служил бы конюхом при тереме еще двести лет, приезжал бы в Поспелку к матери с гостинчиками. А теперича?

Ах, как бы можно было в Град попасть да в терем пробраться, все про Ваньку разузнать, но так, чтобы ее саму, Нежданку никто не видел. Может, сходить к ведьме какой зелья попросить для невидимости? Да, не бывает, поди ж, такого…Только в сказках встречается. Мож, рожу сажей перемазать, чтоб не узнал никто?

И тут… И тут она вспомнила про скоморохов, которые пляшут, прикрывая лица кожаными масками. И чем больше она об этом думала, тем больше ей нравилось такое решение. Войти в Град с трещоткой на шее, в костюме скомороха да в колпаке, звенеть бубенцами на рукавах, плясать на площади лягушкой. А потом уж и разузнать как-нибудь, что с Ванькой… Там и придумать, как помочь, авось, получится.

Только бы не разминуться со скоморохами, только бы приглянуться им, упросить, чтоб с собой взяли…

Несчастный медведь был по-прежнему привязан на дворе трактира. Уф…Успела…Не ушли они без нее.

Еще утром, наблюдая из стога сена за плясками, Неждана поняла, кто у скоморохов за главного. Не тот, кто самый сильный, и не самый толстый, и не тот, кто громче всех кричит, и даже не тот, кто самый длинный и с медведем управляется, а вон тот приземистый мужичок с козлиной бороденкой в огневом костюме с синими горохами. Скажет тихим голосом, и все его слушаются.

Сидел сейчас огневой в самом углу трактира, уху хлебал. К нему Нежданка и потопала.

— Дяденька, дяденька! — довольно бойко начала она.

Говорить Нежданка старалась побыстрее, чтоб ее успели выслушать.

— А вот, коли мальчишка какой, на меня схожий, хочет в скоморохи податься, что ему делать надобно? — выпалила она первый вопрос на одном дыхании.

Огневой посмотрел на нее молча, достал из плошки рыбью башку и начал ее обсасывать.

Нежданка вперлась в него своими ледяными зенками, не отступает.

— Сказал бы я тому мальчонке, чтоб домой вертался, велел батьке взять его за ноги, перевернуть вниз башкой, потрясти хорошенько, чтобы вся дурь зараз из головы и вылетела, — наконец, ответил главный из скоморохов.

— А коли нет тятеньки? Утоп он в колодце давно, тогда как? — Нежданка продолжала напирать.

Даже не знала она, откуда слова про колодец у нее с языка сорвались. Может, правда, казалось ей всегда, что Влас тонет — постепенно, уходит на глубину, затягивает его зеленая болотная водица, только никто того не замечает. Ну, кроме нее, Нежданки.

— Тады надо к мамке бечь, просить ее чтоб хворостину покрепче взяла, да чуть пониже спины отходила, чтобы дурь, значит…Ну, ты дальше уже знаешь, — ответил дядька и продолжил смаковать рыбью голову.

— А ежели мамка давно померла? — гнула свое Неждана.

Огневой выловил из тарелки и сожрал за раз целую вареную луковицу. Бэээ. Потом ответил:

— Если мамка померла — плохо.

Вздохнул тяжко, и мальчонка в козликовой шубейке повторил этот вздох. Получилось, может, и погорше, чем у огневого.

— Тогда к старшим братьям надо идтить, чтобы они заместо отца с мамкой уму-разуму научили, — уже добрее ответил скоморох.

И на это тоже у Нежданки нашелся ответ:

— А коли братья оба в дружину княжескую подались? А сестра замуж вышла да за реку уехала, своих детишек нарожала? И дедусь старый помер…

В глазах Нежданки навернулись крупные слезы. Обернулась она к огневому, чтобы тот получше их рассмотрел, а потом резко по-мальчишечьи стерла за раз рукавом и снова заговорила твердым голосом:

— Вот, ежели совсем никого не осталось, тогда как?

Скоморох продолжал молча хлебать свою уху, Нежданка упрямо ждала ответа, но больше уж ни о чем не просила. Пусть он хоть до конца седмицы так молчит, пусть хоть всю рыбу в реке выхлебает, она все равно не отступится, дождется, что скажет.

Вместо ответа огневой снял со своей шеи трещотку и молча протянул Нежданке. Та крепко вцепилась в нее обеими руками. Дощечки сразу поехали в сторону, выдав легкий «трынь».

Главный скоморох поманил к себе другого кривляку в зеленом костюме с красными полосками. У того на шее тоже висела трещотка. Главный молча стянул ее, и так же молча отправил красно-зеленого восвояси доедать яичницу.

— Повторяй, — кивнул огневой Неждане.

«Тра-та-та-Та-ра-та-та,» — изобразил он на своей трещотке.

Куцо подстриженная головка склонилась на бок, и вторая трещотка легко ответила: «Тра-та-та-Та-ра-та-та.»

— Еще, — велел огневой.

На этот раз задание было посложнее, но и с ним Нежданка справилась.

Скоморох посмотрел с интересом. Дал новое испытание. Мальчонка повторил все в точности.

— На дуде смогешь? — спросил огневой.

Нежданка кивнула. Уж чего-чего, а выдувать мелодии она умела.

— Медведя боишься? — спросил скоморох.

— Могу погладить пойти, — решительно ответила она. — Надо?