Я - Мышиный король - Андрей Столяров

- Идите вы к черту!..

Вероятно, ее действительно следовало оставить в покое.

Тем более, что суматоха, вызванная внезапной разборкой, уже завершилась, Мальвина перестала визжать, напряженная, готовая вырвать клинок рука сарацина ослабла, а Ценципер, который, по-видимому, сохранил хладнокровие, одним мощным движением водворил Дуремара вместе со стулом на место и, небрежно подцепив из банки пупырчатый огурец, как бы между прочим лениво поинтересовался:

- Ну что, чучело, теперь все понял?..

- Понял, понял, - сказал Дуремар, стряхивая с себя остатки салата. - Что ж тут не понять, тут уже давно все понятно...

- И что ты понял?

- А то, что пока всех вас к ногтю не возьмем, нормальной жизни не будет...

Интонации у него были зловещие.

Директор поспешно сказал:

- Друзья мои! Дорогие мои друзья!.. В этот исторический час, когда мужество каждого гражданина подвергнуто тяжелому испытанию, когда жители нашего города вместе со своими... гостями... объединяются в едином порыве, чтобы противостоять разрушению, которое грозит неисчислимыми бедствиями, когда светлые стороны созидания и добра, наконец-то, приносят нам первые обнадеживающие результаты, когда мрак отступает и когда приближается время гуманизма и справедливости, все мы как единая большая семья безусловно обязаны стать выше личных амбиций. Забудем ссоры и разногласия, забудем мелочные обиды и вздорные оскорбления. Им не должно быть места в нашем прекрасном времени. Будем достойны эпохи. Ибо нам еще предстоят вдохновляющие свершения!.. - Директор поднял бокал. - Я пью этот тост за наш Конкордат, за Великое Соглашение, которое открывает дорогу в будущее. Пусть же Соглашение это останется нерушимым!..

Он выпил.

- Ура!.. - вдруг хрипло сказала откашлявшаяся к этому времени девушка.

И Мальвина, обняв одной рукой сарацина, тоже, как полоумная, закричала:

- Ура-а-а!..

И даже Марочник к своему удивлению закричал.

Он видел сонные каменные мосты, повисшие над зеркальными водами, вычурные громады дворцов, жутким мраком своим поднимающихся из лунности улиц, вереницы граненых сквозных фонарей, у которых чугунные лапы поддерживали стеклянную дрему под колпаками. Видел тесные переулки и колодцы дворов, которые замерли в ожидании. Это было, как озарение. Город вдруг предстал перед ним, точно игрушечный. Сказочная большая луна в окружении облаков висела над трубами, слюдяной омертвелостью поблескивали рассыпанные в беспорядке, слепые оконца, тополя, будто веники, выставили над каналами свои голые ветки, отвисали трамвайные провода, и разлеталось над угрюмым булыжником негромкое цоканье - словно крошечные подковки стучали по камню. Это бродил в одиночестве Мышиный король. Плащ у него свисал почти до земли, а огромная шляпа с пером прикрывала усатую серую мордочку. Вероятно, король не хотел, чтоб его узнали.

Да, подумал Марочник. Время настало. Сейчас это произойдет.

- Ура-а-а!..

И в самом деле фигурка Мышиного короля, замедляя негромкое цоканье, вдруг остановилась посередине площади и, ссутулившись, как будто в отчаянии, закрыла лицо ладонями. Хмуро глядели здания. Ровной шершавой поверхностью простирался асфальт. А Ценципер, поднимая бокал, наполненный водкой, со звериной ухмылкой, покачиваясь, прошествовал к осоловевшему сарацину - чокнулся, нагибаясь, зеленым стеклом о зубцы боевого наплечника: За Конкордат!.. - и, дождавшись, пока сарацин, в свою очередь допивая остатки, распрямится и запрокинет лохматую голову, похожую на бочонок, быстрым, неуловимым движением, которое выказывало умение, очень ловко накинул ему цепочку поверх кадыка и, упершись коленями в спинку вдруг заскрипевшего стула, растянул перехлест этой страшной цепочки в разные стороны.

- Да здравствует единение и сотрудничество!..

Фиолетовое лицо сарацина, как будто опухло, мягкие, точно из студня, глаза выпучились из орбит, он отчаянно замахал руками, пытаясь освободиться, раздался громкий хлопок, и вдруг тело его, потрескавшись, начало распадаться: словно металлолом, забренчали по полу упавшие латы, грубым черным отверстием прозияла открывшаяся внутри туловища пустота, хрупнул пояс, разъединивший живот на две половины, и внезапно обрушилось все, что еще хоть как-то держалось: мощные тумбообразные ноги вывалились из-под стула.

Ценципер едва не упал, потеряв опору.

- Вот так!.. - назидательно сказал он.

И небрежно смотал, чтобы засунуть в карман, металлическую никелированную цепочку.

Лоб у него покрылся каплями пота.

Наступила гнетущая тишина.

Директор икнул.

- Ну и зачем это было делать? - недовольно сказала Мальвина. - Платье мне залили вином, настроение теперь будет испорченное... - Брезгливым жестом она стряхнула с колен расплывающуюся по атласу красную лужицу, передернула обнаженными до груди плечами. - Каждый раз что-нибудь натворят, придурки! Отдохнуть спокойно нельзя - идиоты, козлы безрогие!..

Она демонстративно взяла свою сумочку.

Губы ее поджались.

- Действительно... - обретая сознание, сказал Директор. - Ты, это самое... Мог бы, знаешь, выбрать другое время и место...

Он снова икнул.

Ничего не сказала девушка - взявшая себе новую сигарету.

И только глаза Дуремара опасно блеснули.

Тогда Марочник решительно встал и, подсовываясь под куртку, сделанную из ватника, обтянутого брезентом, произнес - ни к кому конкретно не обращаясь:

- Ну, мне пора. Скоро открывать мастерскую. Да и, говоря откровенно, что-то мы здесь засиделись... Все. Желаю успехов. До встречи!..

Его немного пошатывало.

Гудела разбухшая голова и весь мозг был, казалось, пропитан миазмами сигаретного дыма.

Все-таки бессонная ночь ощущалась.

"Движение за новый порядок", подумал он. Стоит только начать убивать и остановиться уже невозможно. Люди, куклы какое это имеет значение? Заработал конвейер, и выплывает очередная партия осужденных. А невольные палачи уже едва шевелятся от усталости. Колдовство не спасает, колдовство лишь отчасти пересоставляет действительность. Кровь при этом становится черным мазутом, а во внутренностях - винтики и шестеренки. И шумит древний лес, подступающий к реальности новостроек. Это - так. Но страдание остается страданием. Оно не меняется. И совсем не меняется жизнь, которая этим страданием образована. Вероятно, мне следует, как можно скорее, найти Радиант. Вероятно, все дело тут заключается в Радианте. Он вдруг ощутил трескучее жадное пламя, вспыхивающее где-то в проходах канцелярского лабиринта - как оно обгладывает сухое дерево и пластмассу, пробираясь наверх, как оно взлетает по перекрытиям, толкая перед собою огненный водоворот паутины, как расходятся неровные доски в полу и как допотопный зубчатый механизм начинает проваливаться в полощущуюся геенну.