Операция «Гадюка» - Кир Булычев

Телохранитель Жора выскочил из машины, придержал дверь, как в хронике о приезде израильского премьера на переговоры с палестинцами. Порейко уселся сзади, держа расческу, как пистолет.

Мы завезли Александру на работу. По дороге Порейко сыто спросил меня:

— Как там Аркадий? Не болеет? У них вроде зарплату придерживают?

— Он мне говорил об этом, — согласился я.

— Общественной работой занимается?

— Не знаю, не говорили мы об этом.

Александра, выходя из машины, заглянула ко мне в окошко и сказала:

— Спасибо. Гладко водишь.

Я не стал ни в кого превращаться. Она мне нравилась, и было в ней нечто, сигнализировавшее об опасности.

Когда мы остались в машине без чужих, Порейко сразу спросил:

— Где твой паспорт?

— У меня, — ответил я.

— Когда ты успел свистнуть его?

— Считайте, что вы мне его отдали.

— Дай мне его сюда.

— Я его дома оставил.

— Почему?

— Манера здесь странная — чуть что, сразу паспорт требуют, как в Москве.

— Потом принесешь, — приказал Порейко. Он задумался. Видно, пытался восстановить в памяти вчерашние движения — почему бы он отдал мне паспорт? И в комнате я один не оставался.

Он помотал головой и принялся причесываться. Значит, отчаялся припомнить. Мне он был виден в зеркале, но я старался не заглядывать в зеркало слишком очевидно.

— А как у тебя с грузовиком? — спросил Порейко.

— В каком смысле?

— Водил?

— Лишний вопрос — чего я только не водил!

— Сегодня ночью будет работа. Так что останешься у меня в офисе с ребятами, чтобы потом из дома не выходить.

— Надо Аркадию сказать, — ответил я.

— Ничего с твоим Аркадием не случится.

— Он будет волноваться.

— С чего бы?

— Подумает, что вы меня зарезали.

— Не зарежем, не бойся.

— Я не о себе говорю. Я-то не боюсь.

— А Аркаша — твой начальник, что ли? — легко спросил Порейко.

Я остановил машину возле офиса. Порейко выскочил первым. У него были узкая сутулая спина и широкий зад.

Я остался за рулем.

Порейко крикнул мне, обернувшись от двери:

— Подожди, сейчас поедем!

«Мерс» все еще был непривычен в Меховске. Ребята, шедшие в школу, замерли возле него, оглядывая, как в зоопарке, когда смотрят на настоящего льва. Надо бы выйти, протереть машину еще разок, чтобы блестела, — да бог с ним, обойдется.

Через пять минут Порейко выбежал из подъезда, за ним Жора.

Наконец в дверях показался Одноглазый Джо, который, садясь рядом со мной, поздоровался. Его чуб был рыжим, словно он окунул его в сурик, а на остальные волосы не хватило.

— Сейчас прямо, — сказал Джо, который знал, куда ехать. Затем мы повернули направо, там, на широкой улице, по которой мне еще не приходилось ходить, стояла покрашенная в зеленый цвет трибуна — небольшая трибуна для демонстраций. Тут положено стоять городскому начальству.

За трибуной возвышался на высоком постаменте потемневший от дождей бронзовый Ленин по грудь, без рук. Фоном этому великолепию служило длинное здание с колоннами.

— Что здесь раньше было? — спросил я у Джо.

— Горком, — ответил тот.

— А еще раньше?

— Всегда был горком, — сказал Джо, полагая меня психом.

— Реальное училище, — сказал Порейко.

— Ну это, наверное, еще до революции, — сказал Джо. — А я думал, ты спрашиваешь, что раньше было.

На этот раз Жора остался со мной. Шефа сопровождал в желтое здание только Джо. Перед зданием стояли два милиционера с автоматами и в бронежилетах — на что здесь милиционеры в бронежилетах, один бог знает. Наверное, местным властям очень хотелось, чтобы Меховск был похож на настоящий шикарный областной центр.

В стороне, между трибуной для парадов и монументом Ильича, стоял пикет — человек шесть или семь с одной рукой написанными плакатиками: «Живите сами на нашу пенсию!» и «Позор губителям Советского Союза. Под суд преступников Беловежской пущи!»

Ничего нового оппозиционеры здесь не придумали.

— Шеф тебе не доверяет, — сказал Жора.

— Спасибо за откровенность, — сказал я. — Чем же я провинился?

— Приехал неизвестно откуда, живешь у Аркашки, «мерс» водишь, как собственную тачку.

— А Аркадий при чем?

— Шеф его на дух не выносит. Может, он на Александру глаз положил? Или наоборот? Не жить ему здесь.

— Спасибо за подсказку.

— А я тебе тоже не доверяю, — сообщил Жора.

— Жалко.

— Ох и будет тебя шеф проверять!

— Правильно, — согласился я. — Я бы тоже на его месте меня проверял. Подумай: приехал неизвестно откуда, живу у Аркашки, «мерс» вожу, как собственную тачку.

К сожалению, Жора не почувствовал сарказма.

— А куда мы приехали? — спросил я.

— Не знаешь, что ли? — Удивление было равно удивлению москвича, приехавшего в Кремль с человеком, который не знает, как эта штука называется.

— Нет.

— Он с Мельником беседует.

— А что за Мельник?

— Председатель Союза ветеранов Афгана. Не слышал?

— Я здесь второй день.

Мы помолчали. Жора переваривал удивительную информацию — он познакомился с человеком, который не знает Мельника!

— А что, раньше у Порейки не было шофера? — спросил я.

— Почему? Был.

— И что?

— Весь вышел.

— Ты не темни. Мы вместе работаем, — рассердился я. — Что я тебе, белополяк, что ли?

— Какой еще белополяк? — изумился Жора.

— Были такие враги у советской власти.

Жора замолчал, потрясенный моей эрудицией.

— Мельник кто — городской голова?

— Не мели чепухи, — сказал Жора. — Мельник — это Мельник. И пускай тебе шеф обо всем рассказывает. Мое дело маленькое.

— Ладно уж, я пошутил, — сказал я. — Знаю я, кто такой Мельник. Мне брат говорил. А разве у вас общие дела?

— Вот вернется шеф и объяснит.

Шеф вернулся как раз в этот момент. Был он задумчив и даже мрачен.

— Чего он ко мне вяжется? — сразу настучал на меня Жора. — Да кто такой Мельник, да что у вас за дела?

— Вяжется? Ну мы его быстро развяжем, — сказал Порейко.

— Куда ехать? — спросил я голосом английского дворецкого — ни следа эмоций.

— На станцию, — сказал Порейко.

На станции мы встали за грузовыми пакгаузами, и все ушли, оставив меня минут на двадцать. Вылезать из машины я не рискнул, хотя было жарковато. Потом они вернулись в сопровождении милиционера и еще пошептались немного за углом склада.